Так было и в этот осенний день. Я поручил солдату, отвечающему за содержание данного «монумента» поменять флаг. Для этого у меня в ротной канцилярии на сейфе был целый рулон красного материала. Надо было только отрезать по размеру, аккуратно обшить и прикрепить к флагштоку.
Воин быстро выполнил поручение. Надо сказать, что он был очень ответственным, в жизни пережил большую трагедию и остался сиротой. Как обычно в таких случаях я пытался солдат чем-то занять и давал различные значимые для подразделения задания.
Накануне очередной годовщины Великой Октябрьской Социалистической Революции в роте внезапно с очень озабоченным лицом появился особист. Он сразу прошел в каптерку, откуда вышел с какой-то синей полоской материала. Важно держа в руках этот отрез, он вошел в кабинет и спросил меня: «Что это такое?» Я пожал плечами и сказал: «Материал какой-то». Ответ его был долгим, в ходе которого я узнал, что это не материал, а священная частица Флага РСФСР, над которым специально надругались перед главным государственным праздником страны. Также я выяснил, что этому будет дана правовая, партийная и все остальные оценки.
Прибывший замполит батальона пытался сгладить углы, но бесполезно. Он тоже узнал про себя много нового, вплоть до того, что был в сговоре со мною и другими заговорщиками.
Меня одновременно очень тревожили мучили два вопроса: откуда взялась эта полоска от флага, и как особист про нее узнал. Каптерщик был новый, старый ушел на «дембель» неделю назад. Пока я пытался сообразить, особист распалялся все больше. Мое будущее все больше представлялось в лучшем случае с пятном несмываего позора, а в худшем… Даже страшно было подумать.
В ходе мучительных терзаний я вспомнил, что после последних выборов народных депутатов несколько месяцев назад у меня оставался Флаг РСФСР, и он хранился под рулоном красного материала. Я быстро проверил и увидел, что Флага нет. Выйдя из казармы, я приспустил флаг в честь передовиков и увидел, что он профессионально обшит. Мне стало ясно, что мой помощник перед увольнением в запас упростил себе задачу и просто отрезал синюю полоску.
С чувством облегчения я сообщил об этом особисту. Он попросил позвать воина, на что я сообщил об его недавнем «дембеле». Ситуация входила в спокойнеое русло, пока особист не выяснил, что солдат призывался из Западной Украины. У особиста от этой информации появился новый кураж, началась лекция о бендеровцах и бандподполье после войны, а мы оказались чуть ли не их пособниками. Еще нас легко обвел вокруг пальца деревенский отпрыск этих врагов народа и чуть ли не завербовал.
В ходе его патриотического повествования синяя полоска куда-то со стола исчезла. Увидев это, особист недоуменно замолчал, посмотрел на меня, замполита батальона и только что вошедшего комбата, и спросил: «А где?» Ответ замкомбата был краток: «Что где? Вы о чем?» Я же просто пожал плечами. Мне самому стало интересно. Кабинет обыскали, но полоски не нашли, к столу никто не подходил. Чудеса!!! Единственное, что меня наводили на догадки попытки моих начальников выяснить, о какой полоске идет речь? Особист попытался меня привлечь в свидетели, но я включил дурака и на все вопросы пожимал плечами. Выведенный из себя особист с угрозами уехал, но последствий для нас не наступило: не было предмета разбирательства, он исчез. Перефразируя известное изречение, можно было сказать: «Нет предмета, нет проблем».
А синяя полоска обнаружилась вечером в общежитии, когда замполит переодевался. Она находилась у него под рубашкой. На наш немой вопрос ответ был прост: «Может успокоим нервы?» На столе появилась бутылка хорошего коньяка.
А праздник Великой Октябрьской Социалистической Революции в тот раз мы отметили по особенному и широко, как и подобало настоящим коммунистам.
Зона, "Playboy" и стукач
Однажды во время обыска на «зоне» кто-то из наших подчиненных нашел журнал «Playboy». Поскольку такого мы никогда не видели, решили втихаря забрать данное издание с собой. Комбат это «решение» шепотом одобрил. Почему шепотом? Да в те времена хуже растлевающей эротики для советского человека была только радиостанция «Голос Америки».
После всех мероприятий в колонии мы собрались в кабинете у командира батальона в узком кругу: сам комбат, начальник штаба, замполит, секретарь бюро ВЛКСМ батальона и я. Как часто бывает, конспирация «удалась» на славу. Шторы плотно были завешены. Но последний вошедший забыл за собой повернуть ключ в замке.
Уверенные, что мы в недосягаемости от чужих глаз и бдительных органов, мы начали рассматривать и смаковать фото из журнала. Комментарии произносились только шепотом и в абсолютном большинстве случаях выглядели так: «Ох», «Ах», «Классно», «Ничего себе», «Вот это да». Неожиданно начальник штаба заметил, что дверь чуть приоткрыта, и в щель кто-то смотрит. НШ показал жестом всем замолчать и вышел из кабинета, от которого быстро удалялся капитан – помощник начальника штаба полка, который приезжал к нам с проверкой. Этот офицер был уже в приличном возрасте, карьера у него не задалась, он за это был на всех обижен и, возможно из какой-то мести, активно сотрудничал с особым отделом. По крайней мере, все были в этом уверены, а подозрения основывались на конкретных фактах.
