– И что?
– И… ну… ничего, – смешалась я.
– Нина Ивановна, – вдруг решилась Бабушка. – Вы помните Зинаиду Степановну?
– Помню, – не слишком любезно отозвалась соседка. – Что, померла все же?
– Ну, зачем вы так? – обиделась Бабушка.
– А чего! Лет-то ей было! Недаром про родню вспомнила. Помирать и поехала.
– Нет, она жива…
– Ну и слава богу тогда! Пусть живет, пока ноги носят. – Нина Ивановна было взялась за сумки. – Жаль, что уехала. Я без нее как без рук. И Филя скучает. Мне теперь и к подруге на дачу не мотнуться… квартиру-то не на кого оставить! Тут же народец такой! Глаз да глаз. Никому верить нельзя.
Этот пассаж, видимо, сильно ободрил Бабушку, которая явно не знала, как повернуть разговор в нужное для нее русло.
– Нина Ивановна, а как бы вы посмотрели на то, если бы она вернулась?
– Куда это? – Нина Ивановна шмякнула свои сумки об асфальт и настороженно прищурилась на Бабушку: – Комнату она свою продала… Чегой-то ей припекло возвращаться?
– Да вы не беспокойтесь, – заторопилась Бабушка. – Никто комнату обратно требовать не станет.
– Попробовала бы, – с угрозой авторитетно заявила Нина Ивановна. – Там все чисто. Сделка законная. Ри..е..э..лтор, – она с трудом перекатила во рту заморское словечко, – знакомый, подвоху там быть не могло.
– Нина Ивановна… у Зинаиды Степановны большие проблемы. Ее из дому дочка выгнала. Просто высадила на стул под лестницу в подъезд и обратно в квартиру не пускает.
Нина Ивановна шумно вздохнула и стала стряхивать с плеч рюкзак, который с тихим стуком шмякнулся рядом с сумками на асфальт.
– Э‐э, зря я так, – досадливо пробормотала она. – Пожалуй, хоть и хорошо упаковано, а все может разбиться…
– Вы понимаете??? В подъезд, на стул! Как тряпку ненужную вышвырнули! Взяли все, что она с собой привезла, деньги отобрали, и… все.
Нина Ивановна достала из кармана куртки не слишком чистый носовой платок и громко высморкалась.
– Народец поганый стал. А я ей, дуре, говорила, что так будет! Она ж никого не слушала… Насмотрится по телевизору своего «мыла пенного» и давай песню петь: «дочь-мать…», «родные ду́ши»… Да тут не то что чужие – родные детки так и норовят тебя быстрее в гроб пристроить… чтоб, значит, не мешался ты до твоих накоплений добраться, да раздербанить все то, что ты годами, непосильным трудом… Потому родственничков я в своем обиходе и не держу! От меня-то вам чего надо?
– Пальто… у вас не найдется какое-нибудь лишнее теплое пальто или куртка… Я бы ей свое отдала, да у меня только одно…
Нина Ивановна с изумлением взглянула на Бабушку:
– Во Владикавказ, что ли, вы ей это пальто посылать будете? Чтоб под лестницей, значит, ей теплее сидеть было?
И она противно захихикала.
– Бабушка! – Тут я почему-то снова вспомнила про свою божью коровку, которая могла замерзнуть в спичечном коробке без листиков. – Бабушка! Пойдем скорее домой! Божьей коровке кушать пора!
Но Бабушка вдруг строго поджала губы и сухо сказала:
– Стыдно вам, Нина Ивановна. Я за ней поеду в понедельник. Не в чем мне ее в Москву привезти.
– Вы??? – Нина Ивановна аж задохнулась от изумления. – Куда вы ее привезете? К себе?
– Да. – Было похоже, что Бабушка очень жалеет, что затеяла этот разговор, и хочет его скорее свернуть.
– На хрена ж вам эта обуза? Она ж болеть скоро начнет… Неработоспособна будет. Куда вам в вашу двушку, вас же там и так как сельдей в бочке. Или дочка с мужем съехала?
– Пойдем, Маша! – Бабушка совсем рассердилась и, нашарив мою руку, направилась к подъезду, на ходу бурча себе под нос что-то гневное.
– Стой, умная какая! – вдруг раздалось за нашей спиной. – Пальто-то уже что, не нужно?
Бабушка остановилась и обернулась.
– Сюда иди! – Нина Ивановна взялась за рюкзак. – Помоги-ка.
Вдвоем они с трудом пристроили рюкзак обратно ей на спину.
– Ты вот что, – Нина Ивановна еще, похоже, о чем-то раздумывала, – сумку-то вот эту, что с правой руки моей, за одну ручку-то возьми!
Бабушка, явно недовольная всей этой ситуацией, тем не менее подчинилась. И мы все медленно двинулись к подъезду.
– Ты вот что, – кряхтя, продолжала Нина Ивановна, – дите домой отведи, а я пока дома разберусь со всем этим. Вечерком спускайся. Найдем мы ей куртку или пальто. И боты какие-нибудь найдем. Добра хватает.
– Спасибо, – сухо поблагодарила Бабушка.
– А как привезешь ее, ко мне приводи. Я ее в маленькой комнате поселю. Пока. Но учти: если сляжет – твоя забота будет. Я из-под нее горшки таскать не стану. Недосуг мне. – Она с трудом втиснулась в проем подъездной двери. – Еще неизвестно, кто из-под меня их выгребать будет. И будет ли. А тут чужая забота… Нет. Сляжет – заберешь!
– Хорошо, Нина Ивановна, – все так же сухо пробормотала Бабушка.
Соседка с трудом сгрузила с плеч рюкзак у своей квартиры и закопалась по карманам в поисках ключей. И уже когда мы входили в лифт, вдруг крикнула вслед:
– Звонить-то ко мне знаешь как?
