— Мы же спасли тебя, через столько прошли!
— И я благодарен, — Болт пожал плечами. — Но благодарность не стоит такой жизни. Гадюка, твоя работа!
Гадюка развернулась, в руках — спаренные узи. Но увидев Химеру, замерла.
— Химера...
— Давай, стреляй! — крикнула та. — Ты же за этим здесь!
Гадюка прицелилась, палец на спусковом крючке. Но краем глаза заметила движение — девочка лет десяти в сером балахоне пряталась за разбитой колонной, прижимая к груди окровавленную куклу.
Мир дрогнул. Наложился.
Москва. Ей одиннадцать. Мама кричит, чтобы она пряталась. Выстрелы. Кровь на паркете. Тряпичная кукла, которую подарил папа, теперь красная от крови.
Гадюка моргнула. Девочка в сером смотрела на неё огромными глазами — такими же, как у неё самой тогда. Полными ужаса и непонимания.
— Стреляй же! — голос Химеры долетал словно сквозь вату.
Это Мешок делает. Место показывает тебе правду. Ты стала тем, кого ненавидела.
Узи задрожали в руках. Гадюка посмотрела на Химеру, потом на девочку, потом на трупы вокруг. Родители в серых балахонах, защищавшие своих детей. Как тогда. Как её родители.
— Не могу... — оружие опустилось. — К чёрту приказы, не могу. Не снова.
— Сука предательская! — Кремень направил на неё ствол.
Егор всё ещё не мог поверить. Новая связь пульсировала в висках. Он чувствовал тварей далеко за стенами поселения. Послал зов — отчаянный, полный ярости предательства.
Далеко... бегут... спешат...
Но им нужно время. Слишком много времени.
Стены содрогнулись от нового взрыва. В зал ворвалась ещё одна группа штурмовиков.
— Зачищаем всех! — рявкнул их командир. — Никто не должен уйти!
Битва разгоралась. Защитники святилища гибли под перекрёстным огнём.
— К проходу! — крикнула Мать-Настоятельница, появляясь из бокового коридора. — Вниз, к Матери! Она защитит!
Егор снова послал зов, сильнее, отчаяннее. Чувствовал — твари бегут, прорываются через лес, через руины. Но слишком медленно...
Они начали отступать к проходу, ведущему в подземелье. Кремень под красной и зеленой пылью двинулся перерезать путь: — Никуда не уйдёте!
Химера достала портсигар — смесь синей и красной пыли. Её атака была молниеносной, но Кремень был готов. Выждал момент, поймал её руку.
— Попалась!
Швырнул Химеру через весь зал. Она врезалась в стену.
— Химера! — Егор рванулся к ней.
— Стой, Броня, — Болт преградил путь, автомат направлен в грудь.
Ближе... почти... бегут-спешат!
И тут случилось невероятное. Пол задрожал. Не от взрыва — от чего-то поднимающегося снизу. Плиты треснули, разошлись.
И ОНА появилась.
Матка, древняя и огромная, прорвалась в зал через пол. Её рёв сотряс стены. Образы хлынули в сознание Егора: Чувствую-смерть-каждого! Ярость-боль-ярость! Уничтожить!
— Твою мать... — выдохнул кто-то из нападающих.
Матка двигалась с невероятной для её размеров скоростью. Хитиновые конечности крушили всё на своём пути. Кислотная слюна плавила броню. Десятки нападающих погибли в первые секунды.
Но тут Абак сделал шаг вперёд.
Молчаливый, незаметный Абак вдруг оказался в центре зала. Достал портсигар — но не обычный. Древний, нефритовый, покрытый иероглифами.
И вдохнул.
Пыль. Все цвета одновременно.
Изменение было мгновенным. Абак поднялся в воздух (жёлтая), его тело замерцало, становясь полупрозрачным. Движения стали быстрее глаза. Вокруг него вспыхнул зелёный щит.
— Невероятно... — прошептала Мать-Настоятельница. — Истинный мастер...
Абак атаковал. Нет — он БЫЛ атакой. Невидимые удары чудовищной силы обрушились на Матку. Её хитиновый панцирь, способный выдержать прямое попадание снаряда, трескался как яичная скорлупа.
Матка ревела, пыталась достать его, но Абак был везде и нигде. Телекинез швырял её собственных детей-тварей в неё как снаряды. Его разум давил на её древнее сознание.
Проводник. Твой долг. Исполни.
Егор чувствовал её агонию как свою. Но что он мог против такой силы?
— Пять стихий в гармонии, — говорил Абак, продолжая атаку. — Инь и ян в балансе. Старое должно уйти, чтобы новое могло родиться. Таков Путь.
Последний удар. Прямо в головной сегмент. Матка содрогнулась и начала падать.
Проводник... последний дар... прими...
И в момент смерти она отдала ВСЁ. Всю свою силу, всю ярость, всю древнюю мощь хлынула в Егора через их связь.
Мир взорвался болью. Но за болью пришло понимание. Он видел Мешок — ВЕСЬ Мешок. Каждую тварь, каждый камень, каждую песчинку. И видел нити — нити силы, связывающие всё.
Включая пыль в крови Абака.
— Нет, — сказал Егор, и его голос был не только его.
Он потянулся к нитям. И ОТМЕНИЛ их.
Абак замер в воздухе. Непонимание в глазах сменилось ужасом. Вся пыль, сила — исчезла. Просто перестала существовать.
