— Подожди, — остановила она меня. — Не надо больше так… Я ведь твоя должница. Вчера нам помешали, и я не успела закончить свою работу…
С этими словами она выскользнула из-под меня и стремительно сползла вниз. Там она так же быстро согнулась и открыла рот, принимая мою возбужденную плоть.
Когда я испытал блаженство, она довольная выползла наверх и улыбнулась влажными губами.
— Теперь ты доволен?
— А ты? Тебе это нравится? — спросил я.
— Да, — ответила Эстелла, и вдруг помрачнела. — Когда это с любимым человеком.
— А я — твой любимый человек? — поинтересовался я. Для меня это был действительно актуальный вопрос.
Вообще, когда меня спрашивают теперь, верю ли я в любовь с первого взгляда, я отвечаю — да. И вспоминаю об Эстелле.
— Я не знаю, — сказала Эстелла, все так же серьезно. Она посмотрела на меня своими темными глазами и повторила:
— Я не знаю, Андрей. Мне вообще трудно разобраться с самой собой, со всем, что со мной происходит, — она вдруг заплакала. Вернее даже не заплакала, а в ее глазах появились блестки, они все росли и превратились в слезинки.
Некоторое время Эстелла пыталась бороться с ними, но потом они против ее желания выкатились из глаз и поползли по щекам. По одной слезинке на каждую щеку.
— Я вообще не собиралась изменять мужу, — проговорила она, глядя в окно на горы. — Я так и сказала себе, что ничего такого больше не будет никогда. И вдруг появился ты и предложил мне надуть этот дурацкий матрац… И вот мы с тобой…
Она всхлипнула и повернула ко мне свое прекрасное лицо:
— Значит, наверное, ты — мой любимый мужчина. Получается так.
Я потянулся, взял ее за плечи и притянул к себе. Она положила голову мне на плечо и я уловил аромат ее духов от волос, рассыпавшихся по моей груди.
— Сначала я еще уговаривая себя, — сказала вдруг Эстелла глухим голосом. — Я пыталась обмануть себя. И говорила себе, что ты нужен мне просто как человек, который будет со мной ночью. Потому что я предвидела что-то вроде того, что случилось вчера… Не то, чтобы предвидела, но опасалась.
— И я действительно сыграл решающую роль, — промолвил я осторожно. — Потому что если бы ты была одна, никто бы не пришел на помощь и они сумели бы тебя увести. Куда они там хотели.
— Ладно, не будем больше об этом, прошу тебя, — сказала Эстелла, вздрогнув при моих словах. — Одним словом, я говорила себе, что это будет просто ночь с неким незнакомым мужчиной, который нужен мне из меркантильных соображений. Вроде соображений безопасности. Как охранник. Но так было только до первых поцелуев. Скажи мне, Андрей, ты женат?
Я засмеялся. Все женщины одинаковы.
— Нет, — ответил я абсолютно честно. — Я даже не был никогда женат. Но, к сожалению, это не имеет никакого практического значения.
— Почему? — не поняла меня женщина.
— Потому что ты, например, замужем. Я же — холост. Но что все это значит, если я через неделю уеду в Россию, а ты через день — к мужу?
— Ты мог бы остаться, — сказала она задумчиво. Видно было, что она уже подумала об этом. Ох, это женское лукавство.
— А ты хотела бы этого?
Наступило молчание. Эстелла сидела, положив голову ко мне на грудь и я не видел ее лица.
— Хотела бы, — наконец коротко ответила она, не поворачивая головы.
Эстелла взяла мои руки в свои. Она держала их и перебирала мои пальцы своими. Ее руки были чуть влажными и очень теплыми и мягкими. Я чувствовал, как от нее ко мне идет тепло…
Хотелось схватить эти пальцы — мягкие пальцы моей любимой, и целовать их, водить ими по своему лицу, гладить их, ласкать их… И всю эту прекрасную женщину — такую великолепную, и такую трогательную. Такую сильную и такую беззащитную.
Такую умную и такую растерянную…
Если бы знать, что случилось с ней в этой огромной жаркой стране, которая является ее родиной… Если бы знать, что тут произошло такого, что превратило ее в затравленного зверька, поминутно вздрагивавшего.
Видно было, что Эстелла веселая и достаточно сильная женщина. Что же такого могло тут произойти, что она так страдает? Что не дает ей покоя?
Мне вспомнилось одно стихотворение, которое я знал прежде хорошо, а теперь, конечно, позабыл. Но вдруг вспомнил.
И я рассказал о нем Эстелле. О том, как во время войны с Франко советский генерал полюбил испанскую женщину. А она — его. А потом война закончилась, генерал вернулся в Россию. Началась Вторая мировая война, он командовал армией. И все время вспоминал эту женщину в Испании, которая стала дальше, чем планета Марс.
И он возил с собой по фронтовым землянкам пластинку с испанской песней, которую он привез на память о той женщине…
Потеряв в снегах его из виду
Пусть она поет еще и ждет.
Генерал упрям — он до Мадрида
Все равно когда-нибудь дойдет…
— Кто это написал? — спросила Эстелла, когда я перевел ей эти стихи.
— Ты не знаешь его, — ответил я. Фамилия Симонов ничего не говорит испанцам.
— Он был в Испании? — поинтересовалась она.