Комбат понял, что ситуация критическая, и из нее надо выходить. Выход, как обычно, был найден быстро. Майор сработал на опережение. Он позвонил начальнику особого отдела и сообщил, что помощник начальника штаба нашел в «зоне» вражеский журнал и пытался им разложить наши патриотические чистые души.
Когда ПНШ прибыл в полк, он сразу направился в компетентные органы, где хотел сделать важное заявление. Но там его уже ждали. Спрос с «растлителя» был очень строгий. Ему даже не дали сказать слова, а в завершении взяли клятвенное обещание о том, что больше подобных фактов, играющих на руку мировому империализму, он не совершит.
Так благополучно разрешилась очередная «антисоветская» история, а журнал в запечатанном пакете под охраной был доставлен в особый отдел. Капитан с тех пор на нас обиделся и общался строго по служебным вопросам.
Выдающийся педагог
В первые месяцы офицерской службы я «железной» рукой наводил в роте порядок. Но, как политработник и воспитатель, искренне считал, что скоро наступит момент, когда можно будет строить работу исключительно на сознании подчиненных. К концу года такой момент, на мой взгляд, наступил. В один из дней перед праздником я организовал общее собрание всех категорий военнослужащих с оригинальной повесткой дня: «Прослужим наступающий Новый год без нарушений воинской дисциплины!» Мероприятие удалось, выступающие были активны, нарушители били себя в грудь. За решение собрание, совпадающее с повесткой, весь личный состав в едином порыве проголосовал единогласно.
Я возгордился своими педагогическими способностями, стал почти демократичным. В общем сознательность военнослужащих достигла вершины.
1 января я отпустил пятерых воинов в увольнение, для остальных во главе с командиром взвода в возрасте командира полка была организована лыжная прогулка без всяких временных нормативов.
Пока ждал возвращения отдыхающих, я продолжал гордиться своим вкладом в партийно-политическую работу, военную педагогику и психологию. Вскоре стали проявляться плоды этой гордости.
Вначале прибыли увольняемые на такси из районного центра. За рулем был пьяный воин, который тут же заснул, в салоне остальные сослуживцы в таком же состоянии, а из багажника раздавались душераздирающие вопли. Открыв крышку, я обнаружил там таксиста. Мне долго пришлось извиняться, надарить ему кучу «маклей», пока он без претензий уехал.
Следующим результатом моей педагогической победы стали вернувшиеся лыжники. Среди них оказалось трое, в том числе взводный, в нетрезвом виде. Позже пришла женщина и сообщила, что кто-то вскрыл обчистил домик лесника, из которого пропали продукты и спиртное, а следы вели в сторону военного городка. Я доказал, что мои не могли этого сделать, но все понял.
Концовка дня также «удалась», из пяти прапорщиков-контролеров на службу прибыли только трое, двое из которых были просто пьяны.
С демократией было покончено. Присутствие педагогики и психологии в формах и методах работы значительно сократилось. Собрания теперь проводились крайне редко. Изречение «Не доходит через голову – дойдет через ноги» стало девизом роты на ближайшие месяцы. Нарушений дисциплины в подразделении не было почти год.
Трезвенники
Нас в очередной раз собрали на сборы руководителей групп политзанятий. Таким мероприятиям молодые офицеры всегда были рады. Во-первых, на два-три дня мы вырывались из своих маленьких городков и поселков в областной центр, где жили в приличной гостинице и вечера посвящали досугу. Во-вторых, нас прельщала сама элементарная возможность выспаться, правда, не всегда.
В этот раз что-то сразу пошло не так. Командир полка при открытии сборов был не очень приветлив и всех предупредил: «В гостинице никаких ресторанов. Приеду и проверю». Все не придали этому особого значения, посчитали такое поведение следствием каких-то личных неприятностей подполковника или просто плохого настроение. Поэтому вечером, оставив ненужное в номерах, народ почти организованно оккупировал ресторан на первом этаже.
Наша компания вчетвером пришла последней. Мест уже не было, и мы отправились в другое питейное заведение. Оно оказалось с крайне редким для тех времен режимом работы до шести часов утра.
Стол ломился, музыка играла, девушек было много, денег по тем временам офицеры получали достаточно для достойного существования. В общем, незаметно наступили эти самые шесть часов утра. Мы быстро поймали такси, приехали в гостиницу и оставшееся время до отъезда на занятия, которые предварял завтрак в офицерской столовой, использовали для приведения себя в кондицию под холодным душем. Надо сказать, что внешне нам это почти удалось, а вот внутреннее состояние вкупе с активной и бессонной ночью было крайне мерзким.