Координаты чудес [ Корпорация "Бессмертие", Координаты чудес. Хождение Джоэниса. Бегство на планету Транай. Обмен разумов. Четыре стихии] — страница 1 из 68

Роберт ШеклиКоординаты чудес [ Корпорация "Бессмертие", Координаты чудес. Хождение Джоэниса. Бегство на планету Транай. Обмен разумов. Четыре стихии] 

Корпорация «Бессмертие»(Пер. Л. Жураховского)

Часть первая

Глава первая

После всего того, что с ним уже случилось, Томас Блейн часто задумывался о своей смерти и с сожалением понимал, что это могло произойти куда более интересным образом.

Отчего смерть не настигла его во время борьбы с тайфуном, или в яростной схватке с тигром, или хотя бы при покорении отполированной всеми ветрами скалы? Почему его смерть была столь простой, заурядной, невыдающейся?

Но именно такая смерть, несомненно, и была суждена ему в соответствии с его собственной натурой. Да, его существование должно было бы закончиться именно таким быстрым и неотвратимым способом, как он погиб. К этому вела вся его жизнь: туманный намек в детстве, ясное обещание во время учебы в колледже и уже неумолимая реальность в 32 года.

Но, несмотря на всю ординарность, смерть остается самым непостижимым событием в жизни. И Блейн напряженно пытался проникнуть в те минуты, те последние бесценные секунды, когда его собственная смерть поджидала его, затаившись на ночном шоссе в Нью-Джерси.

Не было ли здесь предупреждающего знака, какого-нибудь намека? Что успел или не успел он сделать? О чем думал?

Это были решающие секунды. О Боже, как же он погиб?

Блейн помнил, как он ехал по пустынному прямому шоссе, как фары отбрасывали далеко вперед сноп света, — ночная тьма отступала перед мчащимся автомобилем. Спидометр показывал семьдесят пять миль в час. Далеко впереди он заметил отсвет фар: навстречу шла машина, первая за много часов, но Блейн не придал этому факту особого значения.

Он возвращался в Нью-Йорк после недельного отпуска, проведенного в домике на берегу залива Чезапик-Бей: удил рыбу, плавал, дремал на солнце, растянувшись на грубо оструганных досках причала. Как-то отправился на своем шлюпе в Оксфорд и весь вечер танцевал в яхт-клубе. Здесь он познакомился с какой-то глупой бойкой девицей, и она сказала, что он выглядит совсем как покоритель южных морей — такой загорелый, высокий и в рубахе хаки. На следующий день он вернулся обратно в свой домик, лежал на досках причала, мечтая, как он нагрузит шлюп консервами и отправится на Таити. «О, Ранатоа, и горы Муреа, и свежий попутный ветер…»

Но между ним и Таити простирался континент и океан, а также другие препятствия. Мысль была хороша для дремоты на солнышке, но явно не для того, чтобы претворить ее в жизнь. Теперь он возвращался в Нью-Йорк к своей работе младшего конструктора яхт в известной фирме «Маттисон и Петерс».

Фары встречной машины приближались. Блейн сбросил скорость до шестидесяти миль…

Хотя должность и носила громкое название, на самом деле все выглядело куда прозаичнее. Старый Том Маттисон сам справлялся с типовыми проектами крейсерских яхт. Его брат Рольф завоевал международную известность своими гоночными яхтами и необыкновенной скоростью выполнения заказов. Что оставалось младшему конструктору?

Блейн чертил планы палубного оборудования и занимался деловой перепиской, рекламой и прочее. Это была ответственная работа, и нельзя сказать, что она не приносила удовлетворения, но он хотел конструировать яхты.

Он понимал, что должен действовать самостоятельно. Но заказчиков было мало, а конструкторов яхт очень много. Как говорила Ларри, это все равно что чертить арбалеты и катапульты. Работа интересная, творческая, но кто все это купит?

— Но ты все-таки мог бы найти сбыт для своих яхт, — сказала она ему с неприятной прямотой. — Почему ты не попробуешь?

Он улыбнулся немного по-детски:

— Действовать — это не мой удел. Я специализируюсь на раздумьях и легком сожалении.

— То есть ты — лентяй?

— Вовсе нет. Это все равно что сказать, будто ястреб — плохой скакун. Нельзя сравнивать разные виды. Я просто не принадлежу к типу «деловых» людей. Я планирую, мечтаю, воображаю лишь ради самой мысли, а не ради ее воплощения в вещь.

— Я просто ненавижу такие разговоры, — сказала она со вздохом.

Конечно, он несколько преувеличивал, но во многом был прав. У него имелась приятная работа, солидное положение, квартира в Гринвич-Виллидж, стереопроигрыватель, машина, маленький домик на берегу Чезапик-Бей, отличный шлюп, а ко всему прочему — благосклонность Лауры и нескольких других девушек. Возможно, как заметила Лаура, он попал в «водоворот течений жизни»… Ну и что? Плавно вращающийся водоворот позволяет еще лучше рассмотреть, что находится вокруг..

Встречная машина была уже совсем близко. Блейн бросил взгляд на спидометр и с потрясением заметил, что он увеличил скорость до восьмидесяти миль.

Он отпустил акселератор. Его автомобиль резко дернулся, завилял, его начало заносить в сторону приближающихся фар.

Покрышка? Неисправность в управлении? Руль не поворачивался. Колеса ударились о низкий ограничительный бортик, и машина подпрыгнула. Руль стал вращаться свободно, мотор завыл, как потерянная душа.

Встречная машина попыталась свернуть, но поздно. Сейчас они столкнутся почти лоб в лоб.

«Да, — подумал Блейн. — Я один из них. Из тех глупых баранов, о которых пишут в газетах, что их автомобиль потерял управление в аварии и при этом погибли невинные люди. Боже! Современные машины, современное шоссе, высокие скорости, а рефлексы все те же».

Внезапно совершенно необъяснимым образом руль снова заработал, давая Блейну отсрочку в долю секунды, — Блейн не тронул его. Тогда фары встречной машины ударили в ветровое стекло. Сожаление в нем сменилось возбуждением. На мгновение он возблагодарил надвигающийся удар, он желал его, он хотел ощутить эту боль, хруст костей и смерть.

Потом машины встретились. Возбуждение исчезло столь же быстро, как и появилось. Блейн почувствовал глубочайшую тоску по всему, что он не успел сделать, — по водам, где он не плавал, по фильмам, что не успел посмотреть, по книгам, еще не прочитанным, по девушкам, им не тронутым. Его бросило вперед. Руль вырвало из рук, колонка управления прошла сквозь грудную клетку Блейна и сокрушила позвоночник. Голова его врезалась в толстое, не дающее осколков стекло.

В этот момент он понял, что умирает. Мгновение спустя он был мертв, быстро и ординарно, без боли.

Глава вторая

Проснулся он в белой постели и белой комнате.

— Он уже живой, — сказал кто-то.

Блейн открыл глаза. Рядом стояли два человека в белом. Похоже, это были врачи. Один был пожилой, бородатый, небольшого роста. Второй — далеко не красавец, с красным лицом, лет пятидесяти на вид.

— Как Вас зовут? — спросил пожилой мужчина.

— Томас Блейн.

— Возраст?

— Тридцать два, Но…

— Семейное положение?

— Холост. Но…

— Видите? — сказал пожилой, поворачиваясь к краснолицему коллеге.

— В полном сознании, совершенно.

— Никогда бы не поверил, — сказал краснолицый.

— Естественно. Травмирование при смерти преувеличивалось, как это будет показано в моей будущей книге.

— Хмм… Но депрессия при перерождении…

— Чепуха, — уверенно заявил пожилой. — Блейн, вы хорошо себя чувствуете?

— Да, но я хотел бы знать…

— Видите? — с триумфом сказал пожилой врач. — Снова жив и в полном рассудке. Теперь вы подпишете отчет?

— Думаю, у меня не остается другого выбора, — сказал краснолицый.

Оба врача ушли. Блейн смотрел им вслед, не понимая, о чем это они говорили. К кровати подошла добродушная полная медсестра.

— Как вы себя чувствуете? — спросила она.

— Отлично, — ответил Блейн, — но я хотел бы знать…

— Простите, — сказала медсестра, — пока вам нельзя задавать вопросы, так велел доктор. Вот выпейте, это вас подбодрит… Вот, молодец, не беспокойтесь, все будет в порядке.

Она вышла. Слова одобрения напугали его. Что она имела в виду, когда говорила, что все будет в порядке? Значит, что-то было не в порядке?! Что, что это было? Что он здесь делает, что произошло?

Вернулся бородатый врач, с ним вошла молодая женщина:

— У него все хорошо, доктор, — сказала она.

— Он в полном рассудке, — подтвердил пожилой врач, — отличное соединение, сказал бы я.

— Тогда я могу начинать беседу?

— Конечно. Хотя я не могу отвечать за его поведение. Травма смерти, пусть даже ее значение преувеличивалось, все еще способна…

— Да, спасибо. — Девушка подошла к Блейну и нагнулась над ним.

«Очень привлекательная девушка», — про себя отметил Блейн. Тонко вырезанные черты лица, кожа свежая, словно слегка светящаяся. Блестящие каштановые волосы туго стянуты позади миниатюрных ушей. От нее исходил едва уловимый аромат духов…

Она могла бы быть даже красивой, если бы ее не портила неподвижность лица и напряженная собранность стройного тела. Трудно было представить ее смеющейся или плачущей. Также невозможно представить ее в постели. Нечто фантастическое ощущалось в ней, что-то, напоминающее беззаветного борца, но, как догадывался Блейн, борьба эта была посвящена ей самой.

— Здравствуйте, мистер Блейн, — сказала она, — меня зовут Мэри Торн.

— Привет! — жизнерадостно воскликнул Блейн.

— Как вы думаете, мистер Блейн, где вы находитесь?

— По-моему, это больница. Думаю… — он замолчал. Он лишь сейчас заметил в ее руке маленький микрофон.

Она сделала быстрое движение. Какие-то люди ввезли и установили у кровати новые аппараты.

— Продолжайте, — снова обратилась Мэри Торн к Блейну. — Расскажите нам, что вы думаете.

— К черту, — сказал Блейн, мрачно наблюдая, как возятся у аппаратов вошедшие. — Что это? Что происходит?

— Мы пытаемся помочь вам, — сказала Мэри Торн, — разве это не в ваших интересах?

Блейн кивнул. «Хоть бы улыбнулась», — подумал он. Неужели с ним что-то случилось?

— Помните аварию? — спросила она.

— Какую аварию?

— В которую вы попали.

Блейн вздрогнул, когда внезапно вспомнил бешеную пляску фар, вой двигателя, страшный удар…

— Да… Сломался руль… мне пробило грудь… потом… потом… я ударился головой…

— Взгляните на свою грудь, — тихо сказала Мэри Торн.

Блейн посмотрел. На груди под пижамой не было даже шрама.

— Невозможно! — воскликнул он. Голос прозвучал как-то нереально. Он ощущал присутствие людей вокруг себя, склонившихся над своими аппаратами, но они казались ему тенями, плоскими, лишенными материальности. Их голоса напоминали жужжание мух на стекле.

— Первая реакция прекрасная.

— Да, действительно превосходно.

— Вы невредимы, — произнесла Мэри Торн.

Блейн взглянул на свое здоровое тело и вспомнил аварию.

— Я не могу в это поверить! — крикнул он.

— Отлично идет!

— Прекрасная комбинация недоверия и веры.

Мэри Торн сказала:

— Тише, пожалуйста. Продолжайте, мистер Блейн.

— Я помню аварию, — сказал Блейн. — Я помню, как меня сплющило, как я… умер.

— Что там, снял?

— Да, черт, великолепно получается!

— Совершенно спонтанная сцена.

— Замечательно! Они будут в диком восторге!

Мэри сказала:

— Немного потише, пожалуйста. Мистер Блейн, посмотрите на себя в зеркало, — попросила Мэри. — Вот оно. Взгляните на свое лицо.

Блейн посмотрел и затрясся, будто в лихорадке. Он дотронулся до стекла зеркала, потом провел дрожащими пальцами по лицу.

— Это не мое лицо! Куда делось мое лицо?! Куда вы дели мое тело и мое лицо?!

Это был кошмар, и он никак не мог проснуться. Плоские люди-тени окружали его, жужжали их голоса, они возились с бутафорскими аппаратами. Странно равнодушные, почти не замечающие его, они были полны смутной угрозы.

Мэри Торн еще ниже склонилась над ним, с красивых губ ее маленького рта сорвались нежные слова кошмара:

— Ваше прежнее тело погибло, мистер Блейн, погибло в автомобильной аварии. Вы помните, как оно умерло. Но нам удалось спасти наиболее ценную вашу часть. Мы спасли ваше сознание, мистер Блейн, и дали новое тело.

Блейн открыл рот, чтобы закричать, и закрыл его.

— Это невозможно, — тихо сказал он.

И все гудели, жужжали голоса-мухи…

— Успокаивается.

— Конечно, я так и предполагал.

— Я ждал, что он немного дольше побуйствует.

