Глава первая
Главный оператор и бородатый доктор спорили между собой у перевоплощающей машины. За спиной каждого уважительно выстроились ассистенты. В ход шли в основном технические термины, но Блейн уловил, что они пытаются найти причину провала перевоплощения.
Пожилой доктор настаивал на том, что, скорее всего, машина была неправильно настроена или же произошел нескомпенсированный спад в энергопитании. Главный оператор клялся, что машина в идеальном порядке. В свою очередь он уверял, что Рейли просто физически не был пригоден к напряжению перевоплощения.
Ни один не хотел уступать, но, будучи благоразумными людьми, вскоре они пришли к компромиссному решению. Виной всему, сообща решили они, был тот безымянный дух, который отбил у Рейли право на тело Фитсиммонса, заняв его.
— Но кто это был? — спросил главный оператор. — Думаете, призрак?
— Возможно, — ответил доктор, — хотя призраку чертовски редко удается овладеть живым телом. Тем не менее, судя по ненормальной речи, он вполне мог быть призраком.
— Кто бы он ни был, — заявил оператор, — он занял тело слишком поздно. Тело определенно превратилось в зомби.
— Совершенно верно, — согласился доктор, — я готов подтвердить полную исправность аппаратуры.
— Вполне справедливо, — кивнул главный оператор. — Я также готов заверить пригодность клиента к процедуре, если судить по его виду.
Они посмотрели друг на друга с полным взаимопониманием.
Управляющие образовали моментальную конференцию, пытаясь определить, какие будут у этого события немедленные последствия для структуры «Рекса», и что следует объявить общественности, и нужно ли дать всем служащим компании выходной день для посещения семейной усыпальницы Рейли.
Тело Рейли, лежавшее в кресле, уже начало коченеть. На мертвых губах застыла ироничная отрешенная усмешка.
Мэри Торн очнулась.
— Пойдемте, — быстро сказала она, направляясь к выходу.
Они торопливо зашагали по длинным серым коридорам.
На улице она остановила коптер-такси и назвала водителю адрес.
— Куда мы летим? — спросил Блейн, когда коптер вышел из виража и лег на курс.
— Ко мне домой. В «Рекс» лучше сейчас не соваться, это будет сумасшедший дом, — сказала она, поправляя прическу.
Блейн откинулся на мягкую спинку сиденья и взглянул вниз, на сверкающий город. С высоты птичьего полета он выглядел, словно изысканная миниатюра из «Тысячи и одной ночи». Но где-то там, внизу, брел сейчас зомби, пытаясь вспомнить его, Блейна.
— Но почему меня? — вырвалось у него.
Мэри Торн посмотрела на него.
— Почему зомби показал на тебя? А почему бы и нет? Разве ты никогда не ошибаешься?
— Естественно, ошибался, но теперь с ошибками покончено.
Она с сомнением покачала головой.
— Возможно, так было в твое время. Теперь ничто не умирает навсегда. Это один из главных недостатков Послежизни. Ошибки зачастую не желают оставаться в мертвом прошлом и неумолимо следуют за тобой по пятам.
— Это я понимаю. Но я ничего такого не сделал, чтобы этот зомби…
Она равнодушно пожала плечами.
— В таком случае, ты лучше многих из нас.
Еще никогда она не казалась Блейну такой чужой.
Коптер пошел на снижение. Блейн грустно размышлял над своим положением.
В своем родном веке он был свидетелем того, как уничтожение многих заболеваний привело в некоторых районах мира к стремительному росту населения, голоду и бедствиям. Он видел, как открытие атомной энергии привело к угрозе атомной катастрофы. Каждое преимущество порождало свой собственный недостаток. Видимо, то же самое происходило и сейчас.
Гарантированная, научно обоснованная жизнь после смерти была, конечно, благом для человечества. Но недостатки… Произошло очевидное ослабление защитного барьера вокруг жизни, в дамбе земного существования появились трещины. Умершие теперь отказывались лежать в своих могилах и вмешивались в дела живущих. Кому от этого польза? Например, призраки теперь — обычное явление, логически вытекающее из законов природы. Но это, конечно, слабое утешение, если вас преследует призрак.
В этом веке, думал Блейн, целый новый слой особого существования вторгся в жизнь человека, подобно тому, как зомби совершенно не к месту вторгся в жизнь Блейна.
Коптер-такси сел на крышу жилого дома. Мэри Торн расплатилась с водителем и повела Блейна к своей квартире.
Квартира оказалась просторной, с приятным оттенком чисто женского стиля и некоторым артистическим талантом в характере меблировки. Здесь оказалось гораздо больше ярких тонов, чем мог предположить Блейн, исходя из невеселого характера мисс Торн. Возможно, ярко-желтые и алые тона являлись проявлением какого-то скрытого желания, компенсацией за ограничения, налагаемые ее деловой жизнью. А может, такова была текущая мода.
В квартире имелся весь набор домашней техники, которая ассоциировалась у Блейна с будущим: саморегулирующееся освещение и очиститель воздуха, кресла с автоматически изменяющимся контуром сиденья, бар на кнопочном управлении.
Мэри Торн скрылась в одной из спален и вскоре вышла оттуда уже в домашнем платье с высоким воротником.
— Итак, Блейн, каковы ваши планы?. — спросила она, присаживаясь на кушетку напротив Блейна.
— Я думал попросить у вас взаймы.
— Конечно.
— В таком случае, я думаю снять комнату в отеле и начать поиски работы.
— Это будет нелегко, но я знаю некоторых людей, они могли бы помочь вам.
— Нет, спасибо. Может, это звучит глупо, но я лучше поищу работу сам.
— Нет, это звучит не совсем глупо. Надеюсь, вам повезет. Как насчет обеда?
— Превосходно. Вы умеете готовить?
— Я поворачиваю циферблаты, — пояснила она. — Так, посмотрим. Не хотите ли марсианской еды?
— Нет, нет, спасибо. Марсианская еда приятна на вкус, но сыт от нее не будешь. Не найдется ли у вас бифштекса?
Мэри настроила автоповара, и он, отобрав в кладовке нужные продукты, распаковал их, очистил, вымыл и приготовил, как было заказано. Кроме того, он послал заказ в магазин, чтобы пополнить запасы.
