концептум, эйдос — образ («в эйдосе сущность является самой себе»), а понятие располагается между ноэмой и пневмой, предшествуя символу. Роль предмета в реконструкции играет текст, роль имени — слово. Сложность соотношений, терминологически представленная авторами каждым по-своему, мешает единству научных методов и терминологии. Научная дисциплина еще недостаточно разработана.
Близок к реализму и В. С. Юрченко, который утверждает, что «материальное — это субъект, а идеальное — предикат»; он рассматривает семантическую структуру слова, а язык и речь представляет как содержание и форму с возможными взаимными переходами в качествах. По его мнению, словосочетание генетически порождено именем, а предложение глаголом, и обе формы речения заданы в ментальности, равно как и соответствие трехчленного инварианта предложения — трехчленной структуре мира. Это выход в «космический синтаксис», пределы которого неисчерпаемы. Идеи «модели синтеза» на базе синергетики разрабатываются Л. С. Шишкиной, а А. Л. Вассоевич на этой основе разработал «историко-психологический» метод исследования вымерших культур, построенный на системе координат, представляемых «кругом Айзенка», и определил основные понятия, очертив семантические поля, присущие определенной культурной общности.
Однако основная сила этого направления лингво-ментальных исследований в том, что оно изучает русскую ментальность не типологически и не только логически, а исходя из национального миросозерцания, комплексно в единстве всех оттенков — био-психологического, социокультурного и т. д., и на основе синтеза основных признаков концепта, который и понимается в единственно лингвистическом смысле как вневременной инвариант понятия, способный к развитию во времени. Именно в такой традиции возникли идеи синергизма, исходящие из особенностей русской ментальности, основанной на языке синтетического строя.
Исходя из основополагающего утверждения русской ментальности — ее онтологизма — концепт преобразуется объективно, в онтологии, тогда как исследования, выполненные в русле когнитивной лингвистики, по существу представляют омертвевший инвентарь слово-концептов, к тому же повторяющий старые работы. Чтобы убедиться в этом, достаточно сравнить книгу А. М. Камчатнова «История и герменевтика славянской Библии» с работой Т. И. Вендиной «Средневековый человек в зеркале старославянского языка» на фоне старых исследований И. В. Ягича на ту же тему (1913): когнитивистский подход представляет собой классификацию вынесенных из словарей и текстов лексем, тематически расположенных в определенном порядке. Кстати, это интуитивно понимают писатели, отважившиеся излагать данные темы; ср. синкретичные по смыслу изложения концепты в работах Г. Гачева.
В отличие от когнитивиста, для которого концепт есть «представление из мира Идеальное» с упором на концептуализм, и от сторонников контенсивной лингвистики, у которых концепт заменен «концептуальным содержанием» (старые «понятийные категории») с уклоном к номинализму, для реалиста с его уклонением в сторону эссенциализма (essentia — сущность) концепт онтологически реален, являясь внутренним отражением мира вещей. Если расхождения между тремя направлениями когнитивной грамматики представить тремя видами интуиции (а интуиция есть важная составляющая интроспективного метода, общего для всех направлений), то когнитивная (в узком смысле) лингвистика является сторонницей чувственной, контенсивная — интеллектуальной, а концептуальная — «мистической» интуиции. В исчислении объектов первое направление предпочитает привативные оппозиции, второе — эквиполентные, а третье градуальные, как наиболее полно отражающие реальные концепты вещей и их признаков (причем в динамике их проявления). Представляется правдоподобным, что преобладающим тропом для первой является синекдоха, для второй — метонимия, а для третьей метафора (что понятно, поскольку закрепление метафоры как основного креативного тропа культуры привело к реализации (созданию, представлению) понятия, а, следовательно, и выявлению концепта. Теория метафоры и развиваться-то стала в рамках когнитивизма.
Таким образом, логико-философский подход к проблеме ментальности позволяет выработать метод исследования концептов в их содержательных формах — ментальном образе, логическом понятии и культурном символе. Точнее всего, как представляется, эту задачу способен выполнить неореализм, который в интерпретации связи идея-вещь исходит из самого слова и в Слово возвращается. Неономинализм и его мягкий вариант неоконцептуализм решают ту же задачу, но с избыточным усложнением в терминах и весьма опосредованно, а именно прагматически, через вещь и текст. Вдобавок, когнитивная лингвистика иногда не различает уровни концепта в его проявлении. Верно сказано, что «постмодернисты — это люди языка, утратившего внутреннее слово. Они играют с ним. Он играет с ними» (Федор Гиренок). К тому же, если диалектические противоречия конкретной системы редуцировать в угоду точности описания, окажется, что никакого развития ментальности и нет. Есть простейшая схема, — которая не интересна.