— Напрасно. Он начинает сомневаться, и это подчеркивает его дилемму.

— Возможно, но только в чисто сценических понятиях. Посмотри на вещи реально. Бедняга только что узнал, что погиб в автомобильной аварии и возродился в новом теле. И что он говорит? Он говорит: «Это невозможно!» Проклятье! Это не реакция!

— Нет, это реакция! Ты проецируешь.

— Ну, пожалуйста же, — сказала Мэри Торн, — продолжайте, мистер Блейн.

Блейн, глубоко увязший в кошмаре, едва ли обращал внимание на чужие голоса. Он спросил;

— Я на самом деле умер?

Она кивнула.

— И я действительно снова родился на свет в новом теле?

Она снова кивнула, ожидая продолжения.

Блейн посмотрел на нее и на людей-теней, занятых своими картонными аппаратами. Зачем они его мучают? Почему они не могли найти какого-нибудь другого мертвеца? Трупы не подлежат допросу. Смерть — вот древнейшая из человеческих привилегий, дарованная как рабу, так и царю. Смерть — это утешение человека, его право. Но, видимо, это право отменили, и теперь, даже умерев, нам не уйти от ответственности.

Они ждали, пока он заговорит. Может, подумал Блейн, безумие еще сохранило свои наследственные привилегии?

Он мог бы с легкостью переступить грань и проверить это на опыте. Но безумие даруется не каждому. Самоконтроль вернулся к Блейну. Он взглянул на Мэри Торн.

— Трудно, — медленно начал он, — описать, что я испытываю. Я погиб, и в то же время я говорю об этом с вами сейчас. Наверное, ни один человек до конца не верит в свою смерть. Глубоко внутри он считает себя бессмертным. Смерть, кажется, ждет всех остальных, но только не его. Все равно как…

— Давай на этом закруглимся. Он начал рассуждать.

— Думаю, ты прав, — сказала Мэри Торн. — Большое спасибо, мистер Блейн.

Техники, теперь вполне материальные и живые, начали сворачивать аппаратуру. Ощущение неясной угрозы исчезло.

— Подождите, — сказал Блейн.

— Не волнуйтесь, — проговорила она, — остальные ваши реакции мы снимем позже. Нам пока нужна была только спонтанная часть.

— А неплохо вышло, а?

— Мечта коллекционера.

— Подождите! — вскричал Блейн. — Я не понимаю. Где я? Что произошло? Как…

— Я все объясню завтра, — успокоила его Мэри Торн, — мне очень жаль, но сейчас я должна спешить, чтобы отредактировать все это для мистера Рейли.

Техники и аппараты исчезли. Мэри Торн ободряюще улыбнулась Блейну и тоже поспешила вслед за ними.

Блейн чувствовал, что, как это ни смешно, он готов заплакать. Он быстро заморгал. В комнату вошла пожилая добродушная медсестра.

— Вот, выпейте, — сказала она, — это вам поможет заснуть. Вот так, до дна, как послушный мальчик. Теперь ложитесь-ка поудобнее. У вас был трудный день. Тут и умерли, и снова родились, и все такое прочее.

По щекам Блейна скатились две большие слезы.

— Бог мой, — сказала сестра, — вот что нужно было снимать. Это самые настоящие непроизвольные слезы, какие я когда-либо видела. Мне много чего пришлось повидать в этой палате, поверьте, и я могла бы этим умникам с камерами кое-что порассказать о настоящих чувствах, если бы захотела. Они думают, что знают все о секретах человеческого сердца.

— Где я? — слабо спросил Блейн. — Где это все?

— Скажем так, что вы в будущем, — ответила сестра.

— О-о, — простонал Блейн.

И тут он заснул..

Глава третья

Много часов спустя Блейн проснулся, успокоенный и отдохнувший. Он вспомнил белую кровать, белую комнату, вспомнил все.

Он погиб в аварии и снова возродился к жизни в будущем. Тут был еще доктор, который считал, что травму смерти преувеличивают, и другие люди, записавшие его непроизвольные реакции и назвавшие их мечтой коллекционера, и еще была красивая девушка с неподвижным лицом.

Блейн зевнул и потянулся. Погиб. Погиб в тридцать два года. Как жалко, подумал он, что его жизнь была прервана в самом расцвете. Хороший парень этот Блейн, подавал надежды…

Собственная легкомысленность раздражала его. Нет, не так он должен реагировать.

— Вчера, — строго сказал он себе, — я был обыкновенным младшим конструктором яхт и ехал домой из Мэриленда. Сегодня я — человек, возродившийся в будущем. В будущем! Возродившийся!

Бесполезно. Слова не производили на него никакого впечатления. Он уже успел свыкнуться с идеей, что человек привыкает ко всему, даже к собственной смерти. Особенно к своей смерти! Наверное, можно было бы рубить человеку голову три раза в день на протяжении двадцати лет, и он привык бы к этому…

Далее эту мысль он развивать не стал. Блейн вспомнил Лауру. Может, узнав новость, она напьется с горя или примет пилюлю транквилизатора? А Джейн и Мириам? Узнают ли они хотя бы о его смерти? Наверное, нет. Несколько месяцев спустя они мимолетом удивятся, чего это он так долго не заходит…

Хватит! Все это в прошлом. Теперь он в будущем. Но все, что он успел увидеть здесь, это белую кровать, белую палату, врачей и сестру, людей с записывающей аппаратурой и красивую девушку. Пока что особого контраста с его родной эпохой не ощущалось.

Он вспомнил статьи в журналах, которые читал. Возможно, уже полностью освоена атомная энергия и не нужно платить за свет. Или же уже существуют подводные фермы, всеобщий мир, международный контроль за рождаемостью, свободная любовь, полная десегрегация, вылечены все болезни, осуществлены межпланетные путешествия и создано плановое общество, в котором человек глубоко дышит воздухом свободы.

«Вот так должно было бы быть», — подумал Блейн. Однако существовали менее приятные варианты. Возможно, олигарх с железным лицом держит мир в железном кулаке, а небольшое подпольное движение сражается за свободу. Или маленькие студенистые инопланетяне могли поработить человечество. А возможно, неумолимая болезнь шагает с континента на континент, а может, вся человеческая цивилизация сметена термоядерной войной, и теперь люди снова создают цивилизацию, в то время как банды отщепенцев скитаются по радиоактивным территориям. Впрочем, могли случиться еще миллионы других жутких вещей.

«Однако, — думал Блейн, — человечество всегда старалось избегать крайностей».

— В общем, — сказал Блейн сам себе, — ясно, что это будущее подобно всякому другому будущему. Неопределенно, конечно, но я не предсказатель и не провидец.

Его размышления прервала Мэри Торн, вошедшая в комнату.

— Как вы себя чувствуете? — спросила она, поздоровавшись.

— Как совершенно новый человек, — сказал Блейн абсолютно искренне.

— Отлично. Подпишите, пожалуйста, вот здесь, — она протянула ручку и лист с машинописным текстом.

— Вы чертовски быстро работаете, — сказал Блейн, — что это такое?

— Прочитайте. Этот документ освобождает нас от всякой юридической ответственности за спасение вашей жизни.

— Вы что, спасали мою жизнь?

— Конечно, а как бы вы еще сюда попали?

— Действительно, я об этом не подумал, — признался Блейн.

— Мы спасали вас. Но закон запрещает спасение жизни без предварительного письменного согласия жертвы. У адвокатов корпорации «Рекс» не было возможности заранее получить такое согласие.

— Что это за корпорация?

— Неужели вас никто до сих пор не проинструктировал? — раздраженно спросила она. — Сейчас вы находитесь в штаб-квартире «Рекса». Наша компания известна так же, как «Фраер-фиско» в ваше время.

— А что это такое?

— Ее разве не было? А «Форд» уже был?

— Ага, ясно, — «Форд». Значит, компания «Рекс» известна так же, как в мое время «Форд». Чем она занимается?

— Она производит энергетические установки «Рекс», — объяснила она, — которые используются в космических кораблях, перевоплощающих машинах, потусторонницах и так далее. Именно с помощью такой установки вас вытащили из машины в следующую за смертью секунду и перенесли в будущее.

— Путешествие во времени, — произнес Блейн, — но каким образом?

— Это трудно объяснить, — сказала она, — у вас не хватит научной подготовки. Но я попытаюсь. Вы ведь знаете, что время и пространство — это в принципе одно и то же?

— Разве?

— Да. Так же, как масса и энергия. В ваше время ученые уже знали, что масса и энергия взаимосвязаны. Они уже знали о делении и синтезе материи в недрах звезд. Но они не умели непосредственно воспроизводить этот процесс, так как это привело бы к значительному перерасходу энергии. Лишь потом они получили необходимые знания и создали соответствующие устройства, чтобы делить и синтезировать атомы.

— Это я знаю, — сказал Блейн, — а как путешествовать во времени?

— Долгое время было известно, что пространство и время — аспекты одного явления. Мы знали, что их можно раздробить до составных единиц при наличии соответствующей энергии и трасформировать в иное состояние. Поэтому мы смогли вычислить искажение времени в окрестностях сверхновой и пронаблюдать исчезновение звезды Вольф-Райе, когда ее режим искривления времени ускорился. Но нужен был еще источник энергии, более мощный, чем для инициирования синтеза новых ядер. И когда мы получили все это, у нас появилась возможность взаимозаменять «единицы» пространства и времени, то есть расстояния в пространстве на расстояния во времени и наоборот. Мы могли, например, путешествовать на расстояние в сто лет вместо ста парсеков.

— В общем, я начинаю что-то понимать, — произнес Блейн, — но не могли бы вы повторить все это еще раз и помедленней?

— Потом, потом, — сказала она, — а сейчас распишитесь, пожалуйста, вот здесь.

Документ гласил, что Томас Блейн согласен не предъявлять юридических претензий компании «Рекс» за его спасение без предварительного согласия с его стороны в 1958 году и последующую переноску его жизни в 2110 год.

Блейн расписался.

— А теперь, — сказал он, — я хотел бы знать…

Но здесь в палату неожиданно вошел мальчик-подросток с большим свернутым плакатом.

— Простите, мисс Торн, — извинился он, — художественный отдел просит сообщить, устроит ли вас это.

Мальчик развернул плакат. На нем был изображен автомобиль в момент столкновения. Гигантская стилизованная рука тянулась к нему в небе и выдергивала водителя из пылающей машины. Заголовок возвещал: «Это сделал „Рекс!“»

— Неплохо, — задумчиво сказала Мэри Торн. — Скажи, пусть усилят красные цвета.

В палату вошли новые люди. Блейна это начало немного раздражать.

— В чем дело? — спросил он.

— Потом, потом, — произнесла Мэри Торн. — О, миссис Баннес! Как вам нравится плакат?

В палату набилось уже человек двенадцать. Они сгрудились вокруг Мэри Торн и плаката, совершенно игнорируя Блейна. Один мужчина, занятый разговором с седовласой женщиной, даже присел на край его кровати. Терпение Блейна быстро лопнуло.

— Прекратите! — крикнул он. — Вы что, с ума сошли? Не можете вести себя по-человечески? Убирайтесь ко всем чертям и оставьте меня в покое!

— Боже, — Мэри Торн со вздохом смежила веки. — Этого следовало ожидать. Эд, объясни ему.

Осанистый, с влажным от испарины лбом, Эд подошел к Блейну.

— Мистер Блейн, — сказал он серьезным тоном, — разве не мы спасли вашу жизнь?

— Думаю, что вы, — мрачно ответил Блейн.

— Мы могли бы этого и не делать. И это потребовало много времени, затрат и труда. Но мы вас спасли. Взамен нам требуется огласка и реклама.

— Реклама?

— Да. Ведь вы были спасены при помощи энергетической системы «Рекс».

Блейн кивнул. Теперь он начинал понимать, почему его перенос в будущее был встречен окружающими так по-деловому. На это было затрачено время, деньги и труд, и его спасение было уже, несомненно, рассмотрено во всех отношениях, и теперь они хотят извлечь из него наибольшую пользу.

— Я понимаю, — сказал Блейн, — вы спасли меня для того, чтобы использовать в качестве «гвоздя» в вашей рекламной кампании.

— Ну зачем же так, — грустно сказал Эд. — Ваша жизнь была в опасности, наша продукция нуждается в рекламе, в искре, в маленьком толчке. Мы удовлетворили нужды обеих сторон. Возможно, наши мотивы и не отличались чистым альтруизмом. Но разве вы предпочли бы быть мертвым?

Блейн в знак отрицания покачал головой.

— Конечно нет, — согласился Эд, — ваша жизнь многое для вас значит. Лучше жить сегодня, чем быть мертвым вчера, верно? Тогда почему бы вам не оказать нам небольшую помощь в порядке благодарности?

— Я готов, — сказал Блейн, — но я за вами не поспеваю.

— Понимаю, — сказал Эд, — и сочувствую, но вы знаете законы рекламы: время — это все, мистер Блейн. Сегодня вы — сенсация, а завтра вами уже никто не интересуется. Мы должны использовать факт вашего спасения именно сейчас, по горячим, так сказать, следам.

