могли ему выбраться на чистую воду. В течение нескольких последующих часов к ним присоединились два тральщика — «Лорд Миддлтон» и «Но-дерн Гем»; затем они заметили транспорт «Оушн Фридом» и велели ему следовать за ними2. Корвет «Лотус» обнаружил шлюпку с двадцатью тремя моряками с потопленного транспорта «Пан-Атлантик» и взял их на борт. Но других кораблей в этой части моря они не нашли. Конвой, таким образом, распался на два отряда.
Два других транспорта, спасательное судно «Замалек» и корабли эскорта, в том числе два корабля ПВО и корвет «Ла Малоуин», продолжая движение вдоль кромки ледяных полей, оказались значительно западнее первой группы судов, о которых мы уже упоминали. Там, где находилась вторая группа, все еще властвовал туман. Лейтенант Карадус, заведовавший гидролокатором «Асдик» на «Ла Малоуине», записал в своем дневнике: «В 4 утра меня разбудил звонок машинного телеграфа. Я поднялся с койки и прислушался. Сирена „ледового предупреждения“ все еще была включена — и ее унылое завывание, мягко говоря, вызывало у всех раздражение. Обороты упали до 50–60, соответственно, ход снизился до пяти с половиной узлов». Примерно в четверть пятого туман начал быстро рассеиваться, и моряки увидели слева по борту на расстоянии пяти миль ледяные поля. В скором времени льды неожиданно закончились, и перед моряками открылась широкая полоса чистой воды. Наконец-то моряки снова получили возможность видеть корабли их маленького отряда. Как выяснилось, с ними не было двух торговых кораблей, одного противолодочного и трех минных тральщиков. Все они заблудились в тумане и отбились от строя. Делать было нечего: пришлось формировать новый маленький «конвой», который состоял из корветов «Поппи» и «Ла Малоуин», двух кораблей ПВО, спасательного судна «Замалек», противолодочного тральщика «Лорд Остин» и двух транспортов — «Хусиер» и «Эль Капитан». Так как туман рассеялся, у моряков появилась возможность вести наблюдение за морем и обмениваться сообщениями посредством семафора. Не прошло и четверти часа, как сигнальщик «Ла Малоуина» передал на мостик, что видит на левом траверзе на расстоянии двух миль по ходу судна неопознанный объект. Корвет на большой скорости устремился в ту сторону. Моряки с корвета, полагая, что это подводная лодка, сорвали чехлы с пушек и стали готовить к сбросу глубинные бомбы. Но это были две шлюпки под красными парусами; через десять минут корвет подошел к шлюпкам, и матросы, сбросив с борта спасательные сети, помогли подняться на борт спасшимся с «Джона Уитерспуна», которых оказалось в общей сложности двадцать девять человек[73].
Пока корвет возвращался к конвою, измученных моряков с «Уитерспуна» переодели в сухую одежду и накормили горячим супом. «Их спасение, — писал в своем дневнике лейтенант Карадус, — иначе как чудесным не назовешь. Если бы туман не рассеялся, а наш сигнальщик не обладал столь острым зрением, их бы не заметили и они наверняка замерзли бы в своих шлюпках»4. Мы никогда не узнаем, почему Провидение столь благосклонно отнеслось к этим людям. О них можно сказать только то, что ни особой святостью, ни благочестием они не отличались. Поев и согревшись, они сразу же заснули — во всех уголках корвета, где было хоть немного свободного места. Похоже, они так и не успели осознать, какое счастье им привалило. Несколько спасенных успели вскрыть в кают-компании буфет, где хранились запасы вина и виски, и, перед тем как отдаться объятиям Морфея, основательно нализались. Один из этих людей заснул на полу в офицерской ванной, где его и обнаружил Карадус. Позже лейтенант записал:
«У этого парня оказалась при себе пачка порнографических открыток, которую он незаметно сунул мне в карман — должно быть, в благодарность за свое спасение. Я обнаружил это много позже — когда добрался наконец до своей каюты. У этих открыток имелась одна особенность — когда очень быстро их перелистываешь, создается мультипликационный эффект, и изображения начинают двигаться. Меня чуть не стошнило».
Можно не сомневаться, что лейтенант Карадус поторопился вернуть американцу его собственность. Тот обрадовался и сказал, что «ребята к этим „девчонкам“ очень привязались и без них жизни себе не представляют».
Впрочем, спасенным морякам долго спать не пришлось. Их разбудили взрывы глубинных бомб, которыми корвет «Поппи» забрасывал обнаруженную им подводную лодку. Было очень холодно, и попадавшая на надстройки и снасти вода сразу же замерзала. Скоро «Ла Малоуин» был сверху донизу увешан сосульками самой причудливой и разнообразной формы и превратился в некое подобие ледяного дворца Снежной королевы. Кроме того, на корвете оставалась всего четверть от прежнего запаса топлива, и он шел экономическим ходом. Продуктов тоже оставалось мало, и паек пришлось сильно урезать. Примерно в час дня туман снова сгустился, а температура упала еще больше. Непроницаемая мгла висела над морем весь день и весь вечер.
