— Не все. Есть же хорошие...
— Есть. Единицы. Но они не определяют общий вектор. — Сторож остановился у окна. — Знаешь, что я понял за эти месяцы? Мазай не был злодеем. Он был неизбежностью.
— Как это?
— Люди не могут жить без хозяина. Им нужен тот, кто скажет — это можно, это нельзя. Кто накажет за нарушения. Без хозяина они превращаются в стаю, которая рвёт себе подобных.
— Тогда зачем мы делали все это?
— Затем, что ты должен был это понять. — Сторож посмотрел на него белыми глазами. — Проводник ведёт людей к истине. Но истина не всегда красива.
Егор молчал. В словах старика была горькая правда.
— Что будет с Забытыми?
— Вернёмся к изначальному предназначению. Будем хранить знания и ждать. Может, через столетие появится тот, кто сможет ими воспользоваться правильно. — Сторож повернулся к выходу. — А ты что выберешь?
— Не знаю.
— Знаешь. Просто боишься признаться себе.
— И что же я выберу?
— То же, что выбирал всегда. Дорогу. — Старик остановился в дверях. — Прощай, Проводник. Было честью знать тебя.
Сторож ушёл, оставив Егора одного в пустом коридоре. Где-то вдалеке всё ещё спорили политики, решая судьбу Мешка. Но их голоса казались далёкими, нереальными.
***
Месяц спустя случилось то, чего Егор ждал, но надеялся избежать.
Химера больше не приходила.
Первые недели после битвы она ещё могла материализоваться — появлялась в их покоях по вечерам, бледная и полупрозрачная, но узнаваемая. Говорили о планах восстановления, о будущем Мешка. Иногда просто молчали рядом, слушая дождь.
Потом визиты стали реже. Раз в три дня, раз в неделю. Её фигура становилась всё более размытой, голос — тише. В последний раз она пришла две недели назад, едва различимая в лунном свете.
— Становится труднее, — сказала она тогда. — Удерживать форму. Помнить, кем была.
— Может, есть способ...
— Нет. — Химера покачала призрачной головой. — Трансформация в Пустоши была необратимой. Я слишком глубоко изменилась. Без миксов Мазая... — Она не договорила.
Теперь её не было уже две недели. Егор каждый вечер ждал, но комната оставалась пустой. Только дождь за окном и тишина.
Волк нашёл его на том же балконе, где они с Химерой часто беседовали.
— Она больше не приходит? — спросил он, опираясь на перила рядом.
— Нет.
— Жаль. Она была... особенной.
Егор молча кивнул. Особенной. Да, именно так можно было описать Химеру. Женщину, которая пожертвовала человечностью ради спасения других. Которая растворилась в самой ткани Мешка, чтобы дать им шанс.
— Долго ты будешь её ждать? — осторожно спросил Волк.
— Не жду. — Егор выпрямился. — Понимаю, что её больше нет. Та, что приходила последние недели, была лишь отголоском. Эхом того, кем она была.
— Тогда почему сидишь здесь каждый день?
Егор подумал, подбирая слова.
— Потому что здесь я её помню лучше всего. Не ту Химеру из Пустоши, что стала монстром. И не призрак последних недель. А её — живую, настоящую. Человека, которого я... — Он не договорил.
Волк понимающе кивнул.
— Пора двигаться дальше. Мёртвые не возвращаются. Даже в Мешке.
— Знаю.
Егор встал. Больше он сюда не приходил. Химера исчезла окончательно, став частью Мешка. А он остался единственным, кто помнил их всех — Кардинала, Кроху, её саму. Груз памяти, который нужно было нести до конца.
**
Дьякон не просто грабил караваны — он создавал собственное государство. Объявил себя Королём Пиратов и требовал от всех фортов регулярную дань. Отказавшихся ждала война.
Альянс северных фортов собрал армию и двинулся на юг. Медяк в ответ мобилизовал все силы и начал наступление на север. Две армии шли навстречу друг другу, а между ними лежали мирные поселения.
— Нужно останавливать, — настаивал Волк на очередном совещании. — Если они столкнутся, половина центрального Мешка превратится в пустыню.
— А как остановить? — спросил представитель восточных фортов. — У нас нет армии, способной противостоять любой из сторон.
— У нас есть Проводник, — сказал делегат от торговых гильдий. — Броня. Его имя знают все. Его слово может остановить войну.
Все взгляды обратились к Егору. Он сидел во главе стола — на том самом месте, где когда-то восседал Мазай.
— И что я должен сказать? — спросил он. — Остановитесь, потому что я так хочу?
— Скажи, что возьмёшь власть, — предложил Волк. — Объяви себя правителем. Под твоим именем мы соберём армию и наведём порядок.
— Стану диктатором?
— Станешь спасителем.
Егор встал, подошёл к карте. Красных пятен стало ещё больше. За неделю погибло несколько тысяч человек в различных стычках. И это только начало.
— А потом что? — спросил он. — Буду казнить непокорных? Подавлять восстания? Решать, кому жить, а кому умереть?
— А альтернатива? — В голосе Волка звучало отчаяние. — Смотреть, как они сами себя истребляют?
Егор закрыл глаза. В памяти всплыли лица друзей. Кардинал, погибший ради великой цели. Химера, растворившаяся в Мешке. Кроха с его мечтой о выходе. Все они мечтали о лучшем мире.
