– Мне костюм нужен, вот понимаешь, скоро коллегия.
– Так ведь нельзя, Егор Владимирович, на каждую коллегию в новом костюме являться, еще как на вас анонимы найдутся!
– Молчи, дурак! Не найдутся, мои тылы крепки!
– Не волнуйся, Егор Владимирович, будет у тебя костюм! Завтра позвоню!
– Ну, пойдем выпьем, что ли, – довольный результатом переговоров прокурор, обняв тушу Бельковича, побрел в ресторан за добавкой.
Весь вечер Фима дергался, ожидая увидеть ту, чья нога чуть ли не сорок пятого размера могла растоптать кого угодно. К счастью, Вера Андреевна не появилась, может быть, оттого, что крупных партийных боссов на встрече не предвиделось. А мелкая рыбешка ее никогда не интересовала. Потихоньку пьянящий напиток ударил в голову, и Ефим Ильич Рыжиков осмелел. Давненько он мечтал об автомобиле и даже стоял в очереди в исполкоме на его получение, но очередь могла продлиться и год, и два, и пять лет, а любимой Аннушке, давеча обиженной на второсортный болоньевый плащ, привезенный из Молдавии, очень хотелось приобрести машину как можно скорее. Фима приметил, как за дальним столом сидит человек из райисполкома по фамилии Рудишкин. Это ли не случай, когда можно запросто к нему подойти и попросить о внеочередной покупке – автомобили в советское время, дорогой читатель, распределялись по квотам, утверждаемым в исполкомах.
– Добрый вечер! – Фима решительно присел рядом с исполкомовским клерком.
– Добрый! Чем обязан?
– Игорь Николаевич, ну что вы так грозно настроены?
– Как обычно, вам-то что?
– Хороший вечер, а вы один!
– Вы меня на танец хотите пригласить? – проминорил клерк, прожевывая кусок шницеля по-министерски.
– Ну что вы! Просто компанию хотел составить. Позвольте представиться, Рыжиков Ефим Ильич, заведующий овощным складом райпотребсоюза.
– Что просить будете? – брезгливо поморщился Рудишкин.
– Ну что вы, как можно! Просить – это когда нечего дать взамен.
– И что же вы можете мне дать?
– Да что угодно! Помидорчики, огурчики, свинину, баранину, икру, коньяк…
– А что же желаете получить взамен?
– Автомобиль… – пролепетал Рыжиков.
Рудишкин поперхнулся, вытаращив глаза на Фиму:
– Вы в своем уме? Я не председатель исполкома, я ничего не решаю!
– Ну вы же в комиссии! Поймите, я стою в очереди на «Запорожец», но с таким успехом я простою еще лет пять, ей-богу! Я прошу вас, помогите, – Рыжиков подвинул стул поближе, накаляя просьбу до предела, – подвиньте мою очередь, моя благодарность будет безграничной! Что хотите требуйте взамен!
Не меняя брезгливое выражение лица, Рудишкин с невозмутимым видом достал перьевую ручку из внутреннего кармана пиджака и написал что-то на бумажной салфетке.
Фима, увидев круглую сумму, выведенную на тонкой бумаге, присвистнул. Игорь Николаевич добавил:
– Вы, как вас там…
– Ефим Ильич.
– Да, Ефим Ильич, вы член партии?
– А при чем тут партия?
– Только членам партии можно подвинуть очередь. К тому же вы должны понимать, что я – не один в комиссии.
– Хорошо, я понимаю, все будет. Не волнуйтесь.
– Заседание через неделю, готовьтесь.
Фима вытер испарину со лба, расшаркался и удалился к своему столу, тут же выпив залпом рюмку коньяка.
Вскоре банкет превратился в простую пьянку, изысканные нарезки буженины и ветчины перекочевали в сумки официантов, а Егор Владимирович бухнулся своей избранной физиономией в недоеденный салат оливье. Бородин был готов к такому повороту событий:
– Фима, проконтролируй, чтобы Дунаенко здесь не остался. Ты же знаешь, что делать, если что? Да, и раздай продуктовые наборы страждущим!
– Да, Марк Наумыч, будет сделано, не волнуйся!
Конечно, сложно оправдать хищение сотен тысяч советских рублей какими-то банкетами и взятками, в результате которых правоохранительные органы закрывали глаза на многочисленные анонимки, подробнейшим образом расписывавшие правонарушения работников райпотребсоюза. Всякий раз, когда ОБХСС инициировал по анонимному сигналу проверку, работа заканчивалась очередной попойкой, и лучший в СССР райпотребсоюз мог процветать и дальше многие годы.
14
С вечера Фима Рыжиков завел будильник на шесть утра. И, как только прозвенел противный дребезжащий звонок, встал удивительно легко, в отличном расположении духа, несмотря на вчерашнее пиршество в придорожном ресторане. Тихонько, чтобы не разбудить Аннушку, пробрался на кухню, нашел в холодильнике бутылку кефира и, слегка надавив на зеленую крышечку из фольги, жадно отпил живительную утоляющую жажду жидкость.
– Хорошо! – подумалось Фиме, не столько от выпитого кефира, сколько от бодрящей мысли о вчерашнем разговоре с исполкомовским служакой по поводу внеочередной покупки автомобиля. – Выложить придется кругленькую сумму, зато у Аннушки будет машина.