— Крайне признателен вам за спасение моей жизни, даже если и не из чистого альтруизма, — сказал Блейн, — поэтому буду рад помочь вам всем, чем могу.

— Благодарю вас, мистер Блейн, и, пожалуйста, потерпите пока с вопросами. Мисс Торн, начинайте.

— Спасибо, Эд Внимание всем! Мы получили предварительное «добро» от мистера Рейли. Поэтому продолжим наши действия по плану. Вилли, ты готовишь выпуск утренних газет. Что-нибудь вроде «Человек из прошлого».

— Это уже было.

— Ну и что? Сойдет еще раз.

— Ну, может быть. Значит, человек из 1988 года, выхваченный…

— Простите, — вмешался Блейн, — из 1958 года.

— Значит, человек, выхваченный из горящего автомобиля в 1958 году и мгновения спустя пересаженный в телоноситель. Теперь небольшой абзац о тело-носителе. Затем мы сообщаем, что энергетическая система «Рекс» совершила этот перенос на дистанцию в сто пятьдесят два года. Мы расскажем, сколько эргов энергии мы сожгли, или что там мы сожгли? Я сверюсь с инженером относительно терминов. Сойдет?

— Не забудь отметить, что никакая другая энергосистема на такое не способна, — добавил Джо. — И обязательно упомяни о новой системе калибрации, сделавшей такой перенос возможным.

— Все могут не поместить.

— На всякий случай, вдруг пойдет, — сказала Мэри Торн. — Теперь вы, миссис Баннес. Нам нужен очерк об ощущениях Блейна в тот момент, когда его вытащили из прошлого. Больше эмоций. Первые впечатления о поразительном мире будущего. Примерно пять тысяч слов…

Седовласая миссис Баннес кивнула.

— Могу я поговорить с ним сейчас?

— Нет времени, — сказала Мэри Торн. — Сочините сами. Ужас, испуг, удивление. За эти годы все так переменилось. Развитие науки. Он хочет побывать на Марсе. Новые моды не нравятся. Ему кажется, что люди прошлого жили счастливее — меньше техники, больше досуга. Блейн согласится. Ведь вы согласитесь, Блейн?

Блейн молча кивнул.

— Отлично. Вчера мы записали его спонтанную реакцию. Майк, вы с ребятами сделайте пятнадцатиминутный дубликат, пусть желающие смогут приобрести его в любом сенсории. И пусть это на самом деле будет мечта коллекционера. Но вначале краткое описание, каким образом «Рекс» совершил перенос.

— Все понял, — сказал Майк.

— Хорошо. Мистер Брайс, вы отвечаете за солидопрограммы. Блейн будет рассказывать о своих впечатлениях, самочувствии. Пусть сравнит наше время и свой родной век. Не забудьте упомянуть и систему «Рекс».

— Но я ничего не знаю о вашем времени, — запротестовал Блейн.

— Потом узнаете, — сказала ему Мэри Торн. — Итак, для начала, думаю, хватит. Все по местам. Я иду докладывать мистеру Рейли.

Когда все остальные покинули комнату, она повернулась к Блейну.

— Может, вам кажется, что с вами обошлись гнусно, но дело есть дело в любом веке. Завтра вы станете знаменитостью и, возможно, состоятельным. Поэтому нет причин жаловаться.

Торн ушла. Блейн посмотрел ей вслед. Стройная, самоуверенная. «Интересно, — думал он, — какое наказание в этом веке следует за пощечину женщине?»

Глава четвертая

Сестра внесла на подносе завтрак. Потом пришел бородатый пожилой врач, осмотрел Блейна и нашел его в прекрасной форме.

— Перерождающей депрессии нет и следа, — заявил он, — и травма смерти была явно преувеличена. Блейн спокойно может покинуть кровать.

Вернулась сестра с одеждой: голубая рубашка, свободные коричневые брюки и мягкие серые туфли луковицеобразной формы. Вполне приличный костюм, заявила она ему.

Блейн с аппетитом позавтракал, но прежде чем одеться, он осмотрел свое новое тело в зеркале в ванной.

Прежнее тело Блейна отличалось стройностью и ростом было выше среднего. У него были прямые черные волосы и добродушное, чуть мальчишеское лицо. К тридцати двум годам он привык к своему быстрому, ловкому телу. Он благосклонно принимал некоторые его недомогания и даже перевел их в ранг добродетелей. Он любил свое тело. И при знакомстве с новым испытывал потрясение.

Ростом оно было ниже среднего, с мощными мышцами, выпуклой грудью, широкими плечами. Ноги были немного коротковаты для такого геркулесового торса, отчего все тело казалось немного неустойчивым. Ладони были большие и мозолистые. Блейн сжал кулак и с уважением посмотрел на него. «Таким кулаком быка свалить можно, — подумал он. — Если здесь еще можно встретиться с быком».

Лицо у него было смелое, угловатое, с выдающейся вперед челюстью, широкими скулами и прямым римским носом. Волосы завивались светлыми локонами, глаза голубые, со стальным оттенком. Это было слегка грубое, но в чем-то даже красивое лицо.

— Не нравится мне это, — с чувством сказал Блейн, — и я ненавижу блондинов с вьющимися волосами.

Новое тело обладало значительной физической силой, но он всегда презирал грубую силу. Тело казалось неуклюжим. Такого рода люди всегда натыкаются на стулья, наступают на ноги соседям, слишком громко говорят и слишком обильно потеют. Одежда на них всегда висит мешком. Придется постоянно заниматься физическими упражнениями и даже сесть на диету — прежний владелец тела явно любил поесть.

— Сила — это хорошо, — сказал сам себе Блейн, — если есть к чему ее приложить.

Если тело еще куда ни шло, то лицо вовсе не нравилось Блейну: с грубо вырезанными чертами, сильное, суровое. Такие лица хороши для армейских сержантов и первопроходцев в джунглях, но не для человека, привыкшего наслаждаться культурным обществом. Им недоступны нюансы выражений. Такое лицо способно лишь хмуриться, на нем отражаются только простые эмоции.

Для пробы он попытался жизнерадостно улыбнуться. В результате получилась ухмылка сатира.

— Жулики, — с горечью сказал он.

Было ясно, что качества его тела и его сознания не соответствуют друг другу. Сотрудничество между ними казалось невозможным. Конечно, его личность могла бы перестроить тело, но, с другой стороны, его тело тоже могло кое-что потребовать от личности.

— Посмотрим, — сказал Блейн своему впечатляющему телу, — кто хозяин.

На левом плече имелся длинный рваный шрам. «Странно, — подумал Блейн, — где же оно могло получить такую страшную рану?» Затем его начал беспокоить вопрос: куда девался прежний владелец тела? Вдруг он притаился в каком-нибудь уголке мозга и только и ждет возможности захватить власть над телом.

Гадать не имело смысла. Со временем он, возможно, найдет ответ и на этот вопрос.

Блейн последний раз взглянул на себя в зеркало, и то, что он увидел, ему не понравилось.

— Ну что ж, — сказал он наконец, — приходится брать, что дают. Живому — что хочется, а мертвому — что придется.

И начал одеваться.

К вечеру в палату вошла Мэри Торн.

— Все, — сказала она без предисловий.

— Что все?

— Все кончено, все позади! — она бросила на Блейна взгляд, полный горечи, и принялась мерить шагами комнату. — Вся наша рекламная кампания рухнула.

Блейн уставился на нее. Новость была интересная, но еще интереснее было видеть на ее лице следы эмоций. До сих пор она строго себя контролировала — и вот на ее щеках появился румянец, маленькие губы сжались в горькой улыбке.

— Я два года убила на эту идею, — пожаловалась она, — компания истратила бог знает сколько миллионов, лишь бы доставить вас сюда. Все уже было приведено в действие — и тут этот проклятый старикашка Рейли велит трубить отбой…

«Она красивая, — подумал Блейн, — но собственная красота не приносит ей радости, это только деловое качество, вроде представительности или умения пить не пьянея, и она пользуется им, когда нужно. Слишком много жадных рук тянулось к Мэри Торн, — предположил он, — но она не приняла ни одной. И когда руки продолжали тянуться, она познала презрение, холодность и наконец ненависть. Все это немного фантастично, — решил Блейн, — но на этом мы остановимся, пока не обнаружится диагноз поточнее».

— Проклятый тупой старикашка… — бормотала Мэри Торн, — это Рейли, наш президент…

— Он решил не проводить кампанию?

— Да, он требует ее полностью заглушить. Боже мой! Два года потеряно впустую.

— Но почему? — спросил Блейн.

Мэри Торн устало опустила голову.

— Есть две причины, и обе глупейшие. Во-первых, законы. Я сказала ему, что вы подписали документ и теперь все в руках наших юристов, но он все равно боится. И он не хочет неприятностей с правительством в связи с пересадкой. Представляете, напуганный старикашка управляет «Рексом»? Во-вторых, он опять посоветовался со своим дедушкой-маразматиком, и дедушке идея не понравилась. Ей пришел конец. И это после двухлетней подготовки!

— Простите, — вмешался Блейн, — вы что-то сказали о пересадке?

— Да, Рейли намерен попробовать. Лично я думаю, что на его месте умнее было бы умереть, поставив точку.

Такое утверждение было вызвано, вероятно, горечью, но горечи в голосе Мэри Торн не чувствовалось. Она словно отмечала обыденный факт.

— Вы думаете, ему следовало бы умереть, вместо того чтобы попробовать пересадку?

— Именно так… Впрочем, я забыла, что вас не ознакомили… Если бы он принял решение немного раньше! Да еще этот выживший из ума дедушка со своим «нет»!

— А почему Рейли не мог раньше спросить дедушку? — поинтересовался Блейн.

— Он спрашивал, но дедушка не отвечал.

— Понимаю. А сколько ему лет?

— Дедушке Рейли? Когда он умер, ему было восемьдесят один.

— Что?!

— Да, он умер примерно шестьдесят лет назад. Отец Рейли тоже умер, но он не вступает в беседы, а жаль. У него была деловая хватка. Что вы так на меня уставились, Блейн? Ах, я опять забыла, вы ведь ничего не знаете… Все очень просто.

Секунду она стояла в раздумье, потом решительно повернулась и пошла к выходу.

— Куда вы?

— Скажу Рейли все, что я о нем думаю. Он не должен так поступать! Он обещал!

Внезапно к ней вернулась прежняя сдержанность.

— Что касается вас, Блейн, то, я думаю, нужда в вас отпала. У вас есть жизнь и тело, чтобы жить. Вы можете уйти отсюда в любой момент.

— Спасибо, — сказал Блейн, когда она вышла из комнаты.

Одетый в те же коричневые штаны и голубую рубашку, Блейн покинул лазарет и пошел вдоль длинного коридора, пока не оказался у дверей. Возле них стоял охранник в форме.

— Простите, — сказал Блейн, — эта дверь ведет наружу?

— Что?

— Эта дверь ведет наружу из здания корпорации «Рекс»?

— Ну да, конечно, наружу, на улицу, — удивился охранник.

— Благодарю. — Блейн колебался. Все-таки ему могли бы дать хоть какие-нибудь инструкции. Он хотел расспросить охранника о новом Нью-Йорке, новых обычаях и правилах, что стоит посмотреть, а чего следует опасаться. Но охранник, судя по всему, никогда не слышал о человеке из Прошлого и смотрел на Блейна выпученными глазами.

Идея нырнуть в жизнь Нью-Йорка 2110 года, без денег и друзей, была Блейну не по душе. Но он ничего не мог поделать, да и гордость тоже кое-что значит. Лучше рискнуть и попробовать собственные силы, чем идти на поклон к этой твердокаменной мисс Торн.

— Нужен ли пропуск, чтобы выйти наружу? — спросил он с надеждой у охранника.

— Нет, с пропуском только входят, — охранник подозрительно нахмурился. — Послушайте, что это с вами?

— Ничего, — Блейн открыл дверь, все еще не веря, что ему позволяют так просто уйти. Но почему бы и нет? Он находится в мире, где люди разговаривают с умершими дедушками, где существуют космические корабли и потусторонницы, где человека выдергивают из прошлого ради рекламной кампании, а потом легко сбрасывают со счетов.

Дверь закрылась. За спиной возвышалась серая «Рекс Билдинг». Перед ним простирался Нью-Йорк.

Глава пятая

На первый взгляд город напоминал Багдад в изображении сюрреалиста. Он увидел какие-то приземистые дверцы из белой и голубой плитки; стройные красные минареты, правильной формы здания с уступчатыми китайскими крышами, купола в виде луковиц, увенчанные шпилями. Казалось, на город обрушилась эпидемия увлечения восточной архитектурой. Блейн едва мог поверить, что находится в Нью-Йорке. Бомбей, возможно. Москва или Лос-Анджелес, но только не Нью-Йорк. С облегчением он заметил наконец очертания знакомых глазу небоскребов. Они казались одинокими хранителями памяти о том Нью-Йорке, каким он его знал.

