единство слова во времени и пространстве «держит» именно концепт как проявление концептума, формально представленный на письме «словом».
При представлении концепта не всегда удается соблюсти и передать тонкие грани между словарным определением и содержанием концепта; этому препятствует включенность в концепт как словесного образа, так и логического понятия. Поэтому в определениях ментального словаря, как правило, дается не прямое словарное значение слова (впрочем, представленное в материалах обоснования), а символический образ выражения концепта, ср.
Влияние — воздействие авторитетного лица или идеи на человека, подверженного новым веяниям, — а не этимологически верное вливание.
Ментальный словарь — это Словарь, т. е. организованный порядок слов с определенным лексическим значением, косвенно передающим смысл концептума. Поэтому в Словаре представлены разные лексемы, в сущности выражающие один и тот же концептум, но в различных его проявлениях (оттенках), ср. суть, сущность, существенность, существование.., община, общество, общественность... и т. д. как оттенки одного и того же концепта, представленного в исходных инвариантах суть, общий, но привносящие в них свои оттенки смысла, вызванные историческим развитием концепта.
При выборе представляемой формы слова предпочтение отдавалось концептуальным именам, которые в своей общей структуре максимально вбирают в себя все содержательные формы концепта — образ, понятие и символ, и тем самым приближаются к выражению самого концепта. Прежде всего это суффиксальные имена — отглагольные на -ние и отыменные на -ость: в них символическое значение сосредоточено в корне, понятийное в суффиксе, а образное — в производящей основе, ср. зна(ч)-им-ость или зна(ч)-е-ние. К числу концептуальных имен отнесены также новокорневые слова (в том числе и приставочные: замес, запор и т. д. наряду со старыми закон, залог, заряд...). Их активное образование в последние годы указывает на развитие нового типа концептуальных имен — символа как понятия (наряду со старыми звук, зык появляются и приставочные).
Это ментальный словарь, он отражает исторически обозначившееся движение русского сознания к концептуму как сущности, начиная с первообраза и кончая понятием или образным понятием (символом). Казалось естественным отметить этот путь «прибавления смысла» силой образа, точностью понятия и глубиной символа, каждый из которых буквально «впаян» в отдельную лексическую единицу — слово, термин или имя.
Каждая лексема как логически законченная единица языка содержит указание на концепт (образ в слове), содержание концепта (символ в имени) или отношение к концепту (термин понятия). Этим объясняются и оправдываются включения в словарь однокоренных слов, в разной проекции представляющих концепт как проявление концептума:
привет — приветствие — приветливость
одинаково выражают один и тот же концепт, но в разном смысле; первая лексема выдает образное происхождение, вторая — символическое, третья — понятийное; соответствующее отношение представлено и в ряду
знак — значение — значимость, закон — законность — закономерность, лик — лицо — личина — личность, простор — пространство — пространность, шутка — шутовство — шутливость и т.д.,
но каждое новое изменение слова приводит к наращению нового смысла.
То же наблюдаем в исторически представленных заменах типа:
привычай → привычка, призывание → призыв, принуждение → принужденность, прискорбие → прискорбность, притка → причина → причинность, прозорливство → прозорливость, пронырство → пронырливость, простодушие → простодушность, простосердие → простосердечие → простосердечность и мн. др. С таким же завершением фиксации концепта на понятийной основе с помощью «концептуального» суффикса -ость.
При единстве корня, дающем представление об исходном образе первосмысла (концептума), лексемы различаются как имена — символически (причина, страсть, убежище, убожество и т. д.) и как термины — понятийно (причинность, страстность, убежденность, убогость); там, где все трипризнака — по образу, понятию и символу — выделяют лексему из числа однокоренных, там выражено абсолютное отделение и по концептуальному признаку: странность уже не связана со страной.
Такие же замечания следует сделать относительно литературных пар типа предел — передел, издержки — выдержка, исход — выход и т. д., своим появлением обязанных столкновению народно-разговорных и литературно-книжных форм. Тут расхождение определяется общим семантическим законом, согласно которому «русские» формы сохраняют исходное образно-символическое значение и могут продолжать свое смысловое ветвление (передел — переделка — переделывание и т. д.), в формы «книжные» с самого начала фиксируют законченно понятийное значение и потому лишены свободы дальнейшего развития (предел, исход и т. д. только в сторону законченных форм типа предельность, исходность).