В то время, когда московское радио передавало, что «конвой благополучно достиг портов назначения»62, руководство морской группы «Норд» в Киле уже принимало первые поздравления по поводу успешного завершения операции против PQ-17. Генерал-полковник Дитль, командующий 20-й армией, расквартированной в Норвегии, прислал в Киль поздравительную радиограмму, где выражал глубокое удовлетворение по поводу разгрома конвоя и заявлял, что «эта решительная победа» будет способствовать уменьшению давления на германских солдат, находящихся на восточном фронте. К этому он добавил, что армия посылает поздравления своим товарищам по оружию — «храбрым подводникам»60.
Германский Морской штаб в Берлине пришел к выводу, что операцию можно считать завершенной. Однако планы адмирала Шмундта вернуть лодки из Баренцева моря на базы претерпели изменения, так как 9 июля он вновь стал получать от своих командиров радиограммы об обнаружении неприятеля. В 10.45 утра с ним связался капитан-лейтенант Бранденбург (U-457), утверждавший, что «заметил в море конвой из пяти транспортов», двигавшийся к западу мимо ледяных полей, перегораживавших вход в горловину Белого моря. В течение дня и вечером 9-го июля на контакт со Шмундтом вышли и другие подводные лодки из «Стаи ледяных дьяволов». U-703, U-376 и U-408 последовательно сообщали о том, что видели в разрывах тумана небольшие группы кораблей, двигавшиеся в западном направлении. Одновременно субмарины давали пеленг, наводя на транспорты другие подводные лодки. Лодка U-376 сообщила также о том, что во время неудачной атаки подверглась бомбежке глубинными бомбами. Командир U-408 отмечал, что выпустил по одному из транспортов две торпеды, но промахнулся.
Все это было настоящим шоком для Шмундта. «Вопреки ожиданиям, субмарины обнаружили значительное количество неповрежденных транспортов, — писал он. — Совершенно очевидно, что далеко не все транспорты, которые летчики объявили потопленными, потоплены на самом деле»63. Надо было срочно принимать какое-то решение.
Без четверти девять вечера маленький конвой, в состав которого входили корвет «Ла Малоуин» и спасательное судно «Замалек», обошел ледяные поля и теперь держал курс в южном направлении. На кораблях то и дело замечали вражеские субмарины, следовавшие за ними на расстоянии пяти-шести миль. Капитан «Замалека» Моррис предложил «Паломаресу» держаться ледяных полей, над которыми продолжал стлаться туман, но получил в ответ довольно резкое заявление: «Ваше дело — сохранять свое место в строю и выполнять указания коммодора». К сожалению, капитан «Паломареса» не сделал даже попытки послать один из корветов в тыл конвоя, чтобы отпугнуть обнаглевшие субмарины немцев, которые, как предполагал Моррис, занимались наведением на конвой немецких бомбардировщиков. Возможно, у лодок не хватало топлива, чтобы, развив максимальную скорость, догнать конвой и попытаться атаковать его своими силами. Так оно было или нет, неизвестно, но довольно скоро над маленьким конвоем появились два немецких самолета, и на кораблях взвыли сирены воздушной тревоги64.
Но это были самолеты-разведчики. Они обнаружили, что конвой не представляет собой цельного образования, но состоит из двух небольших отрядов эскортных судов, сопровождавших крупные транспорты. Первый и второй отряды отделяли друг от друга около пятидесяти миль. «К сожалению, когда туман был нам особенно необходим, его в прямом смысле ветром сдуло», — записал в своем дневнике лейтенант Карадус. 9 июля в 10 часов вечера конвою, в который входил «Замалек», оставалось до Архангельска более 480 миль.
Если бы капитан Моррис оказался в это время в штаб-квартире адмирала Шмундта, он смог бы лично убедиться в своей прозорливости. Без двадцати десять на стол Шмундта легла расшифровка радиограммы от капитан-лейтенанта Рехе (U-255). Рехе передавал: «В точке АС.9543 замечен конвой, движущийся к югу. Впереди три эсминца (!) и два эскортных корабля, за ними три больших транспорта. Я постоянно даю на цель пеленг. Видимость вне зоны тумана составляет 15 миль». Так было положено начало одной из самых яростных и драматических воздушных атак за все время проводки конвоя PQ-17. Ледяные поля заставили корабли конвоя подойти ближе к немецким аэродромам в Северной Норвегии — в особенности к авиабазе Банак. Примерно через час Рехе снова вышел в эфир, сообщив, что конвой движется в юго-западном направлении, приближаясь к авиабазе Банак со скоростью 10 узлов.
На авиабазе Банак спешно вооружили и заправили около 40 пикирующих бомбардировщиков Ю-88, на которые была возложена почетная миссия по нанесению завершающего удара по остаткам конвоя PQ-1765. Рехе продолжал держать Шмундта в курсе дела и регулярно докладывал ему о состоянии погоды. В своей последней радиограмме он сообщил, что ветер слабеет, а видимость увеличилась до 20 миль. К тому времени над маленьким конвоем уже кружили два самолета-разведчика типа «Блом & Фосс». За десять минут до полуночи Рехе доложил, что конвой продолжает двигаться в юго-западном направлении; первыми идут в один ряд корабли конвоя, а за ними движутся три транспорта. Потом он добавил: «Вижу готовящийся к атаке Юнкерс Ю-88. Продолжаю передавать пеленг на цель. (Помехи.) Неприятель использует глушители».