К социальной экологии примыкает концепция ноосферы. Ноосфера понимается как сфера господства разума (И.Г. Фихте) и как сфера разумного взаимодействия человека и природы (П. Тейяр де Шарден, В.И. Вернадский). Мы будем рассматривать ноосферу во втором смысле.
Ноосфера, по П. Тейяру де Шардену, — это коллективное сознание, которое станет контролировать направление будущей эволюции планеты и сольется с природой в точке Омега, как раньше образовывались такие целостности, как молекулы, клетки и организмы. «Мы беспрерывно прослеживали последовательные стадии одного и того же великого процесса. Под геохимическими, геотектоническими, геобиологическими пульсациями всегда можно узнать один и тот же глубинный процесс — тот, который, материализовавшись в первых клетках, продолжается в созидании нервных систем. Геогенез, сказали мы, переходит в биогенез, который в конечном счете не что иное, как психогенез… Психогенез привел нас к человеку. Теперь психогенез стушевывается, он сменяется и поглощается более высокой функцией — вначале зарождением, затем последующим развитием духа — ноогенезом»[147].
В «Кибернетике» Н. Винер вспомнил о воззрении Г.В. Лейбница на живой организм «как на некое сложное целое, где другие живые организмы (например, кровяные тельца) ведут собственную жизнь. Клетки обладают многими, если не всеми, свойствами независимых живых организмов. По степени целостности жизнь сообщества может вполне приближаться к уровню, характерному для поведения отдельной особи»[148]. На базе таких холистических представлений и созданы Гея-гипотеза и концепция коэволюции. В.И. Вернадский развил концепцию ноосферы как растущего глобального осознания усиливающегося вторжения человека в естественные биогеохимические циклы, которое ведет, в свою очередь, ко все более взвешенному и целенаправленному контролю человека над глобальной биогеохимией.
Концепция ноосферы напоминает натурфилософские системы или сциентистские утопии. Становление ноосферы — возможность, но не необходимость. Ценность этой концепции в том, что она дает конструктивную модель вероятного будущего, а ее ограниченность в том, что она рассматривает человека прежде всего как разумное существо, тогда как индивидуум и тем более общество в целом редко ведут себя по-настоящему разумно. «Самая суть понятия ноосферы — вера в призвание людей, которые должны изменить биосферу с помощью науки и техники»[149]. Но склонность к вере выходит за пределы разума, и самой по себе веры ученых в становление ноосферы недостаточно для того, чтобы это произошло.
Пока человечество движется отнюдь не к ноосфере, которая остается одной из научных гипотез.
Естествознание изучает также биологические основы психических различий людей, в том числе между мужчинами и женщинами.
Одна из основательниц современной женской психологии К. Хорни считает, что психоанализ односторонен, потому что его объектом была преимущественно психика мужчин, в то время как психика женщин имеет существенные отличия. Наша цивилизация, по мнению К. Хорни, — это мужская цивилизация. Ее создатели — мужчины, и поэтому реальное наполнение социальных идей — мужское. Во многих языках, замечает К. Хорни, слово «человек» означает «мужчина». Мужчина более важен в современной цивилизации, потому что она основана на силе. И стремление женщин к равенству стимулирует в них комплекс маскулинности (мужественности).
По К. Хорни, психологические различия между мужчинами и женщинами следуют из особенностей их биологических ролей. Вклад женщин в воспроизводство и воспитание потомства несравненно больше. Женщины сохраняют свойства вида «хомо сапиенс», поддерживают семейный очаг, передают информацию, более эмоциональны и интуитивны, менее рациональны. Мужчины создают информацию, запрограммированы на поиск, больше нацелены на преобразование среды, более логичны.
Исследование особенностей женской психологии позволило К. Хорни обратить внимание на некоторые проблемы, которые раньше ускользали от внимания ученых: тяжелые душевные состояния, депрессии и т. п. Она выделяет следующие способы защиты от тревоги: любовь, подчинение, дистанцирование от людей, потребительство. Именно противоречие между потребностью любить и стремлением к первенству ведет, по мнению К. Хорни, к неврозам.
Существуют и иные человеческие проблемы, в решении которых способно помочь естествознание, отвечая на следующие вопросы.
1. Действует ли естественный отбор в человеческом обществе и, стало быть, развивается ли человек в биологическом смысле?