В целом, концепт шире понятия по объему (он состоит из образа, символа и только потом понятия), но у́же слова по содержанию (значению), поскольку при возможной многозначности слова концепт представлен единственным «первосмыслом» (первообразом концептума). В триаде «концептум — концепт — понятие» выражена последовательная объективация «первосмысла»: ментальный концептум — лингвистический концепт и логическое понятие с возвращением в ментальную сферу действия. Концепт как средний член триады, изъятый из сферы ментальности, обладает нулевой валентностью и потому в некоторых работах ошибочно используется как при выражении концептума, так и для передачи понятия.
Необходимо отметить и такую черту русской ментальности, как апофатический стиль мышления — утверждение отрицанием. Формула «да нет!» потешает недалеких юмористов и необразованных иностранцев, но это — обычное для такого мышления усиленное утверждение отрицания. По этой же причине многочисленные слова и термины с отрицательными без- (бес-), не-, у- закономерно представлены в ментальном словаре, тем более, что они остаточно сохраняют исконный смысл своего первообраза: без- — привативность «наличия — отсутствия признака» с оттенком «вне, кроме» с естественным для этого форманта смыслом «нахождения снаружи» данного признака (грешный — безгрешный; ср. бездушие, безвкусие, бессилие, бессмертие, бесстрашие и под., которые выражают вполне самостоятельные концепты); не- сохраняет слабую степень проявления признака, данного в сравнении (дюжий — недуг), у- — реальную противоположность, а не помысленное противопоставление (бог — убог, дар — удар). Намечается почти полное соответствие греч. α- (= без-), μη (= не-) и ου(κ) (=у-).
Задание:
Каковы условия и причины семантического движения — роль концептума в этом процессе?
«В словообразовании заключается потенциальный словарь языка. Сколько слов на -ость явилось в русском языке на наших глазах!» (П. М. Бицилли). Замечание почти столетней давности показывает экспансию понятийных слов (терминов).
В ментальном словаре приводятся как именные, так и глагольные формы выражения общего концепта — в случае, если в языке еще не выработано общее имя концепта; ср. вопить и вопль, жить и жизнь и т. д.; выработанные формы концептов передаются суффиксальными именами: на -ость от адъективных и на -ние от глагольных образований, ср. дикость, лютость от дикий, лютый и движение, мышление от двигать, мыслить. Историческая последовательность выражения различных содержательных форм концепта материализуется с помощью суффиксов, все больше обобщающих содержание самого концепта вплоть до полной его идентификации: от концептуального синкретизма бель к бело́та (XI в.), затем бели́на (XVI в.), бели́зна и бело́сть (1534) и к обобщению в новой форме бе́лость с выделением концептуального корня ударением. Ударение вообще помогает определить последовательность появления слов в речи: виде́ние конкретный образ от виде́ти, но ви́дение отвлеченный символ от ви́деть; добро́та, мокро́та конкретные образы, связанные с исконным типом ударения производных, а доброта́, мокрота́ — отвлеченные символы. Первые направлены законом акцентного подобия, вторые определяются давлением концепта и связаны с выражением смысла, приближающегося к концептуальной целостности в образованиях типа мо́крость — обязательно с ударением на корне слова как носителя концептума.
В целом, важно соотнесение всех производных от общего корня, выражающего концепт. Исторически такие слова возникали как следствие экспликации одного из оттенков синкреты, развивая естественный переход от концепта через образ и символ к устойчивому понятию, свойственному данному моменту развития мышления. В частности, сегодня самые отвлеченные по смыслу термины понятия образуются с помощью суффикса -ость.
На примере развертывания концепта «зна-ти» покажем логическую связь исторических отношений, отраженных русским языком. Общая системы деривации может быть представлена в следующем виде (в скобках дана дата первого известного упоминания слова):
(обозначение: символ, образ,понятие)
знаемый ‘известный’ (1076) → знаемость ‘сведение о чем-л.’ (1708).