[549]. Сновидец Датчух Вахурмах благодаря своей силе воли превратил сон в отдельную реальность. Для реализации данного процесса потребовалось разрушить предыдущую сновидческую реальность и наполнить образовавшуюся пустошь собственным сновидением. Вахурмах сконструировал сон, который способен обеспечить сновидящему вечный уход от повседневной жизни.
Фрай подчеркивает разрушительную деятельность Датчуха по отношению к ранее существовавшему государству, а также создание им на месте пустыря собственного сновидения: «А о Датчухе Вахурмахе, к примеру, доподлинно известно, что он увидел во сне Пустую Землю Йохлиму и так полюбил яростные песни ее безумных ветров, что заставил свое сновидение овеществиться. <…> когда Джангум-Вараханское царство бесследно исчезло с лица земли, уступив место гибельным пустошам, населенным лишь ветрами да миражами, никому в голову не пришло утверждать, будто джангум-вараханцы получили по заслугам. Одно дело поражение в войне, эпидемия или еще какая беда. И совсем другое – кануть в небытие по прихоти безмятежного сновидца из маленькой горной деревушки Уэс, который счел, что сумрачные пустоши милее его сердцу <…>. Датчух Вахурмах создал сновидение, готовое принять человека целиком, погрузился в него и сгинул навек»[550]. Благодаря собственному намерению Датчух создал мир сновидения, в котором сновидящий реализовывает преобразовательскую деятельность, исходя из собственного желания. Желание служит катализатором мыслительной деятельности сновидца, связанной с проецированием разнообразных явлений и объектов в действительность сна. Сновидящая Кегги Клегги променяла повседневную реальность на мир сновидения Датчуха, исходя из широты предоставленных в нем возможностей. Клегги модифицирует находящееся во сне пространство придуманными ею реалиями окружающей среды.
Сосредоточенность внимания Клегги на объектах сновидческой действительности обеспечило существование ее физического и астрального тела во сне на неопределенный срок. Нумминорих Кута подчеркивает полное исчезновение человека из обыкновенной жизни в беседе с призраком Эши Харабагуда о заимствовании Сонной Шапки, способствующей переходу в сновидение. В «Тубурской игре» находим: «– Вообще-то, кража – это когда забирают навсегда. А мы возьмем шапку всего на несколько часов. Потом я исчезну, а шапка останется, правильно? – Нуда, – согласился призрак. И неожиданно добавил: – Ты вообще молодец, что сообразил»[551]. Клегги наполнила пустующую сновидческую плоскость морем и плавательным средством, а себя преобразовала в молодого капитана: «… укумбийская шикка, несущаяся по морю на всех парусах, нарисованная столь умело, что мне казалось, синий вымпел, подвешенный к мачте, колышется на ветру, и волны бьются о борт, и молодой капитан, стоящий на палубе, подмигивает мне, как старому приятелю, еще немного, и в лицо полетят брызги <…>. Я заглянул в его веселые глаза цвета темного золота, и все сразу встало на свои места. Вот как, оказывается, развлекается Кегги Клегги в Вечном Сне. Всегда знал, что она – отличная девчонка. Хотя даже не подозревал, до какой степени» [552]. Полнота погружения в мир сна со стороны Кегги Клегги определяется также воссозданными заново элементами ее биографии. Сновидящая подменила своего реального прадеда Эши на вымышленного: «– <…> Мы не были друзьями. Штука в том, что ты скучаешь по прадеду, который не может сюда прийти. В такие глубокие сновидения призракам ход заказан. Поэтому Эши прислал сюда меня. – Что?! – Капитан нахмурился и отступил на несколько шагов, будто опасался, что я могу его покусать. – Ты говоришь ерунду. Моего прадеда звали Хьярма Дикий Лис, он погиб в сражении шестьдесят с лишним лет назад, но перед этим успел научить меня правилам Морской Охоты, наиважнейшее из которых гласит: „Капитан ни о ком не скучает, пока стоит на палубе своего корабля“» [553].
