Мы ехали долго. Наверное, час или полтора. Я потеряла счет времени. Мне было трудно дышать, так как мужчины не убирали рук с моего затылка и постоянно держали лицом вниз. Кроме того, у меня затекла спина от такого согнутого положения.
Но больше я не задавала вопросов. И не потому, что успокоилась, конечно. Какое может быть спокойствие в такой ситуации? Почему-то больше всего меня в то время беспокоили две вещи: чтобы не пропали купленные продукты и что подумает муж, когда я не вернусь домой вовремя? Он же будет волноваться…
Несколько раз я пыталась разогнуться, но мне этого не позволяли. В конце концов мы куда-то приехали, меня вывели из машины, провели несколько шагов и втолкнули в помещение. Там было несколько комнат, меня провели через несколько дверей…
В конце концов с меня сняли повязку, и я смогла оглядеться. Комната, где я находилась, была маленькая — метров семь. Она была совершенно пуста, если не считать старой железной кровати без всякого белья и даже без матраца, которая стояла в углу и занимала четверть всего помещения. Это была совершенно нежилая комната.
Окно было задернуто материей, и я не могла видеть того, что было на улице. Что-то все же подсказывало мне, что мы находимся за городом. Или в пригороде. Потому что, во-первых, мы не поднимались никуда по ступенькам и значит находились на первом этаже, а во-вторых, за стенкой я слышала треск поленьев в печке.
«Зачем меня сюда привезли? — терзала меня мысль. — Кто они, и что им нужно?»
Ответ на этот вопрос я получила довольно быстро. Рядом со мной находились двое мужчин — те, которые привезли меня сюда. В ту же минуту, когда с моих глаз сняли повязку, в комнату вошел третий.
Только теперь я могла их разглядеть. Все трое были молоды. Вернее, двое, те, которые сажали меня в машину, были лет двадцати пяти, а тот, что вошел следом, — чуть постарше. Примерно моего возраста… Все трое были не русскими.
Тем не менее, хотя внешность и выговор выдавали в них уроженцев Кавказа, между собой они говорили по-русски. Может быть, они принадлежали к разным народам…
— Не бойся, — сказал вошедший. — Тебе пока ничего не грозит. Если твой муж не дурак, то все будет хорошо.
Этих слов мне было достаточно, чтобы понять, что меня похитили с целью выкупа. Я никогда не ожидала ничего подобного. Наверное, просто потому что всегда считала нас с мужем обычными людьми, не представляющими никакого материального интереса…
Я понимала, что есть нефтяные короли, директора и члены правлений всяких там акционерных обществ открытого типа… Но мы-то тут при чем? Пусть их и похищают с целью выкупа. А у нас ничего нет. Оказалось, что я ошиблась. Вернее, не оценила обстановку.
— Пойдем теперь, — сказал старший и подтолкнул меня к двери в следующую комнату. Там тоже почти не было мебели, только несколько стульев и стол посередине, на котором стоял телефон.
Телефонный аппарат был очень старый — черный, еще пятидесятых годов, — и я тогда подумала, что ряд ли вообще можно по такому аппарату куда-либо дозвониться.
— Сейчас мы позвоним твоему мужу, — сказал старший. — А ты веди себя тихо. Потом сама будешь с ним говорить. Тебе понятно?
Я кивнула. Горло мое перехватил спазм. Я так волновалась, что будет с Васей, когда он узнает о том, что меня похитили… Лучше бы я думала о себе в ту минуту и пугалась за себя.
— Слушай, где твоя жена? — обратился с вопросом к моему другу старший, едва только Вася поднял трубку. Я не слышала, что он отвечал.
— Не знаешь? — продолжал старший кавказец. — По магазинам пошла, говоришь? Да? Ты уверен?
Наступила пауза, и я подумала, как в эти мгновения упало сердце моего мужа…
— Слушай, — заговорил опять старший. — Твоя жена — у нас. Ты должен завтра ее у нас выкупить. Сколько? Сто миллионов. Да. Я сказал — сто миллионов.
Я пошатнулась и чуть не упала. Боже, сто миллионов! У нас нет таких денег. Где Вася их возьмет?
— Завтра придешь в указанное место и отдашь, — продолжал старший. — Если так сделаешь, жену тебе вернем в сохранности. Можешь не сомневаться. Понял? А если в ментовку побежишь или деньги не принесешь, мы ее убьем. Тебе понятно?
Опять наступила пауза. Видимо, Вася что-то говорил. Потом кавказец сказал в трубку:
— Слушай, ты жену свою любишь? Ты понимаешь, что она у нас? Ты понимаешь, что мы можем сделать с ней? Не понимаешь? Вот, возьми, послушай. — С этими словами он протянул мне телефонную трубку. Я схватила ее и услышала голос Васи.
— Это я, — почему-то сразу закричала я. — Вася, со мной пока все в порядке… Ты выручишь меня? Ты сможешь найти деньги?
Муж что-то бубнил в ответ. Сначала мне даже показалось, что это плохая связь, и только потом я осознала, что просто мой муж никак не может взять себя в руки. Речь его была прерывистой и невнятной.
«Бедный, — подумала я тогда. — Он совсем ошалел от страха и растерянности. — Что ж, никого нельзя винить в том, что он не был готов заранее к такой ситуации».
— Не волнуйся, — проговорила я в трубку, пытаясь успокоить мужа, хотя мне самой требовалось утешение.