По улицам двигались миниатюрные экипажи, мотоциклы и мотороллеры, легковые автомобили размером не больше прежних, грузовики величиной с «бьюик». «Наверное, — подумал он, — город таким путем борется с перенаселенностью и загрязненностью воздуха. Если это так, то вряд ли этот способ особенно помог».

Основное движение было в небе: винтовые и реактивные аппараты, аэробусы, авиетки, такси-геликоптеры и летающие автобусы с надписями «Воздухопорт-Монтаук, II уровень». Блестящие точки обозначали вертикальные и горизонтальные коридоры, где происходило движение, совершались повороты, подъемы, спуски и остановки. Вспышки красного, зеленого, желтого и голубого света, казалось, регулировали движение. Здесь наверняка были свои правила, но неопытному глазу Блейна все представлялось сплошной неразберихой.

В пятидесяти футах над его головой находился еще один пешеходный уровень с магазинами. Как туда добираются люди? И вообще, как человеку удается сохранить ясность ума в недрах этой шумной, переполненной машины? Плотность толп удивляла, казалось, он утонул в море человеческих тел. Сколько же народу живет в этом супер-сити? Пятнадцать миллионов, двадцать? По сравнению с этим, Нью-Йорк 1956 года казался просто деревней. Блейн остановился, чтобы привести в порядок свои впечатления. Но тротуар был заполнен прохожими до предела, его начали толкать. Нигде не было видно ни парков, ни скамеек.

Он заметил людей, стоявших в какой-то очереди, и встал последним. Не спеша, очередь продвигалась вперед. Блейн двигался вместе с ней. В голове глухо стучало, он пытался отдышаться. Вскоре он полностью овладел собой и с уважением подумал о новом сильном теле. Наверное, человеку из прошлого требуется именно такая солидная оболочка, если он хочет сохранить хладнокровие, сталкиваясь с миром будущего. Флегматичная нервная система имеет свои преимущества.

Очередь в молчании продвигалась вперед. Блейн обратил внимание, что стоявшие в ней мужчины и женщины бедно одеты, вид у них был какой-то неопрятный, угрюмый и отчаянный. Может, это за бесплатной едой?

Он тронул плечо стоявшего впереди мужчины.

— Извините, — сказал он, — за чем это очередь?

Человек повернул голову и посмотрел на Блейна воспаленными красными глазами.

— За местом в кабине для самоубийц, — он указал подбородком в голову очереди.

Блейн поблагодарил и быстро покинул очередь. Что за зловещее начало для первого дня в мире будущего?! Кабины для самоубийц! Нет, по своей воле он ни в одну из них никогда не пойдет! В этом Блейн был абсолютно уверен. До этого он просто не может дойти.

Но что это за мир, где существуют такие кабины? Бесплатные к тому же, судя по клиентам. Надо быть осторожным с бесплатными дарами этого мира.

Блейн продолжал двигаться по тротуару, разглядывая здания, постепенно привыкая к пестрому, лихорадочному, переполненному городу. Он остановился у готического здания, похожего на замок. С верхнего ряда зубцов свешивались вымпелы, на самой высокой башне горел зеленый сигнал. Здание выглядело важным сооружением. Блейн некоторое время рассматривал его, затем заметил мужчину, прислонившегося к стене и раскуривающего тонкую сигару. Казалось, он был единственным человеком в Нью-Йорке, который никуда не спешил. Блейн подошел к нему.

— Простите, сэр, вы не знаете, что это за здание?

— Это, — ответил мужчина, — штаб-квартира корпорации «Мир иной».

Он был высокого роста, с мрачным и обветренным лицом, глаза слегка прищурены, прямой взгляд. Одежда сидела на нем мешковато, указывая, что ее владелец больше привык к джинсам, чем к модным брюкам. «Он похож, — подумал Блейн, — на уроженца западных штатов».

— Впечатляет, — проговорил Блейн, рассматривая замок.

— Безвкусица, — заметил мужчина, — но скажу вам честно, я был уверен, что на Земле, да и других планетах, всякий знает, что это за здание. Откуда вы приехали, если не секрет?

— Совсем не секрет. — Блейн подумал, что не стоит выдавать себя первому встречному. Лучше уж сказать, что он издалека. — Видите ли, — начал он, — я из… Бразилии.

— Бразилии? — удивлению мужчины не было предела.

— Да, верхний бассейн Амазонки. Мои родители приехали туда, когда я был ребенком. Каучуковые плантации. Папа недавно умер, и я решил, что надо бы посмотреть Нью-Йорк.

— Я слышал, в тех местах жизнь довольно суровая?

Блейн кивнул, радуясь, что ему не стали задавать дополнительных вопросов. Видимо, его история не была такой уж редкой. Во всяком случае, он нашел себе «дом».

— Сам я, — сказал мужчина, — из Мексикан Хет, в Аризоне. Зовут меня Орк, Карл Орк. А вы Блейн, говорите? Рад познакомиться с вами, Блейн. Знаете, я ведь тоже приехал посмотреть на Нью-Йорк. Тут, конечно, довольно интересно, но народ уж больно шумный и суетливый. Не подумайте, что у нас там все увальни и деревенщина, совсем наоборот. Но здесь человек носится по улице, словно кошка с привязанной к хвосту консервной банкой.

— Очень хорошо вас понимаю, — сказал Блейн.

Несколько минут они обсуждали нервные и безумные привычки жителей Нью-Йорка, сравнивая их со спокойной жизнью в Мексикан Хет и верхнем бассейне Амазонки.

— Слушай, Блейн, как хорошо, что я тебя встретил. Как ты смотришь на то, чтобы промочить горло? — предложил Орк.

— Отлично.

С помощью такого человека, как Орк, Блейн думал найти выход из затруднительного положения. Возможно, в Мексикан Хет найдется работа. Чтобы оправдать слабое знание современности, он может сослаться на дикую Бразилию и частичную потерю памяти. Но потом он вспомнил, что у него нет денег, и начал сочинять вслух историю о якобы забытом в гостинице бумажнике. Орк прервал его на полуслове.

— Слушай, Блейн, — сказал он, концентрируя на Блейне взгляд прищуренных голубых глаз, — я тебе вот что скажу. С такой историей здесь никого не проведешь. Но я думаю, что кое-что все-таки понимаю в характере людей. И хотя я не очень богатый человек, но почему бы тебе не выпить за мой счет?

— Ну что вы, я не могу, — запротестовал Блейн.

— Ни слова больше, — решительно оборвал его Орк. — Если будешь настаивать, завтра платишь ты. А сейчас давай-ка отправимся на исследование ночной жизни этого шумного городишки.

Блейн решил, что таким способом он сможет узнать о будущем не меньше, чем любым другим. То, как люди развлекаются, может сказать очень многое об их жизни. В местах потребления крепких напитков человек выказывает сущность своего отношения к вопросам жизни и смерти, предназначения и свободы выбора. Можно ли отыскать лучший символ Древнего Рима, чем цирк? Весь американский запад выражается в игрищах и родео. В Испании процветает коррида, в Норвегии — прыжки с трамплина. Какой же способ развлечения и приятного времяпровождения определит дух Нью-Йорка 2110 года? Скоро он это узнает.

— Может, заглянем и в Марсианский квартал? — предложил Орк.

— Следую за вами, — сказал Блейн, радуясь, что ему удалось соединить удовольствие и жесткую необходимость.

Орк повел его через лабиринт улиц и уровней, по подземным переходам и виадукам. Они шли пешком, садились в лифт, потом в подземку, потом в коптер-такси. Сложность переплетающихся улиц и уровней не производила особого впечатления на жилистого фермера.

Они зашли в ресторанчик под названием «Красный Марс» с рекламой настоящей южномарсианской кухни. Блейн вынужден был признаться, что никогда ранее не пробовал марсианской пищи. Орку уже приходилось есть ее несколько раз в «Фениксе».

— На вкус она приятная, — говорил Орк, — но вот только сыт от нее не будешь. Мы потом поужинаем как следует.

Меню было напечатано целиком на марсианском, перевод на английский отсутствовал. Блейн рискнул и заказал «комбинацию номер один». Орк сделал то же. Им подали странного вида смесь из накрошенных овощей и кусочков мяса. Блейн попробовал и едва не уронил от удивления вилку.

— Но это китайская еда!

— Естественно, — сказал Орк, — китайцы первыми высадились на Марсе. Кажется, в девяносто седьмом году. А ведь все, что они едят там, на Марсе, и будет марсианская еда, верно?

— Думаю, да, — согласился Блейн.

— Кроме того, все приготовлено из настоящих, выращенных на Марсе овощей, мутированных трав и специй. Так говорится, во всяком случае, в рекламе.

Блейн не знал, испытывает ли он разочарование или облегчение. Он с аппетитом съел Кио-крх, вкусом сильно напоминающий салат из креветок, и тррдко-ат, он же рулет с яйцом.

— Отчего у них такие непонятные названия? — спросил Блейн, заказывая на десерт один хггдарт.

— Парень, ты совсем отстал от жизни, — захохотал Орк, — эти марсианские китайцы пошли до конца. Они расшифровали марсианские наскальные надписи и начали говорить по-марсиански, но с сильным китайским акцентом, как я подозреваю. Но указать им на ошибку уже никто не мог. Они говорят теперь по-марсиански и думают, как марсиане. Если ты теперь назовешь одного из них китайцем, он даст тебе в глаз. Потому что он марсианин, понял?

Принесли хггдарт. Оказалось, что это миндальное печенье.

Орк расплатился Когда они вышли на улицу, Блейн спросил:

— Здесь, наверное, много марсианских прачечных?

— Еще сколько! По всей стране их полным-полно.

— Я так и думал, — сказал Блейн, молча отдавая должное марсианским китайцам в их твердости в сохранении традиций.

Они поймали коптер-такси, которое доставило их в Зелен-клуб. Приятели Орка из «Феникса» настойчиво советовали ему не упустить возможности побывать в этом заведении. Это был небольшой, но дорогой и всемирно известный клуб, который посещался каждым уважающим себя туристом, потому что в Зелен-клубе, и только в нем, можно было посмотреть растительное развлекательное шоу.

Им достались места на маленьком балконе, довольно близко от центра зала, который ограждала стеклянная стена. Три уровня столиков опоясывали середину зала, залитую лучами прожектора. За стеклянной стеной было нечто вроде миниатюрных джунглей — несколько квадратных метров буйной растительности, выращенной на питательных растворах. Искусственный ветер шевелил листья плотно посаженных растений самых разнообразных форм, размеров и оттенков.

Таких растений Блейн никогда не видел, вернее, не видел, чтобы растения вели себя подобным образом. Они росли с фантастической быстротой, возникая из крохотных семян и корешков, превращаясь в буйные кусты и могучие стволы, в приземистые папоротники, в огромные цветы, влажные зеленые наросты грибков и цепкие лианы. Они росли и росли, стремительно завершали свой жизненный цикл и усыхали, давая жизнь новым растениям. Но ни один вид, казалось, не был в состоянии воспроизвести самого себя. То и дело возникали мутации, приспосабливающиеся к жестокой окружающей среде. Растения вели битву за пространство для корней внизу, за свободное пространство вверху, пробиваясь к лучам искусственного солнца. Неудачники быстро перестраивали себя на паразитическое существование, душили деревья, к которым им удавалось приклеиться, но вскоре обнаруживали, что новое поколение паразитов приклеилось к ним самим. Иногда во взрыве технического честолюбия какому-нибудь растению удавалось победить всех конкурентов, преодолеть все препятствия, но новые виды уже прорастали на его теле, тянули вниз и дрались за право взрасти на поверженном трупе. Время от времени на джунгли нападала эпидемия, вызванная какой-нибудь плесенью, тоже растением по своей сути, и вся зелень исчезала в крещендо борьбы за существование. Но потом одно-два отважных растения снова пускали корни в пленку плесени, и вся борьба возобновлялась.

Растения изменяли самих себя, становились то больше, то меньше. Но каким бы ни было их желание победить, как бы изворотливы они ни были, им ничто не могло помочь. Ни один вид не мог одержать окончательную победу, и все попытки вели к гибели.

Блейна это зрелище обеспокоило. Неужели эта фантастическая аллегория могла служить характерной особенностью 2110 года?

Он повернулся к Орку.

— Подумать только, — сказал Орк, — что эти нью-йоркские лаборатории могут сотворить с быстрорастущими мутантами. Все это, конечно, просто ярмарочный балаган. Они повышают скорость роста, усиливают установку на выживание плюс немного радиации — и победить должно самое сильное растение. Я слышал, эти растения расходуют потенциал роста за какие-то двенадцать часов, и после этого их нужно заменять на новые.

— Значит, — сказал Блейн, глядя на корчащиеся в муках, но не теряющие надежду джунгли, — вот чем все кончается. Их заменяют.

— Конечно, — вежливо согласился Орк, уходя от возможных философских осложнений. — С такими ценами они могут себе это позволить. Но это всего лишь балаган. Давай я лучше расскажу о песко-растениях, которые мы выращиваем в Аризоне.

Блейн, потягивая виски, наблюдал, как растут и умирают джунгли.

