ерами, и тонкостью резьбы, что украшала каждую колонну и каждый камень в стене. Ему, выросшему в кочевье, было не слишком уютно здесь. Он страшился этого места, где любое сказанное слово разносилось множеством отголосков эха, теряясь между пузатых колонн. Каменные своды давили на его непривычную голову своей тяжестью, приводя Надира в полное смятение.
— Я привыкну, — шептал он себе под нос. — Ведь это теперь все мое! Я привыкну!
А еще здесь жили сотни бездельников, замотанных в разноцветные тряпки. Смысл их жизни заключался в служении царю, как это делали многие поколения их предков. И теперь все они пали ниц, а он кожей чувствовал их надежду и страх. Он слышал, как трепещут их трусливые сердца. Слуги надеялись сохранить свою необременительную и сытую жизнь. И они до колик боялись ее потерять. Ведь они родились в этом дворце, и они и делать-то ничего больше не умели, лишь пресмыкаться и угождать. Надир читал в глазах слуг то выражение, что обычно бывает у голодной собаки, когда она надеется выпросить объедки, но еще не готова драться за них. Так смотрели на него и эти люди, способные на любое унижение и на любую подлость, чтобы удостоиться его мимолетного взгляда. Они дико боялись, что их выгонят из дворца и заставят работать в поле, под палящим солнцем. Они боялись, что их ноги станут черны от грязи, а руки огрубеют от мотыг и серпов. Их страх был настолько явным, что Надир поморщился от отвращения и сделал короткий жест рукой. Слуги, привыкшие к безропотному повиновению, потекли из зала разноцветной рекой, непрерывно кланяясь и не смея повернуться спиной к своему повелителю.
— Ну вот, я и получил то, о чем даже мечтать не смел, — сказал вдруг Надир сам себе. — А ведь совсем недавно пределом моих желаний была собственная лодка, домик на крошечном островке и страхолюдная дочка ловца жемчуга Якуба. А теперь я настоящий царь… Вот ведь как оно бывает!
Надир еще немного посидел на троне повелителей Синда и послал за тестем. Тот пересчитывал казну покойного царя. И, судя по тому, что его не было уже очень и очень долго, тех ценностей оказалось немало.
— Мы взяли хорошую добычу, дорогой зять, — Азиз ибн Райхан просто светился от счастья. — Тут золота и камней на двадцать миллионов драхм. И это я еще не считал шелк, железо и специи.
— А где царица Суханади? — вспомнил вдруг Надир. — Дай хоть взгляну на нее. Мне сказали, что она очень красива и умна.
— Не беспокойся об этой ведьме, мой дорогой зять, — успокоил его тесть. — Я уже обо всем позаботился. Мои парни сразу же её утопили. Я побоялся, что она заколдует тебя, и ты на ней женишься. А таких расходов наша казна просто не вынесет. Это ненасытное бабье нас окончательно разорит! Кстати, драгоценности покойной царицы я отложил для твоей любимой жены Алии. Да там и немного совсем. Пара сундуков всего. Ты же не против?
— Против, — набычился Надир. — Я старшему брату должен столько, что никаких сундуков не хватит. Бабские цацки поедут в Братиславу! Иначе моя жена Алия погибнет, придавленная весом своих украшений. А такая утрата просто разобьет мое сердце! Ты же знаешь, почтенный Азиз, как я люблю твою дочь!
Глава 17
Январь 641 года. Братислава.
Маленькая, словно птенчик, светловолосая девчушка смотрела на Берислава с любопытством и плохо скрываемым опасением. Девчушке на вид было лет десять, и именно ей суждено стать его женой. Их свадебный договор озвучен прилюдно, выкуп уплачен до последнего рубля, а саму будущую княжну с превеликим облегчением отправили в Братиславу, чтобы привыкала к новой семье. С рук сбыли за хорошего человека, и слава богу. Как начнет ронять женскую кровь, то бишь через пару лет, то муж в постель ее возьмет. Лишних церемоний для этого не требовалось. Такие вот были у германцев обычаи, весьма святыми отцами порицаемые. Церковное венчание в это время было делом незнакомым. Даже благословение не всегда удосуживались получать, без него пока обходились.
— Это Ирмалинда, твоя будущая жена, — сказал Самослав сыну, который ни малейшей радости от этой встречи не испытывал. — Она дочь короля Тюрингии Радульфа. Да ты это и сам знаешь.
— Привет, Ирма, — с кислым лицом буркнул Берислав и повернулся к отцу. — Я пойду? Меня ненадолго из Сотни отпустили. Я сказал, что к мастеру Немилу в пыточную иду. Ему как раз новый материал подвезли.
Самослав взмахнул рукой, и няньки увели девочку, которая неумело присела в поклоне. Ей еще многому предстояло научиться.
— Материал? — поднял брови князь. — Ты теперь живых людей материалом называешь? Однако!
— Им все равно либо в шахту идти, либо на плаху, — глянул на отца исподлобья Берислав. — Непонятно еще, что хуже. А многие и вовсе допроса не выносят. Где я еще анатомию изучу?
— Понятно, — с непроницаемым лицом ответил Самослав. — А с девочкой будь поласковей. Это приказ. Король Радульф наши границы от франков защищает. Не забывай об этом.
— Я исполню свой долг, отец, — с непроницаемым лицом ответил Берислав. — Моя сестра исполнила, и я исполню.