Обед получился отличный, но Мэри, казалось, была несколько смущена. Она извинилась за полностью механизированный процесс приготовления пищи, ведь Блейн прибыл из эпохи, когда женщины сами открывали консервные банки и пробовали приготовляемые блюда. Но у них, видимо, было больше свободного времени.
К тому моменту, когда они допили кофе, солнце уже село.
— Большое спасибо, мисс Торн, — сказал Блейн. — Теперь, если бы вы одолжили мне денег, я смог бы отправиться в отель.
Она взглянула на него с нескрываемым изумлением.
— Ночью?!
— Да, я хочу найти комнату. Вы были очень добры, но я не хотел бы и в дальнейшем…
— Ничего страшного, можете оставаться здесь, — оборвала его Торн.
— Хорошо, — во рту у Блейна вдруг стало подозрительно сухо, а сердце забилось слишком быстро. Он понимал, что в ее предложении нет ничего личного, но его тело, похоже, отказывалось это понимать. Оно реагировало с надеждой и даже с ожиданием на слова антисептической мисс Торн.
Она показала ему его спальню и дала зеленую пижаму. Блейн закрыл за ней дверь, разделся и лег в постель. Свет погас, стоило лишь ему пожелать это вслух.
Немного позже, как и хотело его тело, в комнату вошла Мэри Торн. Она была в чем-то белом, воздушном…
Они лежали бок о бок и молчали. Мэри придвинулась ближе, и он положил руку ей под голову.
— Я думал, — проговорил Блейн, — мой тип вас совсем не привлекает.
— Не совсем так. Я говорила, что предпочитаю высоких худощавых мужчин.
— Я раньше был высоким и худощавым.
— Я так и думала.
Они снова замолчали. Блейну стало немного не по себе, в нем стало расти раздражение. Что все это значит? Он ей понравился? Или это просто обычай эпохи, вроде гостеприимства эскимосов?
— Мисс Торн, я подумал, что..
— Ох, помолчи же! — воскликнула она, внезапно поворачиваясь к нему. Глаза ее в полумраке комнаты казались огромными. — Неужели обо всем нужно спрашивать, Том?
Через некоторое время она добавила:
— В данных обстоятельствах, я думаю, ты можешь называть меня просто Мэри.
Утром Блейн принял душ, побрился, оделся. Когда они позавтракали, Мэри протянула ему небольшой конверт.
— Если понадобится, я могу одолжить тебе больше. Теперь насчет работы…
— Ты мне очень помогла, — перебил ее Блейн, — все остальное я хочу сделать сам.
— Хорошо. На конверте я написала свой адрес и номер телефона. Позвони, пожалуйста, как только найдешь комнату.
— Я позвоню, — пообещал Блейн, пристально глядя на нее. Он не находил даже намека на ту Мэри, что была с ним минувшей ночью. Но пока его вполне удовлетворяла нарочитость ее сдержанности.
В дверях она тронула его за рукав.
— Том, пожалуйста, будь осторожен. И позвони мне.
— Я позвоню, Мэри.
Он отправился, веселый и отдохнувший, в город, собираясь завоевать этот мир.
Глава вторая
Первой его мыслью было пройтись по конторам яхтовых конструкторских бюро. Но вскоре он отказался от этого, представив простого конструктора из 1806 года в конструкторском бюро 1958 года.
Никакой талант не помог бы такому посетителю, если бы его спросили о метацентрическом анализе привального бруса, о диаграммах обтекаемости, точках напряжений или о лучшем местоположении сонара и локатора. Какая компания согласится платить ему жалованье, пока он будет знакомиться с системами редукции, теплообмена и синтетическими парусами?
Возможно, он смог бы подучиться и овладеть технологией 2110 года, но этим он должен заниматься не в рабочее время.
Нет, сейчас ему придется взять любую работу.
Он подошел к газетному киоску и купил микрофильм свежего номера «Нью-Йорк Таймс» и устройство для чтения. Он быстро пропустил объявления о найме квалифицированных работников, где рассчитывать ему было практически не на что, и перешел к неквалифицированным.
«В автокафе требуется наладчик. Базовое знание робототехники».
«Чистильщик корпусов требуется на лайнер Мар-Колинга. Необходима положительная резус-реакция и укрепленная клаустрофобия».
«Требуется инвентаризатор для вредной работы. Должен иметь основные знания по дженклингу. Еда за счет работодателя».
Блейну стало ясно, что в 2110 году он не годится даже для неквалифицированного труда. Перевернув страницу, в разделе «Работа для подростков» он прочел:
«Требуется молодой человек, интересующийся сликтраговыми аппаратами. Хорошие перспективы. Должен иметь базовые знания по математике и навык работы с хутаануравнениями».
«Нужен молодой человек для работы продавца на Венере. Должен иметь базовые знания французского, немецкого, русского и греческого языков».
«Доставка журналов и газет. Эткол набирает мальчиков. Должны уметь водить шпреннинг, а также хорошо знать город».
Итак, он не годится даже в продавцы газет. Неужели в этом городе никто не копает ям и не разносит пакетов? Неужели роботы выполняют всю грубую работу? Неужели даже для того, чтобы толкать вагонетку, требуется докторская степень?
За ответом он обратился к первой странице, где начал читать новости дня.
«Ведется строительство нового космодрома в Оксе, Новоюжный Марс».
«Как предполагают, полтергейст виновен в нескольких пожарах в Чикаго. Ведутся попытки изгнания духа».
«Богатые залежи меди обнаружены в сигма-„д“ — секторе пояса астероидов».
«В Берлине усилили активность доппельгангеры».
«В Спенсере, Алабама, толпа линчевала и сожгла двух местных зомби. Зачинщики находятся под следствием».
«Ассоциация Атлантических морских пастухов начала очередную конференцию в Вальдорфе».
«Неудачная охота на вервольфа была проведена в Тироле, Австрия. Деревни в округе предупреждены о необходимости вести круглосуточное наблюдение за бестией».
«Берсеркер убил четырех жителей в нижней части Сан-Диего».
«Число жертв аварий геликоптеров достигло в этом году одного миллиона».
Блейн отложил газету с еще более тяжелым чувством. Призраки, доппельгангеры, вервольфы, полтергейсты. Ему не нравилось звучание этих древних слов, обозначавших сегодня повседневные явления. Он уже повстречался с зомби. Больше ему не хотелось сталкиваться с другими побочными явлениями Послежизни.