2. Как связано биологическое развитие человечества с социальным?
3. Как справиться с внутривидовой агрессивностью людей, которая ведет в эволюционный тупик, но обостряется в связи с победой над природой (и другими видами жизни)?
4. Существует ли опасность сверхспециализации разума, которая делает поведение человеческого общества неразумным; ведет ли разум к отходу от неразумной природы?
5. Как преодолеть опасность, следующую из того, что чем более сложно устроена система, тем больше вероятность ее поломки (у человека психические болезни бывают чаще, чем у животных)?
6. Как связана гениальность с психическими заболеваниями (физиологические изменения в организме зачастую аналогичны в обоих случаях)?
Ответы на эти вопросы еще ждут ученых.
Современное естествознание все ближе подходит к изучению самого сложного, что создала природа, — человека. Насколько оправдано здесь применение естественно-научной методологии и что она может дать? Если признать, что психика и разум связаны с другими сторонами жизни и с остальной природой, то это вполне оправданно, хотя надо отчетливо видеть границы естественнонаучного подхода.
Предметом естественно-научного познания человека является все, что относится к его естеству и не обусловлено образованием, культурой и социальным окружением. Сюда относится огромное количество биологических процессов, не специфических для человека. Естествознание изучает биологическую основу социальных действий. В этом особенно преуспела социобиология. Если, скажем, обнаруженный З. Фрейдом комплекс Эдипа генетически детерминирован, то его можно изучать как естественно-научный феномен.
Существует также множество процессов, относительно которых нельзя сказать, социальные они или биологические. Они находятся как бы на стыке биологии и социологии, и естествознание в этом случае вносит свой особый вклад в их целостное понимание.
Одним из отличий человека от животных помимо прямохождения, развития руки, способности изготавливать орудия труда, разума, речи является нравственность.
Рождение нравственности — важнейший этап антропогенеза — становления человека. «Абстрактное мышление дало человеку господство над всем вневидовым окружением и тем самым спустило с цепи внутривидовой отбор, — считает один из основоположников этологии К. Лоренц. — В „послужной список“ такого отбора нужно, наверное, занести и ту гипертрофированную жестокость, от которой мы страдаем и сегодня. Дав человеку словесный язык, абстрактное мышление одарило его возможностью культурного развития, передачи надындивидуального опыта, но это и повлекло за собой настолько резкие изменения в условиях его жизни, что приспособительная способность его инстинктов потерпела крах. Можно подумать, что каждый дар, достающийся человеку от его мышления, в принципе должен быть оплачен какой-то опасной бедой, которая неизбежно идет следом. На наше счастье, это не так, потому что из абстрактного мышления вырастает и та разумная ответственность человека, на которой только и основана надежда управиться с постоянно растущими опасностями»[150].
Наблюдаемый К. Лоренцом триумфальный крик диких гусей напоминает любовь, которая сильнее смерти; бои между крысиными стаями напоминают кровную месть и войну на уничтожение. Как во многом все-таки человек близок животным — чем больше развивается этология, тем справедливее становится этот вывод. Но и многое явно социальное в человеке тоже досталось ему как компенсация за какие-то биологические недостатки или чрезмерные преимущества перед другими видами. Такой компенсацией является и нравственность.
У опасных хищников (например, волков) есть селективные механизмы, запрещающие убивать представителя своего вида. У неопасных животных (шимпанзе) таких механизмов нет. У человека тоже нет, так как он не имеет «натуры хищника» и «у него нет естественного оружия, принадлежащего его телу, которым он мог бы убивать крупное животное. Именно потому у него нет и тех механизмов безопасности, возникших в процессе эволюции, которые удерживают всех „профессиональных“ хищников от применения оружия против сородичей», — пишет К. Лоренц[151].
«В предыстории человека никакие особенно высокоразвитые механизмы для предотвращения внезапного убийства не были нужны: такое убийство было попросту невозможно»[152]. «Когда же изобретение искусственного орудия открыло новые возможности убийства — прежнее равновесие между сравнительно слабыми запретами агрессии и такими же слабыми возможностями убийства оказалось в корне нарушено»[153].
«Таким образом, первая функция, которую выполняла ответственная мораль в истории человечества, состояла в том, чтобы восстановить утраченное равновесие между вооруженностью и врожденным запретом убийства»