Внизу у подъезда Фиму уже поджидал водитель – необходимо срочно до начала рабочего дня вызволить из гаража райпотребкооперации тело прокурора Дунаенко, который по обыкновению на банкетах выпивал столько, что был не в состоянии доехать до дома без посторонней помощи.
По пустынному утреннему городу они домчались быстро. И все же за воротами проходной не были первыми – на стоянке перед бойней уже стоял припаркованный «Москвич»!
– Толян, кого еще нелегкая принесла спозаранку? – недоумевал Фима.
– Милицейская машина, Ефим Ильич.
– И что им надобно так рано?
– Понятно что, – протянул водитель. – Они цели своего визита никогда не скрывают…
В этот момент массивные металлические двери бойни с грохотом открылись, в проеме показалась сначала одна голова, и вскоре двое мужчин в милицейской форме вынесли свиную тушу. Еле-еле они дотащили свинину до «Москвича», сделали несколько подходов к багажнику, примеряясь, какими частями лучше уложить тушу. В конце концов, измазавшись, люди в форме справились с непростой задачей и захлопнули багажник автомобиля.
– Никого не боятся, ничего не стесняются… – прокомментировал водитель картину.
– Да! Получать халявные продукты у людей в погонах уже вошло в привычку…
– Ефим Ильич, а прокормить-то их совсем несложно. У них зарплата – 80 рублей в месяц, а у заведующей колбасным цехом – 400 в день…
Тем временем в гараже на видавшем виды топчане сладким сном спал Егор Владимирович Дунаенко. И жалко было будить это беззаботное лицо в помятой форменной рубашке, но надо. Неровен час, придут люди на работу да увидят прокурора в непотребном виде.
– Егор Владимирович! Просыпаемся!
В ответ Дунаенко только громогласно всхрапнул.
– Егор Владимирович, – нашелся Фима, – коньяк будете?
Слово «коньяк» прозвучало как магический пароль, и прокурор открыл опухшие глаза со словами:
– Шашки к бою! Буду, конечно!
Фима налил коньяк в припасенный для такого случая граненый 70-граммовый стаканчик. Через несколько минут после принятия чудодейственного лекарства похмельный синдром отступил, и больной, наконец, проснулся.
– Где я, черт побери? – вытаращил глаза Дунаенко.
– У нас в гараже, Егор Владимирович! На своем любимом топчане!
– Ни черта не помню! Ты меня отвозил?
– Да кто ж еще, конечно, я!
– Так, ты меня домой отвези, да и собери мне что-нибудь с собой. Соображаешь?
– Ну конечно, как всегда?
– Как всегда, милый, как всегда, да побыстрей! А еще дай мне рублей сто!
– Как скажете, Егор Владимирович!
Фима сделал все, как просил прокурор: с ветерком отвез с водителем домой, не забыв про сумку продуктов, отборный коньячок и сто рублей. И к девяти часам утра, как штык, прибыл на плановое совещание к Марку Наумовичу.
– Хорошо, что пришел, проходи, садись – приветствовал Фиму председатель собрания. – Все нормально? Успел?
Фима, кивнув, осмотрелся на собравшихся за круглым столом узким кругом и понял важность и конфиденциальность обсуждаемых вопросов.
– Доставил в лучшем виде, Марк Наумыч, не переживайте! – переглянулся Фима с сидящими рядом коллегами Фимой Шлесинбергом и Иосифом Бельковичем.
– В прошлом году, когда закупали вагон фундука у азербайджанцев, сколько всего было тонн? – продолжил совещание Бородин.
– Пять тонн, я точно помню, – вступил в беседу заведующий овощным складом Борис Гринберг.
– А сколько получили от реализации излишков, Вильма?
– Больше пяти тысяч рублей, Марк Наумыч. – преданно добавила бухгалтер Вильма Акулина, памятуя, как намедни Бородин помог ей справиться с растратой.
– Значит, так. Глузин, Шлесинберг, Гринберг и Белькович! Вы должны повторить ситуацию. Только на этот раз надо выручить восемь тысяч. Вильма, проследишь!
– А оформлять как в прошлый раз? – заикнулась Акулина.
– А как в прошлый раз оформляли?
– По документам вагон проходил как картошка.
– Ну и отлично. Картошка, так картошка. Да, и сразу, Фима, Борис, предупредите завмагов, чтобы побыстрей успели реализовать товар. За сколько дней обернетесь?
– Дней за пять сделаем, – откликнулся Глузин.
– Слушайте, надо несколько вагонов взять под картошку. А там виноград, хурма – все, что поспеет к этому времени в солнечном Азербайджане! И вот еще что! Фима, ты у нас по Молдавии работаешь, выясни, когда можно яблоки забирать, сколько тонн. Почем берем?
– По 3–5 копеек за кило, в зависимости от сорта.
– Это хорошо. Я на неделе в Мурманск съезжу – договорюсь о поставках яблок по 25 копеек. Надо выходить из положения во времена дефицита. И пусть на севере нашей необъятной родины люди молдавские яблочки попробуют, в кои-то веки. Тем более, что транспортные расходы мизерные. Иосиф Моисеевич, что у нас по неучтенной колбасе?
– Все нормально, Марк Наумыч. Дыры залатаем.
– Вильма, ты договорись через своих людей в сберкассе, чтобы впредь выдавали деньги в 100-рублевых купюрах. Нельзя скапливать очередь…
– Хорошо, обязательно.
– Ну все, пожалуй, идите работать!