— Вот и хорошо, что ты осознаешь, что значит бремя власти, — на лице князя заходили злые желваки. — Или ты считаешь, что можно править людьми и жить так, как тебе хочется?
— А разве ты живешь не так? — огрызнулся Берислав. — Бремя власти совсем не давит на тебя, отец. И жен ты выбрал себе сам.
— Ты хочешь начать жизнь с рабского ошейника? — хмуро посмотрел на сына Самослав. — Как я? Я заслужил право жить так, как хочу. А ты еще нет. Заруби себе это на носу.
— Я заслужу, — зло сказал Берислав.
— Вот тогда мы с тобой это и обсудим, — отпустил его князь. — А пока повинуйся, сын. Это твой долг потомка Золотого рода.
— Золотого рода? — усмехнулся княжич. — Твой отец был простым лесовиком, даже не владыкой. Зачем эта ложь, отец?
— Это ложь во благо, — пожал плечами Самослав. — Я много раз говорил тебе об этом. Так нужно для государства.
— Так нужно для тебя!
Сегодня Берислава несло. Ему уже тринадцать, и вспышки непослушания случались с ним все чаще и чаще. Отец называл это странно: переходный возраст. И Берислав не до конца понимал смысл этих слов.
— Так нужно для нас! — резко сказал князь. — Для всех нас! Ты же неглуп, Берислав! Да прекрати же упрямиться! Неужели ты до сих пор не понял, что именно тебе предстоит стать моей настоящей опорой!
— Мне? — растерялся княжич. — Но почему мне? А Святослав как же?
— Сядь! — резко сказал князь. — Этот разговор не должен был состояться так! И он не должен был состояться сейчас! Но ты не оставил мне выбора. Когда ты видел своего старшего брата?
— Э-э-э… — попытался припомнить Святослав. — После победы над арабами. Один раз. Он же не может приехать… У него там дел много… Провинция большая, мусульмане под боком, ливийцы, ромеи…
— Он так и будет сидеть там, — с горечью сказал Самослав. — Я не смогу убрать его оттуда, иначе мы потеряем Египет. И его заберут арабы, а это куда хуже, чем если бы он принадлежал императору.
— Ну и пусть сидит, — осторожно ответил Берислав. — У него это хорошо получается.
— Правда? А насколько хорошо он знает дела Словении? — спросил сына князь. — Кого из жупанов он знает лично? Сколько раз он присутствовал на отчетах Приказов? А на заседаниях Малого Совета? А ведь он наследник!
— Вот оно что! — задумался Берислав. — Ты прав, отец. Святослав скорее похож на ромейского экзарха, чем на наследника престола. У ромеев обычно второго августа возводят на трон еще при жизни отца. Как Константина…
— А твой брат Кий подходит для государственных дел? — снова спросил князь.
— Точно нет, — замотал головой Берислав. — Ему бы только воевать. Вовка разве что, но он мал еще.
— Да, Владимир внушает определенные надежды, — кивнул Самослав, — но ему всего девять. Многое может случиться. И кстати, чтобы тебе не было так обидно. Жена Кия прибудет в следующем году из Алеманнии, а потом привезут жену Владимира. Она внучка фриульского герцога Гразульфа.
— Я слышал, он плох, — обронил Берислав. Герцог был уже немолод и иногда болел, приводя в нездоровое оживление потенциальных наследников.
— Пустое говорят, — отмахнулся Самослав. — Его просто так не возьмешь. Он крепче дуба. Мы с ним еще немало выпьем.
— Так что ты хочешь от меня? — прямо спросил Берислав. — Я уже понял, что не смогу просто заниматься наукой и постигать новое. Мне просто не позволено это. Я же ведь сын князя.
— Для начала, я хочу, чтобы ты подружился со своей женой, — жестко сказал Самослав. — Она неплохая девочка, и не заслуживает такого отношения. Если хочешь превратить свою будущую жизнь в ад, продолжай себя вести так, как ведешь сейчас.
— Ты язычник, отец, — снова набычился Берислав. — Ты же не веришь в ад.
— Я женат на богине и королеве, — снисходительно посмотрел на сына Самослав. — Поверь, я знаю, о чем говорю. А пока, чтобы занять себя, подумай, почему я разрешил заработать немыслимые деньги иудеям из Тергестума? И почему твой дядя Стефан просит дозволения организовать в Александрии новую купеческую гильдию с огромным капиталом?
— Что еще за гильдия, отец? — оживился Берислав. Он безумно любил загадки.
— Это не совсем гильдия, — пояснил Самослав. — Скорее ее можно назвать акционерным обществом. Ну… товариществом, которое работает на деньги, собранные долями со всех участников. Они организуют поход в Индию, привезут оттуда ростки сахарного тростника и людей, которые умеют с ним обращаться. Его будут выращивать в Египте…
— Я уже догадался, — просиял Берислав. — Дядя хочет, чтобы купцам была выгодна наша власть. И наверное, дядя хочет даровать этим купцам монополию лет на сто!
— На пятьдесят, сын! — благосклонно посмотрел на него князь. — Всего на пятьдесят. И налоги с портовыми сборами никто не отменял. Так что твой дядя дал, с одной стороны, очень много, а с другой — ровно столько, чтобы и казна зарабатывала тоже.
— Тогда пусть предложит им только сорок девять процентов, — азартно воскликнул Берислав. — Ведь мы даем землю под посадку, людей и проход по каналу. Да и дядя Никша тоже не просто так подарит нам тот тростник и знающих людей!