В эту минуту старший из похитителей вырвал у меня трубку и сказал в нее Василию:
— Нет, ты волнуйся. Это она тебе зря говорит — не волнуйся. Волнуйся. Мы ее убьем… А если ментам скажешь, мы сразу узнаем. Тогда и ее убьем и тебя. Чтобы завтра были деньги. Еще вечером мы позвоним, скажем, куда нести. Понял?
Поле короткой паузы он добавил уверенно:
— Ничего, найдешь. У тебя есть, мы знаем, — при этом он повесил трубку и строго посмотрел на меня.
— У него действительно нет таких денег, — сказала я, беспомощно прижимая руки к груди и чуть не плача от отчаяния.
— Есть, — спокойно ответил кавказец. — У кого нет — мы к тем не приходим. Мы знаем, с кого брать. Твой муж — богатый человек. Пусть дает. За такую красавицу-жену надо было еще больше с него взять, а не какие-то сто миллионов… — он щелкнул пальцами, как бы давая понять, насколько это маленькая сумма.
— Теперь иди туда, — опять махнул рукой старший, и двое других парней проводили меня в ту комнату, где я уже была.
Меня привели туда и связали руки за спиной веревкой.
— Зачем? — протестовала я. — Ведь я никуда не собираюсь бежать. Не надо. — Но они не слушали меня, а молча делали свое дело.
Связав, меня положили на железную панцирную сетку кровати. Было очень неудобно там лежать. Уже через пять минут я почувствовала, как сетка режет тело под одеждой. На мне были только юбка и кофточка — пальто с меня сняли предварительно.
— Лежи тут и жди, — сказал мне один из парней, и они ушли, оставив меня в комнате одну.
«Но у него же нет денег, — думала я мучительно. — Конечно, можно что-то продать, но это не так быстро делается… Откуда же они узнали о том, что Вася имеет средства вообще? Мы жили так замкнуто». Хотя тут же я сообразила, что это не так. Ведь сколько бывало у нас в доме покупателей, со сколькими людьми Вася был связан по своим делам. Любой мог оказаться бандитским наводчиком…
Что же будет дальше? Этот вопрос мучил и терзал меня. И я не знала ничего наперед. Как можно описать мое состояние в те часы, что я провела тогда, связанная в комнате? Еще несколько часов назад я была вполне счастливой и благополучной женщиной. Я ходила по магазинам, разговаривала с людьми…
И тот поворот с Белинского на Моховую оказался поворотным в моей жизни. Наверное, они следили за мной с того момента, как я вышла из дома. Наверное, они ехали за мной и ждали подходящего момента, чтобы схватить меня.
Как я могла не почувствовать опасности? Я еще шла по улице, еще была нормальным свободным человеком, а эти негодяи уже ехали за мной и уже знали заранее, что со мной будет…
Прошел почти целый день. Я увидела, как в комнате стало темнеть, за окном опускались сумерки. Потом наступила темнота.
«Может быть, Вася обратился в милицию? — подумала я с оттенком надежды. — Бывает ведь, они помогают в подобных случаях. Сколько раз приходилось читать об этом в газетах… И может быть, они сейчас уже действуют, и не пройдет и нескольких минут, как в дом постучат и войдут спасители — люди в погонах и серых шинелях? Все может быть».
Надежда никогда не оставляет человека, до самого конца… Наконец ко мне в комнату вошел старший. Он сел на кровать рядом со мной и сказал:
— Твой муж — дурак. Ему позвонили только что, и он сказал, что у него нет таких денег. Ты понимаешь, что он — дурак?
— Но ему и правда нелегко достать такие деньги, — робко сказала я, еле шевеля губами, так как я находилась в подавленном состоянии и все мое тело онемело от долгого лежания в связанном состоянии. — Никто не держит такие деньги дома. Их нельзя в один день взять и привезти вам.
— Ну, и что? — ответил старший. — Можно продать что-то или занять. Потом отдаст, у кого занял. Он у тебя — дурак совсем, что ли?
— Нет, — тихо сказала я. Теперь я поняла, что они настроены серьезно и что, во всяком случае, мне придется провести здесь ночь…
— Мы сейчас еще раз ему позвоним, — сказал мужчина. — Только ты ему объясни, чтобы он поторопился и не дурил. Но для этого, чтобы ты сама лучше поняла, мы сделаем вот что, — он свистнул, и из соседней комнаты явились те двое парней.
— Давайте, — сказал им старший. Они подняли меня и развязали мне руки. После этого старший сказал, усмехаясь: — Раздевайся!
— Зачем? — испуганно спросила я, от страха, охватившего меня, прижимая руки к груди.
— Просто так, — ответил он. — Женщина бывает сговорчивее и понятливее, когда она голая. Ты лучше объяснишь мужу, что ему надо делать.
— Быстро раздевайся, — сказал мне один из вошедших парней и протянул руку к пуговицам на моей кофточке. При мысли о том, что они сейчас разденут меня силой и их руки будут прикасаться к моему голому телу, я вздрогнула и сказала быстро:
— Не надо… Я сама.
После этого я попыталась расстегнуть кофточку, но пальцы меня не слушались. Руки дрожали так, что я не могла нащупать петлю… Одну пуговицу я оборвала все-таки, но остальные мне удалось расстегнуть. Упавшая пуговица сорвалась и покатилась по полу, и звук этот был единственным, звучавшим тогда в комнате… Только молчание, зловещее молчание, и звук катящейся пуговицы с моей кофточки.