— В самом пылающем сердце пустыни, — начал Орк, — нам удалось адаптировать фруктовые деревья и овощи к местным условиям без повышения нормы снабжения водой и при таких затратах, что мы теперь можем конкурировать с плодородными землями. Могу сказать тебе, парень, что само понятие «плодородность» скоро сильно изменится. Вот на Марсе, например…

Они покинули Зелен-клуб и направились в сторону Таймс-сквер, исследуя по пути бары. Орк уже выказывал некоторую неясность зрения, но голос его не дрожал, когда он рассказывал об утраченном марсианском секрете выращивания растений на голом песке.

— Когда-нибудь, — заверял он Блейна, — мы узнаем, как удавалось марсианам выращивать песко-растения на одном песке без удобрений и влагофиксаторов.

Блейн успел столько выпить, что прежнее его тело уже дважды очутилось бы в бессознательном состоянии. Но новое мощное тело, казалось, обладало неисчерпаемой емкостью в отношении виски. Это была приятная перемена — хорошо, если тело умеет выпить. Конечно, поспешно добавил Блейн, это не оправдывает многочисленных неудобств нового тела.

Они пересекли пеструю, суматошную Таймс-сквер и вошли в бар на 44-стрит.

Когда им подали заказанные напитки, какой-то маленького роста человек с хитроватым взглядом подошел к ним.

— Привет, парни, — сказал он с опаской в голосе.

— Чего тебе?

— Парни не желают немного поразвлечься?

— Может, и желают, — сказал Орк добродушно, — но они могут сами о себе позаботиться.

Маленький человек нервно улыбнулся.

— Вы не найдете то, что предлагаю я.

— Выкладывай, дружок, что именно ты предлагаешь.

— Понимаете, парни… Стоп! Полиция!

Два полисмена в голубой форме вошли в бар, лениво посмотрели по сторонам и вышли.

— Все в порядке, — сказал Блейн, — что там у тебя?

— Зовите меня Джо, — сказал маленький человек с заискивающей улыбкой. — Я — ведущий в Трансплант-игре, друзья. Самая лучшая игра и наивысшее удовольствие, которое вы только можете получить в этом городе.

— Какой такой чертов Трансплант? — спросил Блейн.

Орк и Джо уставились на него. Джо сказал:

— Эге, друг, скажу тебе без обиды, ты, верно, прямо с фермы. Ты никогда не слышал о Транспланте? Нет? Чтоб мне провалиться на этом месте!

— Ладно, допустим, я именно оттуда, — сказал Блейн, приближая свирепое, грубо очерченное свое лицо к лицу Джо. — Что такое Трансплант?

— Не кричите так, — прошептал Джо, — успокойтесь, и я все объясню. Трансплант — это новая игра с приключениями, друг, понял? Ты устал от жизни? Все уже испытал на своей шкуре? Погоди с выводами, пока не попробуешь Трансплант. Понимаешь, парень, знающие люди говорят, что просто так сексом заниматься уже не модно. Нет, пойми меня правильно, это все еще сойдет для простых грубиянов. Все это еще приводит их звериные сердечки в трепет, да и кто скажет, что это не их право? В смысле продления рода старая приманка природы-мамы пока работает. Но за настоящим удовольствием утонченные люди идут в Трансплант. Трансплант — демократическая игра, парень. Она дает тебе возможность совершить наибольшее число переключений в кого-то еще и почувствовать, что этот другой участвует на девяносто девять процентов. Ничего подобного обыкновенный секс дать не может. Хотел бы ты побывать в шкуре хитрого латино? Обратись в Трансплант. Тебе интересно узнать, что чувствует настоящий садист? Настраивайся на волну с Трансплантом. И не только это. Например, надо ли всю жизнь проводить в теле мужчины? Почему бы не побыть некоторое время женщиной? С помощью Транспланта ты можешь войти в самую гущу потрясающе сочной жизни одной из наших специально подобранных девочек.

— Вуайеризм, извращение, — сказал Блейн.

— Знаю, знаю я эти ученые слова, — возразил Джо, — все это неправда. Тут никакого подглядывания. Пользуясь Трансплантом, ты действительно там, в том самом теле. Двигаешь восхитительными мускулами, испытываешь все ощущения. Тебе никогда не хотелось побыть тигром, а, фермер? Погоняться за тигриной леди в период спаривания? У нас имеется тигр, парень, и тигриная леди тоже. Наш каталог тел читается как Энциклопедия. С Трансплантом вы не прогадаете, друзья, и цены у нас исключительно…

— Убирайся, — неожиданно проговорил Блейн.

— Как ты сказал, друг?

Громадная рука Блейна ухватила Джо за лацкан плаща. Он поднял маленького толкача в воздух на уровень глаз и мрачно взглянул на него.

— Забирай свои извращения и выметайся отсюда. Типы вроде тебя торговали всяким старьем во времена Вавилона, а парни вроде меня никогда ничего не покупали. Убирайся отсюда, пока я не свернул тебе шею для испытания садизма.

Он отпустил торговца. Джо поправил плащ и странно улыбнулся.

— Без обиды, друг. Я ухожу. Сегодня ты не в настроении. Трансплант всегда к твоим услугам, фермер. Зачем махать руками?

Блейн двинулся к нему, но его удержал Орк. Джо выскользнул за дверь.

— Не стоит связываться, — сказал Орк, — еще наживешь неприятностей с полицией. Этот мир — старая сточная канава. Выпей, приятель.

Блейн опрокинул стакан виски, все еще кипя внутри. Трансплант! Если это характерное развлечение 2110 года, то в нем он участвовать не будет. Орк прав, это не мир, а сточная канава. Даже у виски появился странный привкус.

Он схватился за стойку бара, стараясь сохранить равновесие. У виски был очень странный привкус. Что с ним происходит? Кажется, у него начала кружиться голова.

Рука Орка легла ему на плечо.

— Ничего, ничего, — говорил он, обращаясь ко всем вокруг, — мой друг, кажется, немного перебрал. Я отвезу его в отель.

Но ведь Орк не знал, какой у него отель. И вообще, он ни в каком отеле не останавливался. Орк! Этот чертов говорливый и ясноглазый Орк что-то подсыпал в его стакан, пока он разговаривал с Джо.

Зачем? Чтобы обчистить его? Но ведь он знал, что у Блейна нет денег. Тогда для чего?

Он попытался стряхнуть руку Орка с плеча, но тот держал Блейна, словно клещами.

— Не волнуйся, — приговаривал он, — я позабочусь о тебе, дружок.

Комната бара лениво вращалась вокруг Блейна. Он вдруг понял, что очень скоро многое узнает о мире 2110 года методом непосредственного восприятия. Слишком много, как подозревал он. Возможно, лучше всего было бы сходить в тихую библиотеку.

Комната бара завращалась все сильнее и сильнее. Блейн потерял сознание.

Глава шестая

Блейн пришел в себя в маленькой, плохо освещенной комнате без мебели, без окон и дверей, с одним вентиляционным отверстием в потолке. Пол и стены были обиты мягким материалом, но обивку уже давно не мыли. От нее сильно пахло.

Блейн сделал попытку сесть — словно две раскаленные иглы впились ему в глаза. Он снова упал на пол.

— Расслабься, — раздался чей-то голос, — после этих капелек нужно немного обождать.

Он был не один в комнате. В углу сидел неизвестный мужчина и смотрел на него. Мгновение Блейну казалось, что его голова сейчас взорвется.

— Что это? — спросил он.

— Конечная остановка, — ответил мужчина. — Тебя упаковали так же, как и меня. Упаковали и доставили в лучшем виде. Теперь им остается только уложить тебя в коробочку и повесить этикетку.

Блейн не понимал, что ему говорят. Он был в неподходящем настроении, чтобы понимать сленг 2110 года. Обхватив ладонями голову, он сказал:

— У меня не было денег. Зачем они это сделали?

— Брось ты, — сказал мужчина. — Зачем они это сделали? Им нужно твое тело, понял?

— Мое тело?

— Оно самое. Для носителя.

Тело-носитель, подумал Блейн, такое же, в каком он сейчас находится. Ну это же очевидно, если подумать. В этом веке требуется запас тел-носителей для разнообразных целей. Но каким образом можно раздобыть тело-носитель? На деревьях они не растут, из земли их не выкопаешь. Большинство людей по доброй воле не пойдут на продажу собственного тела. Каким же образом пополнять запас? Очень просто. Находишь ротозея, подсыпаешь ему в стакан наркотик, прячешь в укромном месте, стираешь сознание и получаешь тело.

Возникла интересная логическая цепочка, но Блейн был не в состоянии продолжить ее. Голова, судя по всему, решила наконец взорваться.

Немного позже похмелье поутихло. Блейн сел и обнаружил перед собой бумажную тарелку с бутербродом и чашку какого-то темного напитка.

— Ешь, не опасайся, — посоветовал ему мужчина, — они должны о нас хорошо заботиться Я слышал, что на черном рынке сейчас за тело дают четыре тысячи долларов.

— На черном рынке?

— Парень, да что с тобой? Проснись! Ты что, не знаешь, что имеется черный рынок тел, точно так же, как и открытый?

Блейн отпил из чашки темную жидкость. Оказалось, что это кофе.

Мужчина представился. Оказалось, что его зовут Рей Мелхилл, по профессии механик-контролер с космолета «Бремен». Он был примерно одного возраста с Блейном, ладный, рыжеволосый, с курносым носом и немного выступающими передними зубами. Даже в настоящем своем положении он не терял веселой уверенности человека, который верит — всегда что-нибудь да подвернется. У него была очень белая, покрытая веснушками кожа, не считая красного пятна на шее — старого лучевого ожога.

— Глупая я голова, — рассказывал Мелхилл, — но мы два месяца сидели на астероидной транзитной линии, и я захотел немного повеселиться. И все было бы отлично, если бы я держался с парнями. Но мы как-то разделились. Я очутился в какой-то собачьей норе наедине с подозрительной девчонкой. Она, должно быть, подлила мне капель в стакан — и вот я здесь. — Мелхилл откинулся назад, сцепив руки на затылке. — И это случилось именно со мной! Кто, как не я, всегда говорил парням: держите ухо востро. Держитесь в куче — учил я их. Ты знаешь, меня не так уж и расстраивает то, что я помру. Жалко то, что эти паразиты загонят мое тело какому-нибудь старику-маразматику, чтобы он еще лет пятьдесят ползал по земле. Вот что меня добивает — мысль о жирном старикашке в моем теле. Боже!

Блейн мрачно кивнул.

— Такова моя печальная повесть, — закончил Мелхилл, снова приободрившись. — А что с тобой произошло?

— Моя повесть довольно длинная, — начал Блейн, — а местами и немного неправдоподобная. Рассказать?

— Конечно, времени хватит, я надеюсь.

— Начинается она в 1958 году. Подожди, не перебивай. Я вел машину…

Закончив рассказ, Блейн облокотился на обивку стены, глубоко вздохнув.

— Ты мне веришь?

— Почему бы и нет, — ответил Мелхилл, — о путешествиях во времени уже давно говорят. Только они запрещены законом и очень дорого стоят. Видно, ребята из «Рекса» не гнушаются ничем.

— И девицы тоже, — добавил Блейн, а Мелхилл усмехнулся.

Оба с минуту помолчали, как старые приятели, потом Блейн спросил:

— Значит, они используют нас для тел-носителей?

— Такое дело.

— Какое?

— Когда пожалует клиент. Я тут уже примерно неделю. Любого из нас могут взять в любую секунду, а может, мы просидим еще неделю или две.

— И они просто сотрут нам сознание?

Мелхилл кивнул.

— Но ведь то убийство!

— Конечно, убийство, — согласился Мелхилл, — но пока мы еще живы. Может, «голубые рубашки» нагрянут с облавой.

— Сомневаюсь.

— Я тоже. У тебя есть потусторонняя страховка? Может, хоть ты уцелеешь после смерти.

— Я атеист, — сказал Блейн, — и в эти штуки не верю.

— Я тоже атеист, но только жизнь после смерти — факт.

— Брось, — кисло сказал Блейн.

— Говорю тебе, научный факт!

Блейн уставился на молодого космонавта.

— Рей, — сказал он, — как насчет того, чтобы проинструктировать меня? Расскажи вкратце обо всем, что случилось после 1958 года.

— Это трудный вопрос, я не слишком начитанный.

— Дай мне хотя бы представление. Что это за жизнь после смерти, перевоплощение и тело-носители? Что тут у вас происходит?

Мелхилл прислонился к стене и глубоко вздохнул.

— Ладно, попробуем. Примерно в 1968 году уже послали корабль на Луну, а высадились на Марсе лет на 30 позже. Потом была быстренькая война с русскими за пояс астероидов, только там, в космосе. Или это с китайцами воевали?

— Неважно, — сказал Блейн. — Ты про перевоплощение и потусторонний мир расскажи.