Он рухнул с трёхметровой высоты. Обычный человек. Смертный.
— Как?.. — прохрипел он.
— Она отдала мне всё, — ответил Егор. — А ты забрал у неё всё. Баланс, как ты и хотел.
Синяя тварь — одна из тех, что прорвались в зал — метнулась к упавшему Абаку. Один удар. Конец мастера Триад.
Тело Матки дрогнуло и начало исчезать. Огромная туша таяла как мираж — без следа, без остатка. Там, где секунду назад лежала гора плоти, теперь был только чёрный камень размером с фасолину.
— Химера, — позвал Егор, всё ещё ощущая отголоски божественной силы. — Возьми его. Быстро.
Финал битвы
Она подползла к месту, где секунду назад лежала Матка. Огромное тело уже таяло, растворяясь без следа. На чистом полу остался только чёрный камень размером с фасолину.
Химера подняла его. Камень был неожиданно тяжёлым для своего размера, словно в нём сконцентрировалась масса исчезнувшего существа.
Вокруг продолжалась битва. Нападающие были дезориентированы смертью Абака, но всё ещё превосходили защитников числом.
И тут стены содрогнулись от рёва. Твари, которых Егор призвал в начале битвы, наконец добрались до святилища.
— Невозможно! — заорал кто-то из атакующих. — Ещё ночь!
Синие врывались через ворота. Красные проламывали стены. Жёлтые обрушивались с крыш. Древние законы были нарушены призывом через проводника.
Твари атаковали в слепой ярости — смерть Матери лишила их направляющей воли. Но Егор всё ещё чувствовал связь, мог частично направлять их безумие на врагов.
Враги-здесь. Те-кто-убил-Мать. Уничтожить.
Нападающие дрогнули под натиском обезумевшей орды.
Гадюка всё ещё стояла в центре зала, не примкнув ни к одной стороне.
— Решай! — рявкнул Кремень, отстреливаясь от тварей. — С нами или против!
Она посмотрела на Химеру с чёрным камнем Матки, потом на него. И сделала выбор.
Бросок ножа был идеальным. Лезвие усиленное красной пылью вошло Кремню под лопатку, в сердце.
— Прости. Но я устала быть инструментом.
Кремень упал на колени, не веря. Кровь пузырилась на губах.
— Медяк... убьёт тебя...
— Пусть попробует.
Кремень рухнул. Мёртв.
— Предательница! — Болт направил на неё автомат.
Но Кроха был быстрее. Молодой парень бросился на Болта со спины. Они покатились по полу.
— Кроха, нет! — крикнул Кардинал.
Выстрел. Ещё один. Кроха обмяк.
— Сопляк, — Болт оттолкнул тело.
Но Кроха улыбнулся окровавленными губами.
— А я... нашёл выход из Мешка...
И активировал гранату под курткой.
Взрыв разметал обоих. Кроха погиб мгновенно. Болта отбросило к стене, изрешечённого осколками.
Битва достигла апогея. Твари рвали нападающих на части. Немногие выжившие атакующие пытались прорваться к выходу, но безуспешно.
— Отступаем! — крикнул чей-то командир. — Всем отступать!
Но было поздно. Егор направлял тварей, отрезая пути к бегству. Началась бойня.
Мать-Настоятельница пошатнулась. Под серым балахоном расплывалось красное пятно.
— Нет! — уцелевшие сектанты бросились к ней.
Она упала на колени, кашляя кровью.
— Матерь мертва... но вы... — она посмотрела на Егора. — Проводник жив... В Пустоши... молодая Матка... отнесите камни... Но спешите... у вас всего пять дней...
— Пять дней? — переспросила Химера.
— Молодая Матка... без поддержки... не удержит контроль дольше... всё падёт...
Последний вздох. Мать-Настоятельница умерла.
Гадюка подошла к ним, придерживая рану.
— Простите, — сказала она Химере. — За всё.
И упала. Химера подхватила её.
— Зачем? Зачем ты помогла?
— Устала... всю жизнь делала что приказывали... Хотела хоть раз... сама выбрать...
Она посмотрела на Химеру помутневшими глазами.
— Меня звали... Лена... Дурацкое имя...
И затихла. Ещё одна смерть в эту кровавую ночь.
Битва закончилась. Твари добили последних нападающих и теперь бродили по залу, дезориентированные без Матери. Егор с трудом удерживал их от нападения на выживших сектантов.
Но инстинкты брали своё — до рассвета было еще несколько часов, и твари начали уходить. Медленнее обычного, словно не понимая зачем, но древний ритм дня и ночи всё ещё властвовал над ними.
— Нужно уходить, — сказал Кардинал тихо. — Скоро рассвет. А когда он наступит и твари выйдут снова... без Матери западный сектор обречён.
— Куда? — спросила Химера, сжимая чёрный камень Матки.
— В Пустошь, — ответил Егор, нащупывая свой камень в кармане. — Нужно найти молодую Матку. Отдать ей оба камня. Иначе все эти смерти будут напрасны.
***
Последние твари исчезали в темноте улиц, уползая в свои норы. Но Егор чувствовал — что-то изменилось. Без Матери их пробуждение с восходом солнца будет другим.
Они вышли из разрушенного святилища. Повсюду лежали трупы — сотни тел атакующих, разорванных тварями. Из нападавших не выжил никто.
Урал уцелел, но был изрядно потрепан.
— В путь, — сказал Кардинал. — В Пустошь. У нас есть время до рассвета.