— Нет. Не думаю, — ответил я. — Да это и не об Испании стихотворение.
— О чем же?
— О любви, — сказал я. — А Испания — это просто так, совпадение, я думаю.
Я закурил и выпустил струю дыма в открытое окно, в сторону гор.
— И вообще все это пустяки. Не обращай внимания на меня, Эстелла. Просто я литератор и вот — расчувствовался. Это самообман. Твой муж получает денег в сто раз больше, чем я. Так что не стоит грустить.
— Ну, не стоит, так не стоит, — сказала вдруг решительным голосом женщина и села за руль, подняв сиденье. Она привела в порядок свои волосы, одернула юбку.
— Ты — мужчина. Тебе виднее, — добавила она, заводя мотор. — Поедем теперь в музей. Кстати, у нас по дороге еще Жерона. Ты можешь его посмотреть.
Мы ехали молча. Иногда вдоль дороги попадались строения, но их было немного. Старые церкви, кажется, заброшенные. Во всяком случае, вид у них был именно такой.
Черепичные крыши, каменные ограды у домов. Кажется, вот еще секунда и из-за поворота выедет Дон-Кихот — тощий, в латах и с длинным копьем.
Вот только асфальтовое шоссе портило старинный вид окрестностей и заставляло помнить о современности. Да еще иногда в пейзаж вдалеке вкрапливались огромные заводы с трубами, обилием корпусов, снующих вокруг тяжелых грузовиков.
Это все россказни — что Испания — отсталая страна с обилием традиций, живущая в прошлом веке. И что вообще это окраина Европы… Сами вы окраина Европы! И сами вы — отсталая страна.
Это огромное государство с шестидесятью миллионами населения, с современной развитой промышленностью, не чета нашей. Испания — это межконтинентальные лайнеры в гигантских аэропортах и небоскребы в городах-мегаполисах. А древние руины и фламенко — это все с красочной открытки для туристов.
По наполненной машинами автостраде мы въехали в город Жерону.
— Можно пройтись немного по центру, — предложила мне Эстелла, паркуя машину.
— А ты не боишься? — спросил я ее осторожно, стараясь не напоминать о неприятном.
— Чего? — не поняла она сначала меня, а потом вспыхнула: — Сколько можно об этом вспоминать… Мы с тобой не так уж много времени проведем вместе. Я не хочу все время бояться. Я зверски устала бояться.
Потом Эстелла смягчилась и обняла меня левой рукой за шею.
— И ведь у меня такой защитник, — сказала она.
— Ну уж и защитник, — смутился я. — Ничего не смог. Если бы помощь не пришла вовремя, у меня бы не получилось тебя защитить.
— Это ничего, — ответила Эстелла. — Главное — ты бросился в бой.
— Ну да. Как Дон-Кихот на ветряные мельницы, — подхватил я, все же польщенный такой оценкой моих ночных действий. Приятно чувствовать себя героем, особенно если сам от себя этого героизма не ожидал…
— Ветряные мельницы были иллюзией, — грустно улыбнулась Эстелла. — А тут опасность была самая реальная.
— Да, наверное, — пожал я плечами. — Такая реальная, что ты даже не хочешь мне о ней рассказать.
— Я еще не готова, — коротко ответила Эстелла и задумалась. На лицо ее легла тень. — Однажды мой муж Симон попал в ту же самую ситуацию, что и ты ночью…
— И что же? — насторожился я.
— Он не бросился в бой, — сказала Эстелла медленно и вздохнула: — Но все равно я люблю его. И это я виновата перед ним, а не он передо мной. Так что я вообще зря об этом вспомнила.
Мы закрыли машину и пошли по площади. Было тихо. Днем во всех испанских городах тихо.
В витрине большого магазина Эстелла посмотрела на себя.
— Как мы измяли мое платье в машине, — сказала она огорченно. — Теперь все догадаются, чем мы с тобой занимались.
— Кто это — все? — спросил я.
Она засмеялась счастливо.
— Никто. Ты прав. Подумаешь, что там скажут посторонние люди. Завтра мы с тобой расстанемся навсегда, и все будет кончено.
— Завтра? — спохватился я. Как-то забылось, что все так скоротечно. Как чахотка.
— Ну да, теперь мне все равно опасно тут оставаться, — ответила Эстелла. — Симон приедет и заберет меня.
— Но ты же не дозвонилась ему утром, — напомнил я.
— Вот я и собираюсь дозвониться, — ответила она. — Я ведь страшная эгоистка. И не случайно предложила остановиться тут, в Жероне. Мне нужно позвонить в Барселону мужу. Пойдем, это недолго.
Сразу за площадью начиналась река.
— Нам нужно перейти по мосту в старый центр города, — сказала Эстелла, ведя меня за руку.
Река медленно текла посреди тихого сонного города, как бы застывшего под палящим солнцем.
Она была неглубокая, вернее даже, очень мелкая. Сквозь прозрачную воду было видно дно и водоросли на нем — длинные, желтые.
По берегам реки, вдоль низкой набережной тянулись дома. Они нависали прямо над водой, громоздились один на другом. Дома были разноцветные, обшарпанные, давно не крашеные. Свежевыкрашенных домов тут было очень немного, и они только подчеркивали облезлые стены соседних.