Рассмотрение отечественных работ, представляющих разные аспекты исследования ментальности, дает основание для предварительных выводов классифицирующего характера. Основной из этих выводов касается теоретической ценности различных направлений в изучении концептуального поля сознания:
Из схемы ясно, что все описанные подходы (типы, направления) в исследовании ментальности имеют право на существование, поскольку видоизменение единиц (доминанта, архетип, константа, концепт), в сущности обозначают одно и то же (концепт как концептум ‘зерно’), но взятое в различных исследовательских проекциях, определяющих предпочтительную форму концепта и определяемых общефилософской установкой на исследование. Взаимное соотношение всех единиц можно описать в разной проекции, но только концептум покрывает их всех как исходная точка каждого из проявлений.
Философский подход позволяет корректировать эти позиции, прежде всего в лингвистическом направлении. Концептуализм когнитивной лингвистики толкует концепт как понятие (conceptus), номинализм контенсивной лингвистики толкует концепт как значение слова, и только реализм концептуальной лингвистики понимает концепт как полный смысл логоса — первосмысл, conceptum — во всех его содержательных формах. Следовательно, только лингвистическое исследование концептуальной лингвистикой полностью охватывает все стороны проявления концепта и все его формы. В таком исследовании совпадают форма, единица и объект, что способствует адекватному описанию ментального поля народного подсознательного.
В принципе, философское знание о ментальности глубже лингвистического потому, что философ, исходя из концепта (точнее, из ноуменального концептума) и толкуя его герменевтически, слово держит в напряжении идеи, тогда как лингвист по роду своих занятий обязательно сползает на уровень обозначаемого предмета — вещи. Такой аспект исследования преобладает у поклонников западноевропейского концептуализма или американского инструментализма: идея признается известной (и концептум подменяется понятием), а вся задача сводится к идентификации слова и вещи. В трудах современных романистов эта точка зрения авторитетна и преобладает. Внутренняя замкнутость семантической триады и концептуального квадрата с их отчуждением от субъекта приводит таких исследователей к онтологизации этих принципов, и то, что являлось предметом познания (линия идея-вещь) и сознания (линия идея-слово) теперь само оказывается уже готовой формой культуры — мира, созданного самим человеком; точка зрения субъекта выдается за основную ценность, проблема сознания и познания заменяется проблемой мышления и понимания, т. е. воплощено в знании. А уж знания-информации у каждого с избытком, и самое время направить вектор мышления в обратную сторону — от знания ко все постигающему концептуму.
Все три метода лингвистического исследования находятся на разных полюсах Логоса: когнитивный на точке логики, концептуальный — слова, а контенсивный (как генетически самый ранний) — на перепутье между логикой и словом. «Чистого метода» в своей работе не достигает ни один исследователь, и, может быть, поэтому данное направление гуманитарной науки не получило еще своего окончательного развития. Во всяком случае — признания.
Подводя общий итог описанию принципов концептологии, скажем следующее. Слово как словесный знак есть тело содержательных форм — образа, символа и понятия, — которые лишь совместно представляют национальный концепт — «неуловимое нечто» в режиме актуальности, существование, представленное «здесь и теперь», переменчивое и текучее, как ее составные части. Устойчивое «зерно» первосмысла, источник концепта, мы именуем его собственным именем — концептум. Такова концепция нашего курса и ментального словаря. Концепт представлен здесь своими содержательными формами и выражен словом. Давая и описывая концепт, тем самым мы приближаемся к непознаваемому концептуму — вещи в себе, для себя и о самой себе.
Термину алгоритм, представляющему последовательность операций искусственногоконструирования концепта, мы предпочитаем термин дискурс, в такой же последовательности естественных операций выявляющего коренной смысл концепта — концептум. М. Бахтин справедливо заметил, что «всякое высказывание — звено в цепи речевого общения (и дает смысл)... Высказывание не совпадает с суждением, Высказывание может предполагать не логическую, а иную оценку».
Таким образом, соотношение семантического треугольника и концептуального квадрата получает законченное выражение — через промежуточную позицию Текст (от лат.