— Попробую рассказать, как нам рассказывали об этом в училище. Я проходил курс «Обзор психического выживания», но это уже давно было. Ну-ка, посмотрим, — Мелхилл нахмурился, сосредотачиваясь. — Цитирую: «С самых древних времен человек ощущал присутствие особого мира духов, невидимого глазу, и подозревал, что он сам присоединится к этому миру после смерти тела». Но о раннем периоде ты, наверное, сам знаешь. Древний Египет, китайцы, алхимики и так далее. Я сразу перейду к Райну. Он жил в твое время, исследовал психические феномены. Ты слышал о нем?

— Конечно, — сказал Блейн, — а что он открыл?

— Ничего особенного он не открыл, но заварил всю кашу. После него этими работами занялся Краоск в Вильне, и ему удалось здорово продвинуться вперед. Это было в 1987 году, когда «Пираты» впервые взяли первенство. Примерно в 2000 году появился Бон Ледднер. Он в общих чертах обрисовал теорию послежизни, но доказательств у него не было. И вот мы подходим к профессору Майклу Баннингу. Не кто иной, как он, поставил это дело на научную основу. Он неопровержимо доказал, что люди не умирают после смерти. Он вступил с ними в контакт, разговаривал с ними, записывал их голоса и так далее. Тут, конечно, начались дебаты, споры, вмешалась церковь. Многие не соглашались. Известный профессор Джеймс Арчер взялся доказать, что все это блеф. Они с Баннингом спорили много лет.

К этому времени Баннинг состарился и решил полностью сменить обстановку. Он запечатал некоторые документы в сейфе, сделал несколько тайников, разбросал в разных местах кодовые слова и пообещал вернуться, но не вернулся. Потом…

— Прости, — прервал его Блейн, — но если существует жизнь после смерти, почему Ваннинг не вернулся?

— Не все сразу, пожалуйста, я объясню. Словом, Ваннинг покончил жизнь самоубийством, оставив длинное письмо о бессмертии человеческого духа и неуклонном прогрессе человечества. Его потом часто перепечатывали в хрестоматиях. Позже, кстати, обнаружили, что написано оно призраком, но это уже другая история. Так, где я остановился?

— Он покончил самоубийством.

— Да, и будь я проклят, если он потом не вступил в контакт с профессором Флинном и не рассказал ему, как найти кодовые слова и прочие тайники. Это добило дело. Жизнь после смерти стала фактом. — Мелхилл встал, потянулся и снова сел. — Институт Баннинга призывал всех не проявлять поспешности, — продолжил он, — но напрасно. Следующие пятнадцать лет известны как Безумные Годы.

Мелхилл странно усмехнулся и облизнул пересохшие губы.

— Эх, если бы я жил в то времечко! Казалось, каждый решил, что можно делать все, что угодно. «Будь дьявол или бог, — пелось в популярной песенке, — в небе ждет тебя пирог». И каждому доставался кусочек пирога: и праведнику и грешнику, и плохому и хорошему. Убийца переселяется в послежизнь точно так же, как и архиепископ. Так возрадуйтесь жизни, друзья, наслаждайтесь плотью, пока она жива, духовности вам хватит и после смерти. Да-да, и они действительно не теряли времени. Полная анархия, даром, понимаешь? Появилась новая религия под названием «осуществление». Она утверждала, что человек обязан испытать все, пока он находится в телесной оболочке, потому что в послежизни придется лишь вспоминать, чем он занимался на земле. Так удовлетворяйте же всякое свое желание, исполняйте всякую прихоть, исследуйте самые темные свои глубины. Жизнь шла на всю катушку, смерть — на полный ход. Это было сумасшествие. Некоторые фанатики объединялись в клубы пыток и составляли целые энциклопедии мучений. Они коллекционировали пытки, как домохозяйка рецепты. На каждом заседании такого клуба один из членов добровольно вызывался стать очередной жертвой, и они убивали его самым жестоким и извращенным способом. Они стремились испытать все удовольствия и все мучения. Полагаю, им это удалось.

Мелхилл вытер вспотевший лоб и уже более спокойным тоном сказал:

— Я немного интересовался этим временем.

— Я заметил, — сказал Блейн.

— Это, по-моему, интересная вещь. Но потом неожиданно пришел конец. Институт Баннинга проводил эксперименты. Примерно к 2050 году, когда Безумные Годы были в самом разгаре, они объявили, что мир иной существует, сомнений нет, но не для всех.

Блейн моргнул, но ничего не сказал.

— Это был удар. Баннинговский институт заявил, что есть доказательства того, что примерно один человек из миллиона попадает в послежизнь. Все остальные миллионы жизней просто исчезают, гаснут, как спички. Пуфф! И все. И никакого иного мира, вообще ничего.

— Почему?

— Понимаешь, Том, я и сам не до конца уяснил это. Если бы ты спросил меня что-нибудь насчет регулировки подачи топлива, я бы тебе объяснил, но психика — не моя область. Поэтому постарайся не терять ход мыслей, пока я буду вспоминать. — Он энергично потер лоб. — Значит, после смерти выживает или не выживает именно сознание. Люди тысячелетиями спорили, что же такое сознание, как оно связано с телом и так далее. Мы еще на многие вопросы не получили ответы, но уже имеются некоторые рабочие определения. В наши дни сознание рассматривается как высокоорганизованная энергетическая сеть, которая генерируется самим телом, определяется телом и сама может оказывать влияние на тело. Уловил?

— Думаю, да, продолжай.

— Таким образом, сознание и тело взаимно влияют друг на друга. Но сознание может существовать и отдельно. Многие ученые считают, что такова следующая ступень эволюции. Через миллионы лет, говорят они, нам уже не понадобится тело, разве что для короткого инкубационного периода. Я лично не уверен, что эта чертова толпа проживет еще миллион лет. Черта с два они этого заслуживают.

— В этом я с тобой согласен, — заметил Блейн, — но давай вернемся к послежизни.

— У нас имеется, значит, сознание — высокоорганизованная паутина. Когда умирает тело, эта паутина должна отправляться в непосредственное существование. Смерть — это просто процесс, освобождающий сознание от тела. Но этого не происходит из-за «травмы смерти». Некоторые ученые считают, что эта самая травма — природный механизм, извлекающий сознание из тела, но только работает он слишком мощно и все портит. Смерть — это сильный энергетический шок, и в большинстве случаев энергетическая сеть рвется, ломая свою структуру. Она уже не в состоянии самовосстановиться, она растворяется — и теперь человек уже полностью мертв.

— Так вот почему Ваннинг не вернулся назад, — сказал Блейн.

— Да, и большинство других тоже. Многие люди как следует поработали головами, и на этом Безумные Годы закончились. Институт Баннинга продолжал работу. Они изучали йогу и все такое прочее, но на научной основе. Понимаешь, у некоторых из этих восточных религий мысль была верной — укреплять сознание. Это и нужно было ученым: усилить энергетическую паутину так, чтобы она могла пережить момент смерти.

— И они сделали это?

— Еще бы. Примерно в это же время они сменили название корпорации на «Мир иной».

Блейн кивнул:

— Я проходил сегодня мимо их здания… Эй, погоди! Ты сказал, что они нашли способ укреплять сознание? Тогда никто больше не умирает? Все отправляются в послежизнь?

Мелхилл ядовито улыбнулся.

— Ну ты и скажешь, Том. Думаешь, они делятся секретом бесплатно? Держи карман шире! Это сложный электрохимический процесс, и они берут за него гонорар. И очень солидный гонорар.

— Значит, на небо переселяются только богачи, — заметил Блейн.

— А ты что думал? Что они пустят туда всех одной командой?

— Понятно, понятно, — торопливо сказал Блейн. — Но ведь есть и другие способы укрепления сознания — йога или дзен-буддизм?

— Они тоже годятся. Существует по крайней мере дюжина разрешенных правительством способов психовыживания. Все дело в том, что на то, чтобы добиться результата, уходит самое малое двенадцать лет. Нет, теперь без машин в послежизнь не пробраться.

— А машинами располагает только «Мир иной»?

— Есть еще две организации: «Академия послежизни» и «Небеса, лтд», но цены примерно те же. Правительство начало работу над проектом послежизненной страховки, но нам это уже не поможет.

— Это точно, — вздохнул Блейн.

Мгновение перед его глазами сияла мечта, ослепительная, как молния: освободиться от всех смертных грехов, получить твердую уверенность в существовании после смерти, но этой мечте не суждено сбыться. Будущее осталось за порогом сегодняшнего дня.

— А что такое перевоплощение и тело-носители? — спросил он.

— Ты мог бы догадаться, — сказал Мелхилл. — Они пересаживают твое сознание в тело-носитель. Трансплант-операторы с удовольствием объяснят тебе, что переключение сознания — это простое дело. Трансплант — это временное перемещение сознания, и оно не подразумевает разрушения старого хозяина тела. Носитель же дается насовсем. Сначала стирают сознание хозяина. Потом наступает опасный момент, когда сознание-перевоплощенец пытается войти в тело-носитель. Иногда, понимаешь ли, сознание оказывается не в состоянии войти в тело-носитель и разрушается. Послежизненная обработка не всегда срабатывает в условиях перевоплощения. И тогда — пуфф! Песенка спета.

Блейн кивнул. Теперь он понял, почему Мэри Торн желала Рейли спокойно умереть.

— А зачем человеку с послежизненной страховкой прибегать к перевоплощению? — спросил он.

— Потому что некоторые пожилые люди боятся умирать, — ответил Мелхилл. — Они боятся иного мира, всего этого призрачного антуража. Они желают остаться здесь. На Земле. Поэтому они покупают тело-носитель на открытом рынке, если им, конечно, удается найти подходящее. Если нет, они покупают его на «черном» рынке. Одно из наших тел, парень.

— Значит, на открытом рынке люди продают тела добровольно?

Мелхилл кивнул.

— Но кто же согласится продать тело?

— Какой-нибудь очень бедный человек, ясное дело. По закону он должен получить компенсацию в виде послежизненной страховки, но фактически ему приходится брать, что дают.

— Нужно быть просто не в своем уме!

— Ты так думаешь? — удивился Мелхилл. — Сейчас, впрочем, как и всегда, в мире полно больных, умирающих от голода людей. А если ему надо купить хлеб для своих детей? Единственное, что он может продать, — это свое тело. В твое время у них не было даже такой возможности.

— Возможно, — сказал Блейн, — но как бы плохо мне ни пришлось, я бы никогда не продал свое тело.

Мелхилл от души расхохотался.

— Силен, парень! Том, да ведь они заберут его бесплатно!

Блейн не знал, что ему ответить.

Глава седьмая

Время внутри камеры с обитыми стенами тянулось крайне медленно. Блейну и Мелхиллу приносили газеты и журналы. Их хорошо кормили, подавая еду в бумажной посуде. За ними неусыпно наблюдали, чтобы они не причинили ни малейшего вреда своим дорогостоящим телам. Держали их вместе, чтобы не было скучно. Люди в одиночных камерах иногда сходили с ума, а безумие наносило непоправимый вред столь ценным мозговым клеткам. Им даже разрешали под строгим наблюдением делать физические упражнения для сохранения тела в форме.

Блейн за эти дни очень привязался к своему мощному, коренастому телу, с которым он так скоро расстанется. Таким телом можно гордиться, решил Блейн. Конечно, оно не отличается грацией, но не стоит преувеличивать значение грации. В противовес этому недостатку это тело, как он полагал, не было подвержено сенной лихорадке, от чего страдало его прежнее тело, да и зубы были очень крепкие. В общем, с таким телом жалко было разлучаться.

Однажды, когда они поели, часть обивки отошла в сторону. В комнату через стальную решетку заглянул Карл Орк.

— Здорово, — сказал Орк. Он был все такой же жилистый, одежда так же свободно висела на нем. — Как поживает мой бразильский корешок?

— Подонок ты, — сказал Блейн, жалея, что не может выразиться более сильно.

— Не стоит! — сказал Орк. — Как тут у вас с едой? Хватает?

— Убирайся на свою вонючую ферму в своей вонючей Аризоне!

— А у меня и на самом деле есть одна, — сказал Орк. — Думаю пожить там в старости, занимаясь разведением пескорастений. Но ранчо и послежизненная страховка стоят денег. Каждый добывает их как может.

— И стервятники добывают пищу как могут, — вздохнул Блейн.

— Что поделаешь, дело есть дело, и оно не хуже некоторых других, если хорошенько подумать. Мы живем в грязном мире. Может быть, я с сожалением вспомню обо всем этом, когда буду сидеть на крыльце маленького ранчо.

— Ты до него не доживешь, — сказал Блейн.

— Не доживу? — удивился Орк.

— В один прекрасный день тебя поймают за руку, когда ты будешь добавлять кому-нибудь в стакан капельки. И найдут тебя, Орк, в канаве, с дырой в голове. И будет тебе на том конец.

— Конец моего тела, — поправил Орк. — А душа моя отправится в радостную Послежизнь. Я уплатил денежки, сынок, и меня ждут на небесах.

— Ты этого не заслужил.

Орк ухмыльнулся, и даже Мелхилл не смог сдержать улыбку.