Полноценное существование Клегги в созданных ею условиях обусловило подмену реального мира на пространство сновидения. Присутствие Нумминориха Куты в действительности Кегги Клегги требует его вовлечения в происходящие там события. Участие в жизни сновидческой действительности основано на представлении индивида о вещи как неизменной части какого-либо пространства при помощи концентрации внимания. Нумминорих вливается в мир Клегги в качестве помощника капитана, что свидетельствует о его сосредоточенности на придуманных ей событиях. Макс Фрай передает слова Куты в адрес Кегги: «– Если тебе нужен помощник, имей в виду, я закончил Высокую Корабельную Школу. Правда не с отличием. Но только потому, что слишком уж люблю море. Как вдохну этот запах, башка от счастья совсем отключается. И как в таких условиях экзамены сдавать? Но я все равно справился. Вполне могу тебе пригодиться»[554]. Нумминорих Кута материализует себя в виде предполагаемого помощника капитана Кегги Клегги, используя собственное намерение. Кута активно использует принцип материализации предметов во сне по своему желанию. В Вечном Сне Кегги Клегги он деформирует свою человеческую оболочку в ветер: «Но я и был сейчас именно во сне, сновидцем и одновременно снящимся, непрошеным гостем в сновидении Кегги Клегги и полновластным хозяином собственного. Значит, если бы я стал ветром, я бы смог продолжать говорить, почему нет. И я им стал»[555]. На одном из уроков мастерства сновидения Еси Кудеси Нумминорих Кута создал лестницу: «А потом поднял руку и помахал, подзывая лестницу. Сейчас я прекрасно помнил, что веревочная лестница, спущенная с неба, фигурировала в большинстве моих детских снов. Тогда достаточно было вспомнить о ней, и лестница тут же появлялась. По ней можно было удрать из любого кошмара. Или просто из неинтересного сна – как сейчас. Лестница появилась как миленькая» [556].
Мысленное проецирование одушевленных или близких к ним существ рассматривается Максом Фраем как двусторонний процесс. Присутствие сновидца в чужом сне осуществляется не только с помощью его желания, но и благодаря создателю сновидческой реальности. Призрак Эши Харабагуда волен входить в чужое сновидческое пространство при условии его заинтересованности в этом. Однако существование призрака во сне достигается с помощью согласия хозяина-создателя сновидческого мира. Эши Харабагуд признается: «Только и могу, что присниться, кому пожелаю, да и то при условии, что сновидец сам этого хочет. Удобно для общения с внуками и встреч со старыми друзьями, но здесь, в Тубуре, бесполезное умение. Местные жители со мной ни во сне, ни наяву разговаривать не желают»[557]. Карлос Кастанеда рассматривает создание предметов во сне как одно из важных умений в практике сновидящего. По мнению автора, мир сновидения пронизывает многообразие энергетических потоков. Находясь во сне, сновидец преобразует данную энергию в привычные ему объекты с помощью концентрации собственного мышления на них. Кастанеда пишет: «Еще я заметил, что каждый раз, когда чужеродная энергия проникала в мои сны, мое внимание сновидения вынуждено было усиленно работать, чтобы превратить ее в какой-нибудь знакомый объект»[558]. Подобная способность мага неотделима от его намерения видеть – желания лицезреть истинную суть предметов в виде светящихся шаров с их последующей деформацией в какие-либо объекты в связи с волеизъявлением сновидца. Намерение видеть позволило Кастанеде увидеть скрытую суть аквариума с рыбкой в качестве зеленого свечения, что позволило впоследствии преобразовать его в сюрреалистический портрет женщины. В книге «Искусство Сновидения» находим: «Я испугался, что буду вынужден последовать за ним, и поэтому перевел взгляд с лазутчика на аквариум с тропическими рыбками. Я выразил намерение видеть и был сильно удивлен. Аквариум излучал слабое зеленоватое сияние, а затем превратился в большой сюрреалистический портрет женщины в драгоценных украшениях. Портрет светился тем же самым зеленоватым свечением, которое излучал аквариум»[559]. Карлос Кастанеда придает намерению видящего ведущую роль в видении скрытой сущности предметов в виде энергии разнообразного цвета, а также в превращении энергетических субстанций в желаемые сновидящему вещи.
Макс Фрай применяет кастанедовский метод концентрации на объектах для исчезновения из мира Вечного Сна. Для этого необходимо сосредоточиться на явлении, составляющем повседневную жизнь. Пробуждение Кегги Клегги достигается прочтением стихотворения, которое является элементом повседневности. Эши поясняет: «Если даже проснешься, то один. То есть, конечно, всякое может случиться, еще и не такие чудеса бывают. Но сам по себе метод никуда не годится, не стоит рисковать. Что тебе нужно сделать в первую очередь – это разбудить Кегги Клегги. К счастью, есть надежный способ это сделать – мой стишок»[560]. Создание стихотворения вне сновидческой реальности делает его составной частью обыденного мира и наделяет возможностью возвращать сновидящего из сна. Декламирование стихов Нумминорихом Кутой сосредотачивает внимание Кегги Клегги на составляющей обыкновенного мира, что порождает соответствующую реакцию на это: «И оттуда продолжил орать: Кегги Клегги, сон и смех/лучше всех иных потех. /Кегги Клегги, звон и гром, /кто твой ветер, где твой дом?
Всякий раз, когда я произносил имя Кегги Клегги, золотоглазый капитан коротко взревывал от ярости. А на словах „где твой дом?“ прыгнул следом за мной» [561]