Он миновал район театров. Афиши объявляли о гладиаторских боях в «Мэдисон-сквер Гарден», плакаты рекламировали солидовизионные программы и сенсшоу. С грустью Блейну подумалось, что он тоже мог бы стать частью этой ослепительной страны сказок, если бы Рейли не изменил решения. Он мог бы оказаться на одной из этих афиш в качестве «Человека из Прошлого»…
Конечно же! Человек из Прошлого! Блейн внезапно осознал, насколько новое и необыкновенное несет он в себе качество. Корпорация «Рекс» спасла его лишь для того, чтобы эти качества использовать. Но они передумали. Тогда что же мешает ему самому использовать это? И к тому же что ему еще остается? Зрелищный бизнес остался его единственной возможностью.
Он поспешил к гигантскому зданию, где помещались конторы специальных учреждений, и обнаружил, что в списке их имеется целых шесть театральных агентств.
Он остановился на агентстве «Барнекс, Скофилд и Стайлз», сел в лифт, который доставил его на девятнадцатый этаж.
Он оказался в огромной приемной, стены которой украшали роскошные солидографии улыбающихся актрис. В дальнем конце комнаты симпатичная секретарша вопросительно взглянула на Блейна.
Блейн подошел к ее столу.
— Я хотел бы поговорить с кем-нибудь по поводу моего номера.
— Мне очень жаль, — сказала она, — но у вас нет вакансий.
— Это необыкновенный номер.
— Мне действительно очень жаль. Может быть, на следующей неделе.
— Послушайте, — настаивал Блейн, — у меня на самом деле необыкновенный номер. Понимаете, я из прошлого.
— Даже если бы вы были призраком Скотта Мерриваля, вакансий нет. Зайдите через неделю.
Блейн повернулся, чтобы уйти. Мимо него промчался коренастый мужчина, на бегу кивнув секретарше:
— Доброе утро, мисс Тэтчер.
— Доброе утро, мистер Барнекс.
Барнекс! Один из агентов! Блейн бросился за ним вдогонку и поймал за рукав.
— Мистер Барнекс, — проговорил он, — у меня номер…
— У всех номер, — устало отозвался Барнекс.
— Но это уникальный номер!
— У всех уникальный. Отпустите мой рукав. И загляните на той неделе.
— Я из прошлого! — воскликнул Блейн, вдруг почувствовав себя дураком.
Барнекс повернулся и уставился на него с таким видом, словно собирался вызвать полицию.
— Клянусь вам, это правда, — продолжал говорить Блейн. — У меня есть доказательства! Корпорация «Рекс» выхватила меня из прошлого. Спросите у них!
— «Рекс»? — переспросил Барнекс. — Ага, я что-то слышал об этой операции у Линды… Хмм… Зайдемте-ка ко мне в кабинет, мистер…
— Блейн, Том Блейн, — он вошел за Барнексом в тесную комнатку. — Вы думаете, я вам подойду?
— Возможно, — Барнекс подтолкнул Блейна к стулу. — Скажите, мистер Блейн, вы из какой эпохи?
— Из 1958 года. Я обладаю непосредственным знанием тридцатых, сороковых и пятидесятых годов. Некоторый специфический опыт у меня есть — играл в колледже. Одна моя знакомая актриса даже говорила, что у меня врожденный дар…
— 1958 год? Это в двадцатом веке?
— Да, да!
Агент покачал головой.
— Очень плохо. Вот если бы вы были шведом из шестого века или японцем из седьмого, я бы смог вам кое-что найти. Можно было бы еще набрать пару человек из первого века Римской империи и четвертого века англо-саксонского завоевания. Теперь, когда путешествия во времени стали вне закона, очень трудно кого-нибудь найти из разных веков. А из периода до нашей эры вообще никого нет.
— А как с двадцатым веком? — спросил Блейн.
— Все заполнено.
— Заполнено?
— Конечно. Бен Тернер из 1953 года получает все возможные роли.
— Понимаю, — сказал Блейн, медленно поднимаясь со стула. — И тем не менее спасибо, мистер Барнекс.
— Не за что. Жаль, что ничем не могу помочь. Но в таком близком периоде, как девятнадцатый и двадцатый века, нет ничего интересного… А почему бы вам не сходить к Тернеру? Маловероятно, но, может быть, ему нужен помощник или что-то в этом роде?
Он нацарапал адрес и протянул Блейну.
Оказавшись на улице, Блейн несколько секунд постоял, кляня свою несчастливую звезду. Единственное его уникальное качество было уже узурпировано неким Тернером из 1953-го! Нет, действительно, это просто несправедливо: забросить человека в будущее и забыть о нем.
Ему стало интересно, что же за человек этот Тернер. Что ж, скоро он это узнает. Даже если ему не нужен помощник, будет приятно поговорить с современником. К тому же Тернер здесь уже давно. Может, и подскажет какое-нибудь занятие для человека из двадцатого века в 2110 году.
Он помахал рукой пролетавшему коптер-такси, сел в машину и назвал адрес Тернера. Через пятнадцать минут он уже был на месте.
Дверь открыл полнощекий самоуверенного вида мужчина в халате.
— Вы фотограф? — спросил он. — Тогда вы пришли слишком рано.
Блейн покачал головой.
— Мистер Тернер, вы меня не знаете. Я из вашего столетия, из 1958 года.
— Вот как? — в голосе Тернера послышалось подозрение.
— Меня вытащила сюда корпорация «Рекс». Можете проверить.
— Ну, хорошо, чего же вы хотите?
— Я думал, может, вам нужен помощник или…
— Нет, нет, я не нуждаюсь в помощнике, — Тернер начал закрывать дверь.
— Я так и думал, — проговорил Блейн. — Вообще-то я пришел просто побеседовать с вами. В чужом веке чувствуешь себя довольно одиноко. Мне хотелось поговорить с кем-нибудь из родного столетия. Я думал, что вам, наверное, будет приятно.
— Мне?! О! — Тернер внезапно улыбнулся театральной улыбкой. — То есть поговорить о старом двадцатом, а? Я с удовольствием поболтаю с тобой, старый друг, но как-нибудь потом. Старый добрый Нью-Йорк, воздушная кукуруза, красотки в парке, роллер-каток на Рокфеллер-плаза… Как я по всему этому скучаю! Но понимаешь, друг, сейчас я немного занят…
— Конечно, — сказал Блейн, — как-нибудь в другой раз.