— Мой бедный бразильский друг, — сказал Орк, — дело не в том, кто и что заслужил. Пора бы тебе это запомнить. Послежизнь — не для слабых и застенчивых, пусть и самых достойных. Только у крепкого парня с долларами в кармане и ушками на макушке душа имеет шанс отправиться в новый путь.

— Не верю, — сказал Блейн, — это несправедливо.

— Да ты идеалист, — заметил Орк, с интересом разглядывая Блейна.

— Называй это как хочешь. Наверное, ты получишь свою послежизнь, Орк. Но я надеюсь, что в каком-нибудь уголке иного мира твоя душа будет гореть в вечном огне!

— Научных доказательств адского огня не существует, — заметил Орк. — Но мы много чего не знаем о Послежизни. Возможно, я буду гореть. И может, на небесах есть специальная фабрика, на которой склеивают обратно особые души, такие, как твоя… Ну, не буду спорить. Мне жаль, но время истекло.

Орк быстро отошел в сторону. Забранная стальными прутьями решетка распахнулась, и в комнату вошли пять человек.

— Нет! — закричал Мелхилл.

Они окружили его. Выказывая большой опыт, они уклонились от ударов космонавта и схватили его за руки. Один из них вставил в рот кляп, и Мелхилла потащили из комнаты.

В дверях показался нахмурившийся Орк.

— Отпустите его! — приказал он.

Те отпустили Мелхилла.

— Идиоты! Вот этого нужно! — он показал на Блейна.

Блейн в это время пытался подготовить себя к потере друга. Внезапная перемета в ходе событий застала врасплох. Охранники схватили его прежде, чем он успел шевельнуться.

— Извини, — сказал Орк, — но клиент указал именно такое сложение, как у тебя.

Блейн пришел в себя и попытался вырваться.

— Я тебя убью! — закричал он. — Клянусь, я тебя убью!

— Осторожно, не повредите его, — приказал Орк с каменным лицом.

В лицо сунули тряпку. Он почувствовал резкий запах. «Хлороформ», — подумал он.

Последнее, что он помнил, это пепельное лицо Мелхилла, стоявшего в забранных решеткой дверях.

Глава восьмая

Первое, что сделал Томас Блейн, придя в сознание, это убедился, что он по-прежнему Томас Блейн и по-прежнему занимает свое тело. Значит, они еще не стерли его сознание.

Он лежал на диване полностью одетым. Он встал и услышал, как кто-то подходит к дверям снаружи.

Очевидно, они переоценили силу действия хлороформа. У него еще есть шанс!

Он быстро встал за дверь. Она распахнулась, и кто-то вошел в комнату. Блейн сделал решительный шаг вперед и замахнулся.

Он успел сдержать удар, но в его кулаке оставалась еще изрядная энергия, когда кулак ударил Мэри Торн в красиво очерченный подбородок.

Он отнес ее на диван. Через несколько минут она пришла в себя и открыла глаза.

— Блейн, — сказала она, — вы идиот.

— Я не знал, что это вы, — возразил он.

Едва произнеся эти слова, он понял, что это неправда. Он успел узнать Мэри Торн за долю секунды до того, как нанес удар, и его послушное, с быстрыми рефлексами тело могло бы остановить кулак. Но на уровне подсознания им руководила ярость, которая хитро воспользовалась моментом взять верх над Блейном. Заставить его нанести удар этой холодной, равнодушной мисс Торн.

Это происшествие намекнуло Блейну на кое-что, о чем ему думать не хотелось. Он спросил:

— Мисс Торн, кто заставил вас купить мое тело?

Она бросила на него уничтожающий взгляд.

— Я купила его для вас, поскольку сами вы были явно не в состоянии позаботиться о нем.

Значит, смерть ему пока не грозит и толстый старикашка не присвоит его тело, развеяв по ветру душу Блейна. Отлично! Он очень хотел жить. Но почему его спасла именно Мэри Торн?

— Я бы обошелся, — сказал он, — если бы знал об этом мире побольше.

— Я как раз собиралась рассказать вам о нем. Почему вы не подождали?

— После всего того, что вы мне сказали?

— Сожалею, что обошлась с вами несколько бесцеремонно. Меня очень расстроило решение мистера Рейли отменить кампанию. Но неужели вы не могли этого понять? Если бы я была мужчиной…

— Вы не мужчина, — напомнил ей Блейн.

— Какая разница? Подозреваю, что у вас несколько устаревшие взгляды на роль и положение женщины.

— Я не нахожу их старомодными, — сказал Блейн.

— Конечно, — она потрогала подбородок, на котором уже вспухал синяк. — Ну что ж, будем считать, что мы квиты. Или вы намерены влепить мне еще одну затрещину?

— Одной достаточно, благодарю вас.

Она встала с дивана и слегка покачнулась. На миг Блейн обнял ее одной рукой и был ошеломлен. Ему представлялось, что ее спортивная фигура будет ощущаться, словно сделанная из стали и проволоки. На самом деле он почувствовал под рукой упругую и неожиданно мягкую плоть. Он стоял так близко, что видел волоски, выбившиеся из-под прически, и маленькую родинку почти у самых волос. В это время Мэри Торн превратилась для него из абстракции в живого человека.

— Я могу стоять самостоятельно, — проговорила она.

Несколько секунд спустя он отпустил ее.

— В данных обстоятельствах, — сказала она, пристально глядя на Блейна, — наши отношения должны оставаться на строго деловом уровне.

Чем дальше, тем удивительнее! Она тоже начала смотреть на него, как на живого человека. Она почувствовала, что он — мужчина, и это ее, видимо, обеспокоило.

Эта мысль доставила Блейну большое удовольствие. Не потому, сказал он сам себе, что ему нравилась Мэри Торн. Просто ему хотелось вывести ее из равновесия, оцарапать блестящую лакировку фасада, поколебать ее чертово самообладание.

— Конечно же, мисс Торн, — согласился он.

— Рада, что вы так думаете, потому что, по правде говоря, вы не мой тип.

— А какой тип вы предпочитаете?

— Я предпочитаю высоких худощавых мужчин, обладающих некоторой утонченностью, грацией движений…

— Но…

— Может, мы позавтракаем? — предложила она весело. — И потом, мистер Рейли хочет вам что-то предложить.

Он последовал за ней из комнаты, кипя от негодования. Неужели она над ним смеялась? Высокие худощавые мужчины! Проклятье! Ведь он таким и был раньше. И внутри своей мускулистой белокурой оболочки он продолжал оставаться им. Если бы только у нее были глаза, чтобы увидеть!

И кто кого вывел из равновесия?

Когда они сели за столик столовой для работников «Рекса», Блейн вдруг вспомнил.

— Мелхилл!

— Что?

— Рей Мелхилл, человек, с которым я сидел в камере. Послушайте, мисс Торн, не могли бы вы выкупить и его? Я верну деньги, как только смогу. Он чертовски славный парень.

Она посмотрела на него с любопытством.

— Я узнаю, что можно сделать.

Она покинула его. Блейн ждал, потирая ладони и жалея, что не может добраться до горла Орка.

Мэри Торн вернулась через несколько минут.

— Мне очень жаль, — сказала она. — Я нашла Орка. Мистер Мелхилл был продан через час после вас. Мне действительно очень жаль. Я не знала.

— Ничего, — сказал Блейн. — Наверное, было бы неплохо выпить сейчас чего-нибудь покрепче.

Глава девятая

Мистер Рейли сидел очень прямо в огромном троноподобном кресле, почти теряясь в его глубине. Это был крошечный лысый паукообразный старикашка. Морщинистая кожа туго обтягивала череп и костеобразные пальцы рук. Блейну представилось, как вяло движется кровь мистера Рейли по дряблым варикозным сосудам. Но держался мистер Рейли уверенно, и глаза на его обезьяньем личике сияли ясным умом.

— А, так вот вы какой, наш человек из прошлого, — сказал он. — Пожалуйста, садитесь, сэр, и вы тоже, мисс Торн. Я как раз обсуждал ваш вопрос с дедушкой, мистер Блейн.

Блейн оглянулся, словно ожидая обнаружить призрачный силуэт дедушки, умершего пятьдесят лет назад, у себя за спиной. Но в богато украшенной комнате не было и следа призрачного родственника.

— Он уже ушел, — пояснил мистер Рейли. — Бедняге удается войти в плазмовую форму лишь на короткое время. Но тем не менее он даст сто очков вперед другим призракам.

Наверное, в лице Блейна что-то изменилось, потому что мистер Рейли спросил:

— Разве вы не верите в призраки, мистер Блейн?

— Боюсь, что не верю.

— Естественно, но я подозреваю, что для вас это слово имеет несколько иной оттенок. Звон цепей, скелеты и прочая чепуха. Но слова меняют свое значение. И даже сама реальность изменяется по мере того, как человек трансформирует природу.

— Я понимаю, — сказал Блейн.

— Вы думаете, я лицемерю? — добродушно продолжал мистер Рейли. — Отнюдь. Подумайте над тем, каким образом слова меняют свое значение. Вспомните, к чему только ни лепили слово «атомный» писатели и фантазеры первой половины двадцатого века? Атом для обыкновенного человека совершенно ничего не значил. Абсурдный термин. Но несколько лет спустя атом стал символизировать картину неотвратимой и совершенно реальной гибели для всех. — Мистер Рейли задумчиво улыбнулся. — Слово «радиация» превратилось из скучного термина в источник раковых опухолей. «Космическая болезнь» в ваше время была пустым и абстрактным понятием, но через пятьдесят лет это означало больницы, забитые корчащимися телами. И так происходит всякий раз, когда практика догоняет теорию, словом, все меняется.

— А призраки?

— Аналогичный процесс. Вы просто старомодны, мистер Блейн, вам нужно изменить вкладываемое в слово понятие.

— Это непросто.

— Это необходимо. Вспомните, всегда существовало множество намеков на появление призраков. Другими словами, прогноз их существования был очень благоприятен. И когда жизнь после смерти превратилась в реальность, призраки тоже стали реальным фактом.

— Наверное, мне сначала нужно встретиться с одним из них, — сказал Блейн.

— Не сомневаюсь, но — к делу. Скажите, как вы себя чувствуете в нашей эпохе?

— Пока что не слишком хорошо.

Мистер Рейли радостно захихикал.

— Охотники за телами не слишком располагают к себе, а? Но вам не следовало покидать здание, мистер Блейн. Это было не в ваших жизненных интересах и, конечно, не в интересах компании.

— Прошу прощения, мистер Рейли, — вмешалась Мэри Торн, — но это была моя ошибка.

Рейли мельком взглянул на нее, потом вновь повернулся к Блейну.

— Печальный инцидент, конечно. Вас следовало, говоря со всей откровенностью, предоставить своей судьбе в 1958 году. По правде говоря, ваше присутствие, мистер Блейн, нас несколько смущает.

— Весьма сожалею.

— Я и мой дедушка пришли к соглашению, несколько запоздалому, однако, — не использовать вас для рекламы. Это решение следовало бы принять раньше. Но что сделано, того, к сожалению, не исправишь. Возможно даже, что правительство возбудит юридическое преследование корпорации.

— Сэр, — сказала Мэри Торн, — юристы убеждены в нашей неуязвимости.

— Конечно, в тюрьму нас не посадят, — проговорил мистер Рейли, — но есть еще общественное мнение, не забывайте о нем. «Рекс» должен заботиться о своей незапятнанной репутации, мисс Торн. Слухи о скандале, намеки на неприятности с законом… Нет, мистер Блейн не может оставаться здесь, в 2110 году, как живое доказательство неверного решения. Исходя из этого, сэр, я хочу сделать вам деловое предложение. Предположим, «Рэкс» оплатит вам послежизненную страховку, гарантирующую вам жизнь после смерти. Согласитесь вы покончить с собой?

Блейн быстро моргнул.

— Нет.

— Почему же? — спросил мистер Рейли.

Блейну ответ казался очевидным Какой же человек согласится отдать свою жизнь? К несчастью, такие находились. Поэтому Блейн помолчал, разбираясь в собственных мыслях.

— Во-первых, — сказал он, — я не уверен, что Послежизнь существует…

— Предположим, мы убедим вас, — перебил мистер Рейли. — Тогда вы покончите с собой?

— Нет!

— Очень недальновидно с вашей стороны, мистер Блейн. Взгляните на свое положение со стороны: этот век вам чужд, враждебен, вам в нем плохо. Какую вы здесь найдете работу? Вы ведь даже по улице не можете пройтись, не рискуя собственной жизнью.

— Этого со мной больше не случится, я был просто не подготовлен.

— Случится, и не раз. Вы никогда не подготовитесь достаточно хорошо. Вы сейчас в положении пещерного человека, брошенного в ваш же 1958 год. Он будет чувствовать себя достаточно уверенно, опираясь на опыт обращения с мамонтами и саблезубыми тиграми. Возможно, какая-нибудь добрая душа предупредит его насчет гангстеров, но чем ему это поможет? Спасет от гибели под колесами автомобиля, удара током на рельсах подземки? Его может разрезать на куски механической пилой, он может сломать себе шею в обыкновенной ванной. Нужно родиться среди этих вещей, чтобы жить среди них в безопасности.

