<…>. Почувствовав, что дон Хуан собирается бежать, он воспользовался возможностью напугать его своим союзником, который мог становиться похожим на чудовищной наружности человека. Увидев этого союзника, я едва не сошел с ума, – продолжал дон Хуан. – Я не мог поверить своим глазам, но чудовище стояло передо мной. А немощный старик стоял рядом и хныкал, моля чудовище о пощаде»[352].
Нагваль Хулиан изображал старика, молящего о пощаде, чтобы отвлечь дона Хуана от реального положения дел, заключающегося в подпитке союзника своим страхом. Не зная о духовном взаимодействии союзника и «сталкера», дон Хуан потерял концентрацию на объектах окружающего его мира и сосредоточил собственное внимание на неорганическом существе по желанию Хулиана. Столкнув дона Хуана с союзником, нагваль Хулиан преобразовал текущую реальность, сделав ее зависимой в восприятии учителя Кастанеды от воли неорганика. В понимании дона Хуана союзник стал частью мира, от которого зависит жизнь находящихся в нем субъектов. В состоянии страха дон Хуан был лишен возможности трезво оценивать обстановку, исходя из чего, Хулиан выполнил свою цель по привлечению его в качестве своего ученика, навязав собственную трактовку сложившейся ситуации. Тем самым нагваль продолжил процесс обмана: «Он объяснил, что чудовищный человек согласился оставить их обоих в живых при условии, что дон Хуан станем ему служить. Предчувствуя недоброе, дон Хуан спросил, в чем будет заключаться служба. Старик ответил, что это будет практически рабство, он напомнил, что жизнь дон Хуана почти закончилась несколько дней назад, когда в него стреляли»[353]. В «Бэтман Аполло» «сталкинг сталкеров» реализуется через воздействие вампира либо на подобных себе, либо на людей. В главе «Неизбежное» «Великая Мышь», глава одного из сообществ вампиров, – Гера – создает лимбо, в котором происходит обман восприятия Рамы. Гера превращается в возлюбленную Рамы Софи, после чего внезапными манипуляциями вызывает у него страх: «Меня охватил страх. Происходило нечто странное. Какая-то моя часть понимала, что именно – и очень не хотела в этом участвовать. Но понимание было спрятано слишком глубоко <…>. Ее удары становились все сильнее – как и мой ужас. Творилось что-то невероятное – по физическим законам она должна была разбить себе руки в кровь, но вместо этого затрещали и покосились, а потом и совсем сломались стенки гроба <…> – Софи! Пожалуйста! Она мстительно засмеялась. И тогда я понял – или, скорее, вспомнил, – что это не Софи. Это была Гера»[354]. Выполняя приводящие в ужас Раму действия, Гера сосредоточила его внимание на нужных ей событиях, чтобы вызвать чувства негативного содержания. «Великая Мышь» создала собственную действительность, где она присутствует в облике Софи, тем самым приспособила подконтрольное ей лимбо для обмана Рамы.
Главную роль в данном процессе играли внезапные манипуляции, несвойственные Софи. Однако, благодаря «Великой Мыши», Рама принял обман в качестве реально происходящего события и эмоционально на него отреагировал. По мнению Кастанеды, в ходе сновидения точка сборки сдвигается максимально эффективно, что позволяет использовать «сталкинг сталкеров» наилучшим образом. В «Огне Изнутри» сказано: «… видящие обнаружили, что в большинстве жизненных ситуаций сдвиг точки сборки, обусловленный практикой сталкинга, весьма незначителен. Для достижения максимального эффекта сталкинг необходимо практиковать в условиях, близких к идеальным <…>. Тогда новые видящие решили, что необходимо искать другие способы сдвига точки сборки <…>. Оказалось, что увидеть эманации Орла, не подвергаясь смертельному риску, нет никакой возможности <…>. И тогда для защиты от смертельных ударов эманаций Орла они использовали в качестве щита такой прием древних Толтеков, как сновидение. А сделав это, обнаружили, что сновидение само по себе является эффективнейшим способом сдвига точки сборки»[355]. Таким образом, «сталкинг» становится частью «искусства сновидения», а, следовательно, может быть реализован в одной из сновидческих действительностей. Для «сталкинга» требуется постановка точки сборки на одну из эманаций Орла, после чего возникает пространство, служащее необходимым плацдармом для реализации замыслов «сталкера».