— Отлично! — Тернер улыбнулся еще шире. — Позвони моему секретарю, ладно, старик? Сам понимаешь, работа. На днях мы как-нибудь здорово поболтаем. Наверное, тебе не помешает пара лишних долларов…
Блейн покачал головой.
— Тогда пока, — с сердечной теплотой сказал Тернер, — и не забудь позвонить.
Блейн поспешил прочь. И так плохо, если у тебя отобрали уникальное качество, но еще хуже, если это сделал второсортный очковтиратель и хронологический самозванец, который и на сто лет не подходил к 1953-му. Роллер-каток на Рокфеллер-плаза! Даже без этой оплошности было видно, что все в этом человеке так и кричало о подделке.
Как печально, что Блейн, видимо, был единственным человеком в 2110 году, который смог бы уличить подмену.
В этот день Блейн приобрел смену белья и набор бритвенных принадлежностей. Затем он нашел комнату в дешевом отеле на Пятой авеню. Всю следующую неделю он искал работу.
Он обошел все рестораны, но оказалось, что люди-посудомойки канули в лету. В космопорте и речных доках всю тяжелую работу давно уже выполняли роботы. Один раз его временно взяли на должность контролера упаковки пакетов. Но затем отдел кадров фирмы, изучив его психопрофиль, индекс раздражительности и уровень внушаемости, отдал предпочтение коротышке с тупым взглядом, который обладал мало-мальскими знаниями по дизайну пакетов.
Блейн устало возвращался вечером в свой отель, когда вдруг в густой толпе мелькнуло знакомое лицо. Этого человека он узнал бы моментально и где угодно. Это был ладный рыжеволосый мужчина с курносым носом, слегка выдающимися вперед зубами и небольшим красным пятном на шее.
— Рей! — крикнул Блейн. — Рей Мелхилл! — он протиснулся сквозь толпу и схватил мужчину за рукав. — Рей, как тебе удалось вырваться?
Мужчина высвободил рукав и оправил пиджак.
— Я не Мелхилл, — сказал он.
— Как?! Ты уверен?
— Конечно, — сказал тот и возобновил свой путь. Блейн загородил ему дорогу.
— Минутку. Вы выглядите точь-в-точь как он, вплоть до радиоактивного ожога. Вы уверены, что вы не Рей Мелхилл, механик-контролер с космолета «Бремен»?
— Совершенно уверен, — холодно ответил человек. — Вы меня с кем-то спутали.
Человек снова попытался уйти. Блейн бросился за ним, схватил за плечо и рывком развернул его к себе.
— Ах ты, грязный ворюга! Купил себе тело, подонок? — проревел он, замахиваясь кулаком.
Удар отбросил человека, который был так похож на Рея Мелхилла, к стене здания. Тело медленно сползло на тротуар. Блейн устремился к нему. Прохожие быстро кинулись во все стороны.
— Берсеркер! — крикнула женщина, и кто-то подхватил ее крик.
Краем глаза Блейн увидел полицейского в голубой форме, продиравшегося сквозь толпу.
Блейн быстро нырнул за угол, потом за другой, перешел на шаг и оглянулся: полицейских видно не было. Тогда он снова направился к своему отелю.
Это было тело Мелхилла, но занимал его уже другой. На этот раз ему не удалось выкрутиться. Его тело продали какому-нибудь старику, который носил ловкое тело Рея словно плохо сшитый костюм. Теперь он знал наверняка, что его друг умер. В молчании Блейн выпил за его память в баре рядом с гостиницей.
Когда он проходил мимо стола регистрации, его окликнул дежурный клерк:
— Блейн? Для вас письмо. Подождите минуту, — он скрылся в конторе.
Блейн ждал, раздумывая, от кого же он мог получить послание. От Мэри? Он пока не звонил ей и не собирался этого делать, прежде чем не найдет себе работу.
Клерк вернулся с полоской бумаги, где говорилось: «Томаса Блейна ждет сообщение. Спиритический коммутатор, 23-я улица, время от девяти до пяти».
— Не понимаю, кто мог меня здесь отыскать.
— У духов есть способы, — сказал клерк. — У меня был приятель, так покойная теща отыскала его после трехкратной смены фамилии, транспланта и полной трансформации внешности. Он прятался от нее в Абиссинии.
— Но у меня нет покойных тещ, — буркнул Блейн.
— Нет? Кто же тогда хочет с вами связаться?
— Завтра узнаю и сообщу вам.
Но клерк не уловил сарказма, так как уже открыл свой учебник по заочному обучению ремонту атомных двигателей.
Блейн отправился наверх, в свой номер.
Глава третья
Отдел Спиритического коммутатора на 23-й улице находился в сером каменном здании. Над входом были выбиты слова: «Посвящается свободной коммуникации тех, что живут на Земле, и тех, что живут вне ее».
Блейн вошел в здание и изучил схему помещений. Здесь имелись отделы Исходящих Посланий, Входящих Посланий, Переводы, Отдел Претензий, Просьб и Увещеваний. Он не совсем понимал, чем же занимается Спиритический коммутатор. Вместе со своим вызовом он подошел к справочной кабине.
— Это во Входящие Послания, — сказала ему седовласая служащая. — Прямо через холл, комната 32-А.
— Спасибо, — Блейн поколебался, потом сказал: — Можно задать вам вопрос?
— Конечно, — ответила женщина. — Что бы вы хотели спросить?
— Понимаете… Может, это глупый вопрос… Но что это за организация?
Женщина улыбнулась.
— Это не простой вопрос. В философском смысле Спиритический коммутатор можно назвать шагом к великому единению, попыткой преодолеть дуализм тела и духа, дать замену..
— Нет, — перебил Блейн, — в буквальном смысле.
— Ну, Спиритический коммутатор — это свободная от налогов, основанная на частные пожертвования организация, являющаяся переходным пунктом коммуникации между нашим миром и Пороговым Уровнем Послежизни. В некоторых случаях людям не нужна наша помощь, они могут общаться непосредственно со своими близкими. Но, как правило, требуется энергетическое усиление послания. Наш центр имеет соответствующую аппаратуру, которая делает слышимыми человеческому уху голоса покойных. Мы выполняем и другие услуги, например экзорсизм, передача увещеваний, претензий и так далее.
