– В ваших силах устроить очные ставки с людьми, за которых мне предлагают нести ответственность.
– Кто мне позволит вызвать высоких начальников на допрос и очную ставку, как вы себе этого представляете? Кто будет расследовать преступление и предъявлять обвинение членам правительства? Советский суд, равно как и советское правительство, имеют свою непоколебимую точку зрения на это уголовное дело.
– А вы предлагаете мне молчать? Проверьте журналы, там все видно. Опросите моих сотрудников. А пока я бы хотел напомнить, что я имею право на адвоката.
– Вот твой адвокат, – Беспалов раздраженно вскинул руку в сторону темного угла, в котором еле отражалась сгорбленная фигура человека в форме, слово в слово каллиграфическим почерком записывающего происходящее на бумагу. Бородин медленно повернул голову в сторону мрачной фигуры и невозмутимо произнес:
– И все-таки я настаиваю на своем адвокате.
– Будет тебе адвокат, раз уж ты такой умный. На вот, распишись!
Марк Наумович пробежал глазами стенограмму допроса, тут же понял, что громкие фамилии вышестоящего начальства, видных партийных деятелей сгорбленная фигура не зафиксировала в протокол.
– Здесь неполная информация. Нет фамилий Дунаенко, Ивашова, Прищепы, Соколова, Жарова, Кузьмина…
– И правильно, еще бы про очную ставку написать… Подписывай!
– Я не буду подписывать, протокол неполный.
– И не надо! Сейчас не подпишешь, потом подпишешь, адвоката ему захотелось, спекулянт несчастный! Дружбу с Косыгиным он водит, понимаешь! И не смотри на меня так! – Беспалова вывел из себя спокойный пронизывающий жгучий взгляд, как будто все понимающий и знающий наперед. – Конвой! Уведите арестованного!
– Ты прекрасно знаешь, капитан, мне нет смысла что-либо придумывать, – обронил фразу Бородин, выходя под конвоем из кабинета для допросов.
31
Вызванный для доклада лично в кабинет к председателю КГБ при Совете Министров БССР Никулкину начальник оперативно-следственной группы Беспалов, пробираясь по длинному коридору, пытался собраться с мыслями, мучаясь главным вопросом: говорить ли про высокое начальство, партийное и правоохранительное, замешанное в деле Бородина? Накануне из соображений личной безопасности и дабы не навредить дальнейшей своей карьере он приказал стенографисту не указывать каких-либо фамилий, прозвучавших в ходе допроса основного фигуранта дела № 92.
Но Беспалов также был отлично осведомлен, что в кабинете для допросов работает прослушка, и наверняка главному лицу ведомства уже известно, какие фамилии озвучил Бородин. И, разумеется, правильнее будет посоветоваться с генералом о стратегии и тактике дальнейшего поведения следователя с бывшим руководителем Оршицкого райпотребсоюза.
– Товарищ генерал, разрешите?
– Входите, Беспалов, я вас жду. Чем порадуете?
– Дело о группе расхитителей в особо крупных размерах во главе с бывшим председателем Оршицкой райпотребкооперации Марком Наумовичем Бородиным. Основная фабула дела состоит в спекуляции, неучтенных тоннах мяса, овощей и фруктов, поддельных документах, а также в подборе своих людей на ответственные должности, увольнении с работы честных тружеников, пытавшихся вести борьбу с расхитителями. Все это долго позволяло уходить от разоблачения. Установлено, что Крансберг, Минько и Перлов систематически передавали Бородину долю похищенных денег. Каждую неделю ему на квартиру доставляли бесплатно по 3 кг мяса, перед праздниками по 5–6 кг. Но все меркнет в сравнении с размерами подкупа чиновников. Для этой цели еще в 1964 г. был создан так называемый «фонд Бородина», «благотворительный», в пользу власть имущих. В ходе следствия выяснилось, что молчание должностных лиц Витебской области, от которых зависело благополучие Оршицкого райпотребсоюза, было куплено за деньги, услуги и подношения. Группа расхитителей арестована, всего 22 человека, практически все еврейской национальности.
– А почему все евреи?
– Не могу знать, товарищ генерал!
– Давай, покороче и не так официально! Много фамилий Бородин назвал?
– Так точно! Многие высокопоставленные чиновники БССР оказались связаны с группой расхитителей. Яков Прокопьевич, за четыре года «фонд Бородина» бесплатно раздал должностным лицам 3 тонны говядины, столько же свинины, 700 кг говяжьей печенки, 240 кг рульки. Огурцы, помидоры, яблоки исчисляются тоннами.
– Так, Беспалов, гриф секретности на деле? Пока нигде фамилии громкие не указывай, я подумаю, что с этим делать. Но болтать об этом нельзя, ты понимаешь.
– Так ведь Бородину не прикажешь молчать, он же вину не признает…
– Ладно, иди, у тебя там ЧП, разберись со своими арестованными.
– Слушаюсь!
Капитан Беспалов нервно поспешил в больничку следственного изолятора, в котором, по словам генерала, уже работал старший лейтенант Бегинин.
– Что случилось, старлей? – с порога поинтересовался Беспалов, буквально на полуслове оборвав сбивчивый рассказ главного врача больницы Аллы Александровны Сидорович.