Бабушка нажала кнопу «стоп» и выглянула из лифта.
– Два длинных, один короткий. А иначе не открою, – сообщила Нина Ивановна и из большой связки ключей выудила один.
– Хорошо!
Дома я, конечно, не раздеваясь, бегом побежала пересаживать полузадохнувшуюся божью коровку на Бабушкину китайскую розу. Сонное насекомое сперва не понимало, чего от него хотят, и, с трудом передвигая лапками, цеплялось за свое временное убежище. Но я была терпелива и все тыкала ей под ножки зеленый свежий листочек. И божья коровка сообразила! На всякий случай расправив и тут же сложив крылышки, она уверенно переползла на притянутую к ней веточку и радостно исчезла в кустистых зарослях.
Теперь за ее судьбу я была спокойна: и в тепле, и при еде насекомое запросто сможет дождаться новых теплых солнечных дней.
В понедельник рано утром в нашей квартире царил кавардак. Я еще не успела толком проснуться, как в дверь позвонили. Носящаяся по квартире как угорелая Бабушка побежала открывать, и на пороге возникли Мой Дядя Володя с пишущей машинкой под мышкой и Моя любимая Света.
– Мамочка! Мы пришли! – радостно сообщила она. – Ты все собрала?
– Людмила Борисовна, простите, не смогу вас отвезти! – забасил обычно неразговорчивый Мой Дядя. – На работу срочно вызвали, кто-то там в студию опаздывает. Но у вас же не много вещей с собой, не тяжело же вам?
– Да, мамочка, прости его, – перебила Света. – Но встретить-то вас Володя обязательно встретит. Правда, Володь?
– Конечно, – согласно кивнул Мой Дядя и, плюхнув пишущую машинку, пачку бумаги и какую-то сумку на Бабушкин письменный стол, стремительно исчез.
– Ничего, ничего! – на бегу соглашалась во всем Бабушка, на ходу кидая что-то в раскрытую, наполовину полную дорожную сумку. – Все нормально!
– Маша еще спит?
– Наверное!
– Света-а‐а‐а! – завопила я в восторге. – Света пришла!
– Пришла и буду с тобой целую неделю, – сообщила мне Тетя, бережно внося в мою комнату свой животик и устраиваясь на краю моей кроватки.
– Бабушка, а ты?
– А я уезжаю за Зинаидой Степановной, – на бегу заглянула в проем двери Бабушка. – Ты будешь меня ждать?
Бим с интересом проследил траекторию Бабушкиного бега и недоуменно посмотрел на меня.
– Я буду очень-очень-очень тебя ждать, – ответила я, видимо, еще не совсем проснувшись и до конца так и не поняв, что же такое происходит.
– Точно будешь? – переспросила Бабушка, пробегая обратно.
– Буду-буду-буду, – запела я на разные лады, крутя Слонику ухо. Оно было большое, мягкое и смешно хлопало по голове, если его оттянуть и отпустить.
– А ты, Бим?
Бим, как всегда, был готов на что угодно, лишь бы с Бабушкой. Но он пока, как и я, не понимал, к чему идет дело, поэтому на всякий случай помахал хвостом и почесался.
– Бим, Свету на прогулках сильно не таскать! – Бабушка застегнула на себе пальто.
– Гав! – с готовностью сказал Бим, словно отрапортовал «Есть!».
– Маша, постарайся Свету не огорчать. – Застегнув ботики, Бабушка встала. – Ей совсем нельзя волноваться.
– Не-буду-не-буду-не-буду… – пела я, снова оттягивая Слонику ухо.
– Ну, все, кажется. – Бабушка проверила, застегнута ли молния на сумке. – Дай я тебя поцелую… Ты уж, пожалуйста, получше меня жди, чтобы мне потом не пришлось за тебя краснеть.
– Мама. Не переживай! – деловым тоном скомандовала Света. – У нас все будет хорошо, за нас краснеть не придется. Правда, Машенька?
Бабушка, подхватив сумку, решительно направилась к двери. И только тут я почувствовала что-то неладное.
– Бабушка! – Я догнала ее в прихожей и повисла, пытаясь забраться на руки. – А почему ты меня с собой не берешь? Я правда буду хорошо себя вести!
– Не до тебя мне там будет. Мне надо Зинаиду Степановну спасать!
– И я хочу ее спасать! – заныла я.
– Все, не канючь! – Бабушка решительно поставила меня на пол. – Беги, пижамку снимай, умываться пора, завтракать. А я скоро вернусь!
Дверь захлопнулась. Бим немедленно плюхнулся ко мне на кровать и свернулся калачиком.
Но я не побежала умываться. Я побежала к окну высматривать Бабушку.
Бабушкино пальто мелькнуло во дворе и по тропинке направилось к остановке. Тут подошел автобус. Пальто шагнуло на ступеньку в распахнувшиеся двери. Помигивая всеми возможными огоньками, автобус тяжело отвалил от края тротуара, и улица опустела.
Что-то нехорошо похолодело у меня в груди. Я сбегала за Слоником, мы с ним взобрались на подоконник и стали ждать, когда же Бабушкино пальто снова появится во дворе и направится к подъезду. Бим подумал и нехотя перебрался ко мне на подоконник.
Света, готовившая на кухне завтрак, заглянула в мою комнату:
– Машенька, умывайся, переодевайся, иди кушать.
– Нет, Света, я кушать идти не могу. Я жду Бабушку. Она же сказала, что скоро вернется.
– Машуля, солнышко, не глупи! – Света поиграла случайно прихваченной с кухни поварешкой. – Каша на столе. И даже маленький кусочек шоколадки я тебе припасла! Ты собралась там долго сидеть? Бабушка сегодня точно не вернется.