Она тепло улыбнулась Блейну.
— Я смогла что-нибудь прояснить для вас?
— Большое спасибо, — Блейн направился к комнате 32-А.
Это была небольшая комната с серыми стенами и громкоговорителем на стене. Блейн сел, ожидая, что будет дальше.
— Том Блейн, — послышался из динамика бестелесный голос.
— Что?! Кто это? — Блейн вскочил, бросаясь к двери.
— Том, как у тебя дела, дружище?
Блейн, уже взявшийся за ручку двери, узнал голос.
— Рей Мелхилл?!
— Точно! Я здесь, наверху, куда попадают после смерти эти толстосумы. Неплохо, а?
— Это еще слабо сказано! Но, Рэй, каким образом? Я думал, у тебя нет послежизненной страховки.
— У меня ее и не было. Сейчас я все расскажу. Они пришли за мной примерно через час после тебя.
Я так здорово разозлился, что когда меня усыпили и стерли сознание, то я так и умер злой.
— Что ты чувствовал в тот момент? — спросил Блейн.
— Это было как взрыв. Я распался на тысячу кусочков, стал больше, чем Галактика, потом эти кусочки рвались на еще меньшие, и каждый из них был я.
— И что было дальше?
— Не знаю. Наверное, помогло, что я был такой злой. Я растянулся до предела, дальше некуда, и сжался обратно. С некоторыми это бывает. Я ведь тебе говорил, что несколько человек из миллиона выживают после смерти без специальной подготовки. Я и оказался таким счастливчиком.
— Думаю, ты уже сам обо всем знаешь, — сказал Блейн. — Я пытался помочь тебе, но опоздал — тебя уже продали.
— Знаю, но все равно спасибо, Том. А хорошо ты врезал тому паразиту, который носит мое тело.
— Ты видел?
— А как же! Я не зевал. Кстати, мне понравилась эта твоя Мэри. Симпатичная малютка.
— Спасибо, Рей. Как оно там, в Послежизни?
— Не знаю.
— Не знаешь?
— Так я еще не попал в Послежизнь, Том, я на Пороге. Это предварительная стадия, вроде как мост между Землей и Послежизнью. Это трудно описать. Что-то вроде серого пространства, с одной стороны — Земля, с другой — Послежизнь.
— А почему ты не переходишь? — спросил Блейн.
Пока не спешу. Тут одностороннее движение.
Если ты перейдешь в Послежизнь, назад уже не вернешься. Связи с Землей больше не будет.
Блейн минуту обдумывал его слова, потом спросил:
— Когда ты думаешь перейти, Рей?
— Точно не знаю. Я решил пока остаться на Пороге и посмотреть, как будут идти дела.
— У меня, ты хочешь сказать?
— Ну…
— Спасибо тебе большое, Рей, но не делай этого. Переходи в Послежизнь. Я сам о себе позабочусь.
— Конечно, — сказал Мелхилл, — но думаю, что немного погожу. Ведь ты тоже поступил бы так, верно? Поэтому не спорь. Теперь слушай, ты попал в неприятную историю.
Блейн кивнул;
— Ты имеешь в виду зомби?
— О нем я ничего не знаю, Том, ни кто он, ни что он хочет от тебя. Но хорошего здесь мало, и тебе лучше держаться от него подальше, если он вдруг все вспомнит. Но я имел в виду не это.
— Как?! Это еще не все?
— Боюсь, что да. За тобой, Том, охотится призрак.
Несмотря ни на что, Блейн рассмеялся.
— Что тут смешного? — с негодованием спросил Мелхилл. — Ты думаешь, это шуточки?
— Думаю, что нет, но так ли уж это серьезно?
— Боже, да ты полный невежда! Ты что-нибудь знаешь о призраках?
— Расскажи.
— Так вот, у человека, который умер, есть три возможности. Первая — сознание может раствориться, распасться. И это конец. Вторая — сознание переживает травму смерти, и человек оказывается в Послежизни, на Пороге, становится духом. Эти два варианта тебе известны.
— Продолжай, — попросил Блейн.
— Третий вариант таков: его сознание повреждено травмой, но до конца не уничтожено. Он все-таки пробирается на Порог. Но напряжение для него слишком велико, он теряет разум. И вот это, мой друг, и есть призрак.
— Гм, значит, призрак — это сознание, потерявшее разум в результате травмы смерти?
— Верно. Он безумен и начинает охоту.
— Но почему?
— Призраки охотятся, потому что их заполняет извращенная ненависть, злоба, страх и боль. Они не уходят в Послежизнь, они стараются проводить как можно больше времени на Земле, стремятся напугать человека, ранить его, свести с утла. Охота — это самое античеловеческое деяние, само безумие. Понимаешь, Том? С первых дней человечества существовали призраки, но их число было невелико. Лишь некоторым из миллионов удавалось пережить смерть, и лишь малый процент выживших терял разум в процессе перехода, превращаясь в призраков.
Но эти немногочисленные представители рода призраков оказали колоссальное влияние на человечество, которое всегда со страхом и благоговением относилось к смерти, напуганное холодным бесстрастием трупа, потрясенное потусторонним юмором улыбки скелета. Веками создававшийся образ смерти казался полным бесконечного смысла, ее угрожающий палец указывал в небеса — в царство духов. Поэтому каждый призрак вызывал слухи и страсти, соответствующие тысяче. В призраков превращались болотные огни, шорох портьер, огни Святого Эльма, большеглазые совы, скребущиеся за стенами крысы. Фольклор развивался, создав ведьму с колдуном, демонов и дьяволов, суккубов и вампиров, инкубов и вервольфов.
Первые исследователи бесстрашно вторглись в этот лабиринт, пытаясь выяснить правду о сверхъестественных явлениях. Были разоблачены многочисленные надувательства, галлюцинации и просто ошибки восприятия. Но были выявлены и действительно необъяснимые явления, не имевшие статистического оправдания.
Все традиции фольклора пошли прахом. Статистически призраки не существовали. Но при всем этом существовало еще неуловимое нечто, которое отказывалось втискиваться в рамки классификации. Факт существования этого нечто игнорировался веками. Наконец развитие научной мысли догнало фольклор, включило в класс строгих научных фактов и придало ему респектабельность.