– Товарищ капитан, у нас ЧП! – громогласно по стойке «смирно» отрапортовал Бегинин, и слегка затуманенные заплывшие глазки радостно подмигнули прибывшему начальнику оперативно-следственной группы.
– Не понимаю причины твоей радости, Бегинин! Об этом мне сам генерал рассказал! Почему я об этом узнаю последним?
– Товарищ капитан, вас же к генералу вызвали!
– Давай по существу! Что произошло и когда?
– Бухгалтер Евтухович, проходящая по делу № 92 по обвинению в подделке документов, находясь в больничке следственного изолятора, сошла с ума. И теперь голая сидит на койке и ржет.
– А с какой стати бухгалтер находилась на больничной койке? – прервал доклад Беспалов.
– Несколько раз ее вынимали из петли, откачивали в реанимации, когда женщина глотала люминал.
– Бегинин, тебе было поручено допросить Евтухович, а ты мне говоришь, что арестованную несколько раз из петли вынимали! Где она могла взять петлю? Кто помог сделать петлю? Почему оставили без внимания? И, наконец, как женщине удалось достать люминал? Старлей! Я тебя спрашиваю! Я тебя под трибунал отдам! Ты успел допросить Евтухович?
– Так точно, но только устно! Не успел, товарищ капитан! Я чуть надавил на тетку на допросе, она тут же в обморок. Откачал еле-еле, водички, валерьянки дал, в камеру доставил. А ночью она в петлю полезла. Хорошо еще, подследственная одна в камере проснулась и закричала, вертухаи быстро сориентировались, из петли достали, а когда ушли, Евтухович опять за свое. Из простыни, зараза, сплела петлю…
– Бегинин, пиши рапорт о том, что случилось, я буду докладывать начальству о твоем несоответствии.
– Есть…
– Майор Сидорович! Откуда у подследственной люминал?
– Не могу знать, товарищ капитан!
– У кого был доступ к лекарствам, всех ко мне!
– Слушаюсь!
– Что сейчас с Евтухович?
– Вызвали психиатра, он вколол успокоительное, она заснула, на подследственную надели смирительную рубаху, машину вызвали, ждем Вашего разрешения отправить арестованную в Новинки в психиатрическую лечебницу.
– Мне необходимо переговорить с психиатром. И вам, соответственно, тоже нужно написать рапорт.
– Слушаюсь. Пройдемте в палату.
В палате на панцирной койке спала измученная женщина в смирительной рубахе, с красно-черной отметиной на шее, а рядом на ветхом стульчике, слегка постукивая маленьким молотком по коленке, восседал со слегка убеленными сединой усами лысоватый психиатр в круглых очках.
– Капитан Беспалов, начальник оперативно-следственной группы, – представился Сергей Александрович, протянув руку человеку в белом халате.
– Доктор Шустовский, – незамедлительно отозвался и поднялся со стула психиатр. – Я, собственно, вас ждал. Что вы хотите от меня услышать?
– Правдоподобен ли диагноз и не могли ли арестованной помочь совершить суицид? – Беспалов легонько взял за руку доктора Шустовского и направил к выходу.
– Молодой человек, о том, что кто-то мог помочь в суициде, не может быть и речи. Бежняжка хотела свести счеты с жизнью и делала это не однажды. Если бы кто-то и хотел помочь даме отправиться на тот свет, то изобрел бы, потерпев фиаско в первый раз, какой-то иной способ. Времени в больнице для этого, я думаю, предостаточно. И потом, разве она единственный человек, владеющий ценной информацией? Насколько я мог услышать от больной – арестованы все члены этого кооператива (вам, голубчик, видней, какого именно!) А уже после того, как она откушала фенобарбитал, в народе более известный под названием «люминал», и пациентку вернули к жизни в реанимации, шанс на то, что она станет полезной в следствии и на суде, честное слово, минимальный.
– А точнее?
– Один шанс из тысячи. И любой адвокат сможет опровергнуть показания больной, поверьте. Самое малое побочное явление – это нарушение процесса мышления. Постоянная тревога, галлюцинации и кошмарные сновидения пациентка себе обеспечила… Сейчас она спит, а проснется уже в Новинках.
– А что у нее с веками, почему такие опухшие?
– Возможно, это аллергическая реакция на фенобарбитал.
– А до того, как уснула, как Евтухович себя вела?
– Ваш старлей рассказывал, будто бы она без одежды разгуливала и смеялась. Видимо, сказывалось возбуждение… Мне такой картины застать не удалось, при мне больная была в спутанном сознании, буйной, кричала что-то невнятное и порывалась выйти вон. Насколько я понимаю, даме весьма серьезные обвинения были выдвинуты, за это по головке не погладят, вот и не выдержала стресса бедняжка… Свое заключение я уже написал, так что, если у вас ко мне больше нет вопросов, я удалюсь с вашего позволения.
– Да-да, спасибо, всего доброго.
– И вам не хворать, – доктор засеменил быстрым шагом к выходу, а Беспалов в кабинете главного врача продолжил выяснять обстоятельства получения доступа подследственной к люминалу. Три перепуганные женщины в белых халатах несколько минут доказывали капитану, что ни в чем не виноваты. Хотя вскоре оказалось, что накануне инцидента у Евтухович сильно болела голова, и одна сердобольная медсестра для арестованной искала в шкафу анальгин.