Но мир не хотел становиться лучше.
— Соберите всех представителей, — сказал он наконец. — Завтра в полночь. Я дам ответ.
***
Егор не спал. Ходил по опустевшему дворцу, думал. В голове крутились слова Мазая: "Ты не понимаешь, каково это — нести груз ответственности."
Теперь понимал. Каждое решение влекло за собой смерти. Действие — смерти. Бездействие — тоже смерти. Разница только в том, чьи имена будут высечены на надгробиях.
Вечером пришла весть, которая поставила точку. Форт "Серый Молот" — тот самый, где они останавливались по пути к Мазаю, — подвергся атаке банды Дьякона. Штурм длился три часа. Защитники держались до последнего, но сил было недостаточно.
Рубеж — его капитан Мурашов, седой офицер, который был в том конвое, — погиб при обороне стен.
Триста человек. Все мертвы.
Егор сидел в кабинете Мазая, глядя на сообщение. Руки дрожали от ярости. Хотелось собрать армию, найти Дьякона и разорвать его на куски. Показать всем, что бывает с теми, кто убивает невинных.
Но это была бы месть, не справедливость. А месть порождает новую месть.
***
В полночь зал заседаний был полон. Представители всех фортов, торговых гильдий, военных формирований. Даже несколько бывших офицеров Мазая пришли послушать.
Егор поднялся. В зале воцарилась тишина.
— Господа, — начал он. — Полгода назад мы изменили историю. Мечтали о свободе, о справедливости, о мире.
Он сделал паузу, глядя в лица собравшихся.
— Посмотрите на результат. За полгода погибло больше людей, чем за год правления Мазая. Форты воюют друг с другом. Бандиты грабят караваны. Люди умирают за мешки зерна.
— Потому что нужна сильная рука! — крикнул кто-то. — Возьми власть! Наведи порядок!
— Стань новым Мазаем? — Егор покачал головой. — Нет. Я видел, во что это превращает людей.
— Тогда что предлагаешь? — спросил Волк.
— Ничего. — Егор обвел взглядом присутствующих. — Я ухожу.
В зале взорвался гул возмущения.
— Ты не можешь! — кричали одни.
— Предатель! — вторили другие.
— Ты наша единственная надежда!
Егор дождался, пока шум стихнет.
— Я понял одну вещь, — сказал он тихо. — Системы не меняются. Меняются только люди внутри них. Мазай был не причиной зла — он был его следствием. Уберите одного, появится другой. Потому что люди хотят, чтобы ими правили.
— А что же тогда делать? — в голосе Волка звучало отчаяние.
— Принять правду. — Егор подошёл к окну. — Война никогда не меняется. Меняются только знамёна, под которыми люди идут убивать друг друга. Мазай, Дьякон, кто-то ещё — все они лишь разные лица одной сути.
— И ты просто сдаёшься?
— Я делаю единственное, что в моих силах. — Егор обернулся. — Меняю себя. И отказываюсь быть частью этой машины смерти.
Он направился к выходу. В зале царило ошеломлённое молчание.
У дверей Егор остановился.
— Знаете, в чём была главная ошибка Мазая? Он думал, что может изменить природу человека силой. Но люди меняются только сами. По своей воле. И пока они не захотят — никто за них это не сделает.
Дверь закрылась, отрезав его от мира большой политики навсегда.
***
Через неделю Егор стоял у некрополя Нулевого форта. Дождь, как всегда, барабанил по крышам и надгробиям. Серые капли смывали надписи на камне, словно время стирало память о мёртвых.
Могила Кардинала была скромной — просто памятная табличка с выжженным именем. Никаких пышных эпитафий, никаких слов о героизме. Просто имя.
— Прости, — тихо сказал Егор. — Не получилось. Я думал, мы можем изменить мир. А получилось только хуже.
Ветер шелестел листьями немногих уцелевших деревьев. Где-то вдалеке грохотала техника — жизнь продолжалась, несмотря ни на что.
— Знаешь, что самое страшное? — продолжал Егор, словно Кардинал мог его слышать. — Я начинаю понимать Мазая. Когда видишь, как люди убивают друг друга за ерунду, хочется их остановить. Любой ценой.
Из кармана он достал мятый лист бумаги — предложение о работе. Нашелся караван, которому нужен опытный водитель. Обычная работа, обычная зарплата.
— Возвращаюсь к истокам, — сказал он могиле. — Буду водителем. Не Проводником, не героем. Просто человеком, который умеет водить машину.
Воздух вдруг сгустился, наполнился едва уловимым озоном. Егор почувствовал покалывание в затылке — знакомое ощущение, которое когда-то предупреждало о присутствии тварей.
— Привет, Броня.
Он обернулся. Рядом с могилой Кардинала стояла Химера. Не совсем материальная — сквозь её фигуру просвечивали надгробия, но узнаваемая. Те же разноцветные глаза, та же плавная походка хищника.
— Ты... — Егор отступил на шаг. — Но ты же растворилась...
— Растворилась в Мешке. Стала его частью. — Химера подошла ближе, и воздух заискрился мелкими вспышками. — Но иногда могу... концентрироваться. Ненадолго.