После открытия Послежизни стало ясно, что иррациональность призраков объясняется существованием безумных созданий в той туманной области между Землей и Послежизнью. Виды потустороннего безумия могли быть классифицированы подобно видам безумия у людей. Тут имелись и меланхолики, безутешно странствующие меж картин их великой страсти; шепчущие гиброфеники с их веселой чепухой; идиоты и имбецилы, принимавшие обличье маленьких детей; шизофреники, представлявшие себя животными; прототипы вампиров и Страшного суда; оборотни-волки, оборотни-лисицы и оборотни-собаки.
Имелись и обуреваемые тягой к разрушению полтергейсты и даже напыщенные параноидальные типы, мнившие себя Люциферами, Вельзевулами, Израэлями и Азазеллами, Духами Рождества, Фуриями, Божественным Провидением и даже самой Смертью.
Охота проистекала из болезни сознания призраков. Они рыдали на старых сторожевых башнях, смешивались с туманом вокруг виселиц, бормотали чепуху на сеансах спиритизма. Они пели, танцевали, плакали к удовольствию доверчивых, пока не появились научные исследования со своими холодными, трезвыми вопросами. Тогда призраки в страхе отступили в область Порога, опасаясь за свои иллюзии.
— Вот, значит, как все было, — закончил Мелхилл, — остальное ты и сам себе представляешь. С тех пор, как появилась корпорация «Мир иной», куда больше людей выживает после смерти. И, соответственно, большее число сходит с ума при переходе.
— Что автоматически увеличивает число призраков, — добавил Блейн.
— Верно. И один из них взял тебя на прицел, — голос Мелхилла звучал все тише. — Поэтому берегись, Том… Мне уже пора.
— Какого рода этот призрак? — спросил Блейн. — Чей он? Почему ты уходишь?
— Пребывание на Земле требует уймы энергии, — почти прошептал Мелхилл, — я уже на пределе… Надо перезарядиться. Ты меня еще слышишь?
— Да, продолжай!
— Я не знаю, где он появится, и я не знаю, чей он призрак. Я спрашивал, но он не сказал… Будь наготове…
— Я понял! — Блейн прижался ухом к динамику. — Рей, я могу еще с тобой поговорить?
— Наверное, — Мелхилла было чуть слышно. — Том, я знаю, ты ищешь работу. Зайди к Эду Франчеллу, 323, Вест, 19-я улица. Работа грязная, но платят хорошо. И гляди в оба…
— Рей! — крикнул Блейн. — Какой это призрак?!
Ответа не было. Он был один в серой комнате.
Номер 323 по 19-й улице оказался ветхим серым зданием недалеко от доков. Блейн взобрался по лестнице и нажал кнопку звонка на двери с табличкой «Эдвард Дж. Франчелл, предприниматель».
Дверь открыл крупный лысеющий мужчина в рубашке и без пиджака.
— Мистер Франчелл? — спросил Блейн.
— Да, это я, — ответил мужчина с решительной веселой улыбкой. — Прошу вас, сэр.
Он провел Блейна в комнату, где остро пахло вареной капустой. Передняя половина помещения была обставлена как кабинет — со столом, полным бумаг, пыльным шкафом-картотекой и несколькими жесткими стульями. В глубине виднелась довольно мрачная гостиная. Где-то в недрах квартиры ревел солидовизор.
— Прошу прощения за беспорядок, — сказал Франчелл, усаживая Блейна на стул. — Все никак не выберу время перебраться в новый офис поближе к центру. Просто завалили заказами… Итак, сэр, чем могу быть полезным?
— Я ищу работу, — сказал Блейн.
— Проклятье! Я думал, вы клиент, — он повернулся в сторону ревущего солидовизора и заорал: — Алиса! Выключи эту адскую машину! — Он подождал, пока сила звука немного уменьшилась, затем вновь повернулся к Блейну. — Дружище, если дела вскорости не поправятся, мне придется самому вернуться в кабину самоубийц у Кони. Работу, значит, ищешь?
— Да. Рей Мелхилл посоветовал спросить у вас.
Франчелл оживился.
— А как дела у Рея?
— Он умер.
— Ай, ай, ай! Хороший был парень. Немного, правда, сорвиголова. Он работал у меня пару раз, когда пилоты бастовали. Не желаете выпить?
Блейн кивнул. Франчелл подошел к шкафу-картотеке и вытащил бутылку пшеничного виски. На этикетке было написано «Селенитка». Он отыскал два небольших стаканчика и наполнил их с шиком опытного человека.
— За покойного Рея, — сказал он. — Наверное, его «упаковали»?
— «Упаковали» и «доставили». Я только что говорил с ним через Спиритический коммутатор.
— Ага, так ему удалось пробраться на Порог! — с восхищением заметил Франчелл. — Дружище, чтобы и нам так везло! Значит, тебе нужна работа? Так, возможно, я смогу помочь, Ну-ка встань!
Он обошел вокруг Блейна, потрогал бицепсы. Потом остановился, кивнул сам себе, опустил глаза и вдруг стремительно ударил Блейна в лицо. Правая рука мгновенно взлетела в воздух, парируя удар.
— Хорошее сложение, отличные рефлексы, — одобрил Франчелл. — Думаю, ты подойдешь. С оружием обращаться умеешь?
— Не очень, — признался Блейн. — Только со… старинными видами. Винчестер, кольт…
— Серьезно? — спросил Франчелл. — Ты знаешь, я всегда испытывал страсть к пулевому оружию. Но на охоте запрещено как пулевое, так и лучевое. Что ты еще знаешь?
— Могу работать штыком, — сказал Блейн, представив, как хохотал бы его сержант-инструктор, услышав такую похвальбу.
— Умеешь?! Выпады, парирования и все такое? А я-то считал, что искусство штыкового боя совсем забыто. Ты — первый за пятнадцать лет. Парень, считай, что тебя приняли.
Франчелл склонился над столом, нацарапал на листке адрес и протянул его Блейну.
— Приходи завтра по этому адресу на инструктаж. Ты получишь обычную для охотника плату — двести долларов плюс пятьдесят долларов за каждый рабочий день. Свое оружие есть?.. Ладно, я подберу тебе винтовку, но ее стоимость будет вычтена из твоей платы. А я получаю десять процентов с общей суммы, согласен?