Практика «сталкинга сталкеров» возможна без помощи сновидческого мира, но с меньшей эффективностью использования данной процедуры. Воздействие «сталкинга» на людей обусловлено продиктованными вампирами реалиями, воспринимаемыми сознанием каждого человека в качестве единственно правильных. Сверхчеловек способен управлять восприятием человека, преобразуя для него реальность как посредством изменения многообразия объектов, так и укоренения в его разуме нужных вампиру мыслей. Человек погружается в созданные вампиром явления, не осознавая своего подчиненного положения по отношению к сверхчеловеку. Энлиль Муратович навязывает людям протест и определяет его как стремление к мнимому блаженству: «– Протест и есть попытка прорваться от ежедневного мучения к блаженству, обещанному всей суммой человеческой культуры. Удивительно подлой культуры, между нами говоря – потому что она гипнотизирует и лжет даже тогда, когда делает вид, что обличает и срывает маски <…>. Протест всегда направлен против свойственного жизни страдания, Рама. А повернуть его можно на любого, кого мы назначим это страдание олицетворять. В России удобно переводить все стрелки на власть, потому что она отвечает за все. Даже за смену времен года»[356]. Протест направлен на стимулирование проявления у человека чувства надежды с последующим внезапным переходом на разочарование и страдание, связанное с недостижимостью конечного результата. В диалоге между Энлилем Муратовичем и Рамой говорится: «– А какая тут связь с протестом? – Самая прямая. В повседневной действительности человек испытывает вовсе не тот перманентный оргазм, образы которого окружают его со всех сторон. Он испытывает постоянно нарастающие с возрастом муки, кончающиеся смертью. Такова естественная природа вещей. Но из-за бомбардировки образами счастья и удачи человек приходит к убеждению, что его кто-то обманул и ограбил»[357].
Обманчивая установка сознания человека также проявляется при сокрытии вампирского образа жизни от его обозрения. Виктор Пелевин именует данный феномен покрывающим восприятием. В предисловии сказано: «У нашей маскировки есть еще один аспект, понять который бывает намного сложнее. Он называется „Покрывающее Восприятие“. Его суть в том, что элементы вампирической реальности просто не воспринимаются людьми – примерно так же, как „слепое пятно“, пустое место в самом центре их поля зрения, где поток попадающего в глаз света проецируется на выход зрительного нерва»[358].
Сокрытие вампирской реальности от людей осуществляется с помощью черного занавеса, определяемого в качестве приспособления реалий вампирской жизни как стереотипного образа в людском сознании с помощью информационного потока. Виктор Пелевин пишет: «„Черный Занавес“ – это аспект Черного Шума: информационная технология, позволяющая вампирам скрывать свой мир от людей. Она заключается в том, что различные явления вампирического быта принято прятать под информационными омонимами – то есть смысловыми масками, пустышками-симулякрами, карнавально дублирующими подлинные сущности нашего мира. Все книжные и кинематографические франшизы про вампиров, навязчиво переснимаемые и переписываемые каждый год – это элементы Черного Занавеса» [359]. Отличие «сталкинга» В. Пелевина, связанного с «Черным Занавесом», от кастанедовского заключается в отсутствии вызова у человека каких-либо эмоциональных состояний. При этом происходит осуществление фокусирования внимания людей на ложных реалиях окружающей среды.
В романе Макса Фрая «Тубурская игра» также находит отражение концепция Карлоса Кастанеды «сталкинг сталкеров». Оборотень Триша, оказываясь в саду «Кофейной гущи», находит удивительные вещи: «Зато в траве сидит толстый тряпичный заяц. Одно ухо у него желтое, второе красное, вместо левого глаза вязаный цветок, вместо правого – пуговица. А в полуметре от зайца стоит старый медный чайник с таким длинным носиком, что из него можно было бы, не выходя из-за стойки, налить чай человеку, сидящему у окна. На дереве висит марионетка – принцесса в серебряной короне на зеленых кудрях»[360]. Расположение данных предметов было запланировано сэром Максом с целью привлечь в кофейню людей из иных миров. Он признается: «Смотри, как обстоят дела: есть человек, который однажды совершил путешествие между Мирами <…>. И я решил такой случай ему организовать. Давно было пора. Но если я просто пошлю ему Франкову открытку, он не поймет, как тут оказался. И снова подумает, что все случилось само. И на сей раз будет прав – а толку-то от такой правоты. Поэтому я сделал хитрую штуку. Сам не знаю, что на меня нашло, – положился на вдохновение, повторить, пожалуй, не возьмусь. Похоже, получилось что-то вроде магнита, который, по идее, должен притянуть нашего гостя не хуже Франковой открытки. Но при этом он будет уверен, что идет сам <…>. Небольшой фрагмент моего хитроумного сооружения ты видела в саду»[361]. Привлечение внимания людей из других реальностей обусловлено созданием в саду «Кофейной гущи» условий, максимально приближенных к привычной им действительности. Сад представлен в качестве симуляции обыденной человеческой жизни, призванной стать на определенное время в восприятии человека настоящей.
Сэр Макс осуществляет подмену действительного мнимым в сознании гостей из другого измерения. Данный обман служит для поддержания у человека состояния неведения, обусловленного внушением в его сознание мнимого ощущения достижения цели собственными силами. По предположению сэра Макса человек окажется в мире «Кофейной гущи», который он примет за свою повседневную реальность, с преобладающим ощущением самостоятельного попадания в него. Данное ощущение вызвано главным героем Макса Фрая благодаря незнанию потенциальным гостем истинной цели мнимой реальности, заключающейся в создании ситуации для привлечения людей из повседневного мира. Тем самым в «Тубурской игре» происходит обман зрительного восприятия индивида, служащий для вызова у него ощущений, необходимых другому субъекту.