— Вы преувеличиваете, — сказал Блейн, чувствуя, как его лоб покрывается испариной.

— Вы так думаете? Опасности леса — ничто по сравнению с опасностями города. А когда город превращается в сверхгород..

— Я не согласен на самоубийство, — заявил Блейн. — Я хочу попробовать. Оставим эту тему.

— Будьте же благоразумны! — раздраженно вскричал мистер Рейли. — Покончите с собой и избавьте нас от множества хлопот! Я могу вам описать ваше будущее, если вы этого не сделаете Возможно, благодаря чисто животной изворотливости и изобретательности вы протянете год или даже два. В конце концов вы все равно покончите самоубийством. Вы — типичный самоубийца, это написано у вас на лбу. Это ваша судьба, Блейн. Вы покончите со своим жалким существованием и с облегчением покинете измученную плоть. Но Послежизни для вас уже не будет!

— Вы с ума сошли! — воскликнул Блейн.

— В этом вопросе я никогда не ошибаюсь, — спокойно заметил мистер Рейли. — Я всегда узнаю типичного самоубийцу. И дедушка со мной согласен. Поэтому, если вы только согласитесь..

— Нет, — возразил Блейн, — не соглашусь. Боюсь, что вам придется нанять помощника.

— Это не в наших правилах. Я не стану принуждать вас. Лучше приходите днем на мое перевоплощение, познакомитесь с Послежизнью на деле. Возможно, тогда вы передумаете.

Блейн колебался. Старичок усмехнулся.

— Это совершенно безопасно. Может, вы боитесь, что я похищу ваше тело? Своего носителя я выбрал еще несколько месяцев назад, купил на открытом рынке. Честно говоря, ваше тело я не выбрал бы. Слишком неуютно ощущать себя в этакой громадине.

Беседа была окончена. Мэри Торн вывела Блейна из кабинета.

Глава десятая

Комната, где происходило перевоплощение, была устроена как маленький зрительный зал. Ее часто использовали, как узнал Блейн, для лекций и обучающих программ служащих среднего звена. Сегодня здесь присутствовали немногочисленные, избранные зрители. Прибыли управляющие «Рекса» — пятеро среднего возраста мужчин, сидевших в последнем ряду, рядом сидел секретарь-регистратор. Блейн и Мэри Торн сели впереди, как можно дальше от управляющих.

На возвышении сцены, освещенной прожекторами, стоял готовый к действию перевоплощающий аппарат. Два массивных кресла были снабжены привязными ремнями и опутаны многочисленными проводами. Между креслами стоял черный аппарат, соединенный с креслами толстыми кабелями. Несколько техников склонились над машиной, делая последние приготовления. Рядом с ними стоял пожилой бородатый доктор и его краснолицый коллега.

Мистер Рейли вышел на сцену, кивнул присутствующим и опустился в одно из кресел. За ним вышел испуганный мужчина лет сорока с бледным лицом. Это был тело-носитель, нынешний владелец тела, которое скоро перейдет к мистеру Рейли. Он сел в другое кресло, бросив на собравшихся быстрый взгляд, и принялся рассматривать свои руки. Казалось, он был смущен, но на его верхней губе выступили капли пота. Рейли даже не взглянул на него.

На сцене появился еще один человек, лысый, важного вида, в темном костюме с воротником церковного служащего и черной книжкой в руках. Он начал шепотом разговаривать с двумя сидящими в креслах.

— Кто это? — спросил Блейн.

— Отец Джеймс, он священник церкви Послежизни, — ответила Мэри Торн.

— Что это за церковь?

— Это новая религия. Ты слышал о Безумных Годах? Так вот, в то время произошел спор среди деятелей религии.

Самым жгучим вопросом сороковых годов 21 века стал духовный статус Послежизни. После того как корпорация «Мир иной» объявила о научном обосновании иного мира, разразился долгий скандал. Корпорация изо всех сил стремилась избежать столкновения с религией, но это было невозможно. Большинство церковников считало, что корпорация оттяпала у них солидный кусок исконно церковной территории. «Мир иной», хотела она того или нет, стала провозвестником новой научно-религиозной доктрины: спасения можно достигнуть не путем религиозных и этических мер, а с помощью обезличенной стандартной научной процедуры.

Заседали синоды, конклавы. Некоторые церковные группировки пришли к выводу, что открытое научно обоснованное существование жизни после смерти ни в коем случае не является раем, потому что не затрагивает душу.

Сознание, считали они, не синоним души. И душа не является частью сознания. Допустим, наука открыла способ продлить существование какой-то части тела и сознания. Прекрасно! Но это не затрагивает душу и не означает ее бессмертия и попадания в рай. Душу нельзя спасти научным методом, и ее местоположение после неизбежной смерти сознания в открытом мире будет определяться традиционными религиозными и морально-этическими заслугами человека.

— Ух ты! — воскликнул Блейн. — Кажется, я понял. Они пытались привести науку и религию к сосуществованию.

— Да, — согласилась Мэри Торн, — хотя они все и объясняли гораздо лучше меня. Но это была одна группа церковников. Другие просто объявили научную послежизнь грешным делом. А третьи заявили, что душа все же является частью сознания и, таким образом, они присоединяются к ученым.

— Наверное, это и была церковь Послежизни?

— Да, они выделились в отдельное течение. По их мнению, душа находится в сознании и Послежизнь является продолжением души после смерти.

— Это вполне в духе времени, — пробормотал Блейн, — но мораль…

— По их мнению, это не освобождает людей от моральных обязанностей, — торопливо добавила мисс Торн.

— Наверное, это весьма популярная религия? — спросил он.

— Очень.

Блейн хотел еще о чем-то спросить, но тут заговорил отец Джеймс.

— Уильям Фитсиммонс, — сказал священник тело-носителю, — пришел ли ты сюда по своей доброй воле с целью прекратить свое существование в сем мире и продолжить его в мире духовном?

— Да, отец, — прошептал побледневший тело-носитель.

— И были произведены соответствующие научные процедуры, чтобы ты мог продолжить существование в мире духов?

— Да, отец.

Отец Джеймс повернулся к Рейли.

— Кеннет Рейли, пришел ли ты сюда по своей доброй воле с целью продолжить существование в сем мире в теле Уильяма Фитсиммонса?

— Да, отец, — ответил Рейли, весь сжавшись.

— Позаботился ли ты, чтобы Уильям Фитсиммонс получил доступ в Послежизнь и уплатил ли ты определенную сумму денег наследникам Фитсиммонса и государственный налог, установленный законом для операций подобного рода?

— Да, отец.

— Поскольку все это так, — продолжал отец Джеймс, — дело это чисто как перед законом, так и перед Богом. Здесь не произойдет лишения жизни, потому что сознание Уильяма Фитсиммонса продолжит свое существование в Послежизни, а жизнь и пребывание Кеннета Рейли продолжатся в Жизни земной. Посему начинайте перевоплощение.

Блейну это показалось жуткой смесью обрядов бракосочетания и казни.

Улыбающийся священник отошел в сторону. Операторы прикрепили сидящих к креслам и присоединили электроды к их ногам, рукам и лбам. В зале воцарилась напряженная тишина. Управляющие «Рексом» всем телом подались вперед.

— Начинайте, — сказал Рейли, глядя на Блейна и слегка улыбаясь.

Главный техник повернул диск на панели черной машины. Она громко загудела, свет прожекторов померк. Оба сидевших в креслах конвульсивно вздрогнули, затем их тела обмякли.

— Они прикончили этого беднягу Фитсиммонса, — прошептал Блейн.

— Этот бедняга, — заметила Мэри Торн, — отлично знает, что делает. Ему тридцать семь лет, и в жизни он оказался полным неудачником. Он не мог долго удержаться ни на одной работе и прежде не имел даже шансов на Послежизнь. Кроме того, у него жена и пятеро детей, которых он был не в состоянии обеспечить. Сумма, которую заплатил мистер Рейли, позволит вдове дать детям приличное образование.

— Урра! — сказал Блейн. — Продается один отец в несколько подержанном теле, но в отличном состоянии. Купите! Какое самопожертвование!

— Вы нелепы, — сказала она. — Смотрите, они уже закончили.

Машину выключили и сняли с сидящих ремни. Операторы и врачи сгрудились вокруг тела-носителя. На сморщенный труп Рейли они не обращали никакого внимания.

— Пока еще ничего! — сказал бородатый доктор.

Блейн почувствовал, как в зале стремительно растет напряжение, смешанное со страхом. Медленно ползли секунды. Тело-носитель плотной толпой обступили врачи и техники.

— Все еще ничего! — крикнул пожилой врач, и в его голосе послышались истерические нотки.

— Что происходит? — спросил Блейн.

— Я уже вам говорила, что перевоплощение — сложный и опасный процесс. Сознание Рейли пока что не смогло войти в тело-носитель. И времени у него осталось мало.

— Почему?

— Потому что тело начинает умирать с той секунды, когда его покидает сознание. Если сознание не присутствует в теле хотя бы в спящем состоянии, начинается необратимый процесс отмирания Сознание необходимо. Даже в бессознательном состоянии оно регулирует физиологические процессы. Если вообще нет сознания…

— Все еще ничего! — выкрикнул врач.

— Думаю, уже слишком поздно, — прошептала Мэри Торн.

— Дрожь! — крикнул доктор. — Кажется, он вздрогнул!

Последовала долгая пауза.

— Кажется, он вошел! Скорее кислород, адреналин! — Врачи засуетились сильнее.

На лицо носителя опустилась кислородная маска, в руку вонзилась игла шприца. Тело открыло глаза и начало содрогаться в порывах рвоты.

— Он вошел! — закричал пожилой доктор, убирая кислородную маску.

Управляющие, словно по команде, покинули свои кресла и поднялись на сцену.

— Поздравляем вас, мистер Рейли.

— Вы отлично справились, сэр.

— Заставили же вы нас поволноваться, мистер Рэйли.

Носитель уставился на них, потом вытер ладонью пот и глухо проговорил:

— Я не Рейли.

Пожилой доктор растолкал управляющих и наклонился над телом-носителем.

— Вы не Рейли? Может, вы Фитсиммонс?

— Нет, — ответил он, — я не Фитсиммонс, чертов он дурачок. И я не Рейли. Рейли попытался занять это тело, но я был проворнее. Я успел войти первым, и теперь это мое тело!

— Кто вы? — спросил доктор.

Носитель поднялся. Управляющие отпрянули, а один из них быстро перекрестился.

— Тело было мертвым слишком долго, — сказала Мэри Торн.

Лицо носителя сохраняло теперь слабое подобие лица Фитсиммонса. Лицо было смертельно бледным за исключением черных точек щетины на щеках и подбородке. Губы бескровны, прядь черных волос словно приклеилась к холодному лбу. Когда в этом теле еще был Фитсиммонс, черты лица составляли приятное гармоничное целое. Теперь они как бы огрубели и отделились друг от друга. У носителя был расслабленный вид из-за отсутствия мускульного тонуса. Бесстрастные, не сочетающиеся между собой черты просто существовали, ничего не говоря о скрывающейся за ними личности. Лицо, казалось, стало не совсем человеческим. Вся человечность жила лишь в больших, внимательных, немигающих, как у Будды, глазах.

— Он превратился в зомби, — прошептала Мэри Торн, схватив Блейна за плечо.

— Вы кто? — спросил доктор.

— Не помню, — ответил зомби.

Он медленно повернулся и начал спускаться со сцены. Двое управляющих преградили ему дорогу.

— Прочь, — сказал он, — теперь это мое тело.

— Оставьте несчастного зомби в покое; — устало сказал пожилой врач.

Управляющие отступили. Он подошел к краю сцены, спустился по ступенькам и подошел к Блейну.

— Я тебя знаю, — сказал он.

— Что? Чего ты хочешь? — нервно спросил Блейн.

— Не помню, — сказал зомби, пристально его разглядывая. — Как тебя зовут?

— Том Блейн.

Зомби покачал головой.

— Это мне ни о чем не говорит. Но я вспомню. Это ты, точно. Что-то… Мое тело умирает, да? Это очень плохо. Но я вспомню раньше, чем оно умрет. Блейн, неужели ты меня не помнишь?

— Нет! — закричал Блейн, отшатываясь. Этот похититель трупов намекал на какой-то общий секрет. Но что общего могло быть между ним и Блейном? Ничего, сказал он себе. Он знал себя, знал, кем был раньше. Ничего, связывающего его с этим зомби, у него не было и не могло быть.

— Ты кто? — спросил Блейн.

— Не знаю, — зомби вскинул руки, словно человек, пойманный в сеть. И Блейну представилось, что должно чувствовать это создание, потерявшее имя, запутавшееся, оказавшееся в ловушке умирающего тела зомби.

— Я тебя еще найду, — сказал зомби Блейну. — Я тебя найду и вспомню все — о тебе и обо мне.

Зомби повернулся и зашагал прочь по проходу из зала. Блейн смотрел ему вслед, пока не почувствовал на своем плече вес чьего-то тела. Мэри Торн потеряла сознание. Впервые она повела себя как женщина.

Часть вторая