— Ладно. Вы не могли бы объяснить поподробнее, что это за охота?
— Нечего тут объяснять. Обыкновенная охота, но держи язык за зубами. Я не уверен, разрешено ли это еще законом. Хоть бы Конгресс навел наконец порядок с этим актом о самоубийстве и разрешенном убийстве, а то полная неразбериха.
— Конечно, — согласился Блейн.
— Юридическую сторону вам, вероятно, объяснят на инструктаже. Там будут и остальные охотники, и жертва расскажет вам все, что нужно. Передай от меня привет Рею, если будешь еще с ним говорить, скажи, что мне жаль, что его «упаковали».
— Я передам, — Блейн решил не задавать лишних вопросов, опасаясь, что его невежество будет стоить ему работы. Что бы это ни была за охота, его тело и он сам наверняка справятся с ней. А работа — любая работа — сейчас была ему необходима для самоутверждения, а также и для похудевшего бумажника.
Он поблагодарил Франчелла и ушел.
Вечером он заказал себе дорогой ужин, потом купил несколько журналов. Сознание, что он нашел работу, поднимало настроение. Наконец-то он найдет себе место в этом веке.
Радость его несколько омрачилась, когда он мельком взглянул на стоявшего неподалеку от отеля мужчину. Тот смотрел на Блейна. У него было белое лицо и безмятежные глаза Будды. Одежда висела на нем, как на огородном пугале.
Это был зомби.
Блейн поспешил скрыться в отеле. В конце концов никому не возбраняется смотреть, даже зомби.
И тем не менее до самого утра его мучали кошмары.
Ранним утром на следующий день Блейн отправился на 42-ю авеню к автобусной остановке, чтобы не опоздать на инструктаж. Пока он ждал, на противоположной стороне улицы возник какой-то шум.
Прямо посреди заполненного людьми тротуара остановился человек. Он бессмысленно смеялся. Люди начали сторониться его. На вид ему было лет пятьдесят, носил он твидовый солидный пиджак, очки и был немного полноват. Он нес небольшой портфель и выглядел в точности, как десять миллионов других деловых людей.
Внезапно он перестал смеяться, раскрыл на портфеле «молнию» и вытащил два длинных изогнутых кинжала. Портфель полетел в сторону, туда же последовали очки.
— Берсеркер! — закричал кто-то.
Сверкая кинжалами, мужчина бросился на прохожих. Послышались вопли ужаса, толпа расступалась перед ним.
— Берсеркер! Берсеркер!
— Позовите полицию!
— Берегись!
Кто-то уже упал на тротуар, зажимая рукой рану на плече и ругаясь. Лицо берсеркера стало красным, изо рта брызгала слюна. Он глубоко внедрился в толпу, и люди сбивали друг друга с ног, пытаясь убежать от него. Взвизгнула женщина, рассыпая свои пакеты.
Берсеркер взмахнул кинжалом, но не попал в нее и бросился дальше.
Появились шесть или восемь полицейских в голубой форме, в руках у них блеснуло оружие.
— Всем лечь! — закричал один из них. — Всем на землю!
Движение остановилось. Люди на той стороне улицы, где бесчинствовал берсеркер, упали на тротуар. Там, где стоял Блейн, люди тоже опустились на землю.
Девочка лет двенадцати, с веснушками, потянула Блейна вниз.
— Мистер, ложитесь, сейчас будут стрелять.
Блейн опустился на тротуар рядом с ней. Берсеркер развернулся и теперь, размахивая кинжалами, мчался на полицейских.
Три полисмена выстрелили одновременно. Их пистолеты выбросили бледно-желтоватые лучи, вспыхнувшие красным, когда они вошли в тело берсеркера. Тот закричал, одежда на нем задымилась. Рядом, шумя винтами, приземлился коптер скорой помощи.
Берсеркер попытался убежать. Луч ударил его прямо в спину. Он швырнул свои кинжалы в полицейских и рухнул на тротуар.
В коптер погрузили берсеркера и получивших ранения прохожих. Полицейские начали разгонять образовавшуюся толпу.
— Ладно, ребята, расходитесь, все кончилось! Расходитесь!
Толпа начала рассасываться. Блейн поднялся на ноги и отряхнулся.
— Что это было? — спросил он.
— Вот глупый, это же берсеркер, — сказала девочка с веснушками, — ты что, не видел?
— Видел. И много здесь таких?
Она гордо кивнула.
— В Нью-Йорке берсеркеров больше, чем в любом другом городе мира, кроме Манилы. Там их называют амоками. У нас их появляется примерно пятьсот в год.
— Больше, — вмешался прохожий, — наверное, семьсот или восемьсот, но этот был совсем вялый.
Вокруг Блейна и девочки собралась небольшая толпа. Они обсуждали нападение берсеркера так же, как в родном веке Блейна обсуждали бы автомобильную катастрофу.
— Скольких он успел?
— Думаю, человек пять, но ни одного не убил.
— Да, времена не те, — сказала старушка, — вот когда я была маленькой, так их было просто не остановить. Вот это были берсеркеры!
— Этот выбрал неудачное место, — сказала девочка с веснушками, — на 42-й полно «голубых рубашек».
К ним подошел здоровенный полицейский.
— Ладно, ребята, потеха кончилась, расходитесь.
Блейн сел в автобус. Почему, думал он, пятьсот или даже больше человек каждый год в этом городе становятся берсеркерами? Нервное напряжение? Безумная форма индивидуализма?
Это, как и прочие вещи, ему еще придется выяснить в мире 2110 года.
Глава четвертая
Указанный адрес привел его в фешенебельную квартиру в небоскребе на Парк-авеню. Лакей провел его в просторную комнату, где длинным рядом стояли стулья. На них сидела дюжина громкоголосых, крепких, бывалого вида мужчин, небрежно одетых и слегка стесненно чувствующих себя в столь роскошном окружении. Большинство из них знали друг друга.
— Эй, Отто, опять решил поохотиться?
— Ага, деньжата кончились.
— Я знал, что ты вернешься, старый пес! Привет, Тим!
— Привет, Бьерн, это моя последняя охота.
— Ну да, до следующего раза, значит.
— Нет, я серьезно. Покупаю глубоководную ферму в Северо-Атлантической впадине. Мне нужен последний взнос.
— Пропьешь ты этот свой взнос.
— Нет, на этот раз все.
— Эй, Тезей, как твоя ударная рука?
— Неплохо, Чико, а у тебя?
— Ничего, малыш.
— А вот и Сэмми Джоунс, он, как всегда, последний.
— Но ведь я не опоздал?
— На десять минут. А где твой напарник?
— Слиго? Помер. На охоте на Астуриаса.
— Сурово. Страховка была?
— Вряд ли.
В комнату вошел мужчина и объявил:
— Джентльмены! Прошу внимания.
Он вышел на середину комнаты и, уперев руки в бока, остановился перед шеренгой охотников. Это был мускулистый человек среднего роста в брюках для верховой езды и рубашке с открытым воротом. У него были маленькие, тщательно подстриженные усики и холодные голубые глаза, смотревшие с загорелого лица Несколько секунд он рассматривал охотников, которые покашливали и переминались с ноги на ногу. Наконец он сказал:
— Доброе утро, джентльмены. Я — Чарльз Халл, ваш работодатель и Жертва. — Он подарил им холодную улыбку. — Сначала касательно легальности нашего предприятия. В последнее время возникла некоторая неопределенность. Мой адвокат тщательно ознакомился с вопросом и сейчас даст пояснения. Мистер Джонсон, прошу.
Невысокий, нервного вида человек вошел в комнату, поправил очки и прокашлялся.
— Да, мистер Халл. Джентльмены, что касается статуса охоты. В соответствии с пересмотром Акта о Самоубийстве от 2102 года, каждый человек, имеющий послежизненную страховку, имеет право выбирать для себя любой способ смерти, любое время и место, исключая чрезмерно жестокие и неестественные способы. Причина законности этого «права на смерть» очевидна: суд не рассматривает физическую смерть тела как таковую, поскольку она не влечет гибели сознания. Поэтому смерть тела в глазах закона имеет не больше значения, чем заноза в пальце. Тело, в соответствии с последним вердиктом Высшего Суда, рассматривается как придаток сознания, которое имеет право по своему усмотрению освободиться от него.
Во время объяснения Халл прохаживался по комнате быстрыми кошачьими шагами. Потом он остановился и сказал:
— Благодарю вас, мистер Джонсон. Таким образом, вопрос о моем праве на самоубийство сомнений не вызывает. Нет ничего противозаконного и в том, что я выбираю одного или нескольких лиц в качестве помощников, дабы они исполнили это право вместо мена И ваши действия, таким образом, рассматриваются как законные в соответствии с параграфом о Разрешенном Самоубийстве из Акта о Самоубийстве. Все хорошо и прекрасно. Единственное сомнение вызывает последнее дополнение к этому Акту.
Он кивнул Джонсону.
— В дополнении говорится: «Человек имеет право избрать для себя смерть в любое время, в любом месте и осуществить ее любым способом, если таковая не причиняет физического ущерба посторонним».
— Вот в чем вся загвоздка, — сказал Халл. — Итак, охота является законным вариантом самоубийства. Время и место установлены. Вы, охотники, преследуете меня, Жертву, а я убегаю. Вы ловите меня, убиваете. Отлично! За исключением…
Он повернулся к юристу.
— Мистер Джонсон, вы можете выйти, я не хочу вас ввязывать.
Когда адвокат вышел, Халл продолжил:
— За исключением того, что я буду вооружен и попытаюсь убить кого-нибудь из вас. Или всех вас. И это противозаконно. — Халл изящно опустился в кресло. — Преступление, конечно, совершаю я. Я нанял вас, чтобы вы меня убили. Вы даже понятия не Имели, что я попытаюсь защищаться. Все это фикция, конечно, но она спасет вас от соучастия в преступлении. Если я буду застигнут в тот момент, когда буду убивать одного из вас, то я понесу суровое наказание. Но, надеюсь, меня не застигнут. Один из вас убьет меня, и я окажусь вне досягаемости человеческих законов. Если мне так уж не повезет и я убью вас всех, тогда я совершу самоубийство старомодным способом — с помощью яда. Но это будет для меня большим разочарованием. Надеюсь, вы этого не допустите. Есть вопросы?
Охотники стали тихонько переговариваться между собой.
— Экий разговорчивый, паразит.
— Забудь, все Жертвы так говорят.
— Думает, что лучше нас, болтливая рожа.
— Посмотрим, как он запоет на кончике лезвия.
Халл холодно усмехнулся.
— Отлично, думаю, ситуация вам ясна. Теперь пусть каждый назовет свое оружие.
— Булава.
— Сеть и трезубец.
— Копье.
— Боло.
— Ятаган.
— Винтовка со штыком, — сказал Блейн, когда подошла его очередь.
— Меч.
— Алебарда.
— Сабля.
— Благодарю вас, джентльмены, — сказал Халл. — Я буду вооружен рапирой и, естественно, без лат. Мы встретимся в воскресенье на рассвете, в моем поместье. Дворецкий каждому вручит указание, как туда добраться Пусть боец со штыком останется, все остальные свободны, до свидания.
Когда охотники покинули комнату. Халл сказал:
— Штык — необычное оружие. Где вы научились им владеть?
Блейн поколебался, потом сказал:
— В армии, с 1943 по 1945 год.
— Вы из прошлого?
Блейн кивнул.
— Интересно, — заметил Халл без особой заинтересованности. — Тогда, как мне кажется, это ваша первая охота.
— Да.
— Я вижу, вы неглупый человек, и думаю, у вас были причины избрать такое небезопасное занятие, к тому же не очень уважаемое.
— Мне нужны деньги, — сказал Блейн, — я не смог найти другой работы.
— Естественно, — согласился Халл с таким видом, словно знал все с самого начала. — И вы решили пойти в охотники. Но, уверяю вас, это не простое занятие, да и охотиться на такого зверя, как человек, может, слава Богу, не каждый. Требуется особое умение, и далеко не последнее из них — умение убивать. Вы считаете, что обладаете таким талантом?
— Наверное, — сказал Блейн, хотя на самом деле не задумывался над этим вопросом.
— Интересно, — проговорил Халл, — несмотря на вашу воинственную внешность, вы не производите подобного впечатления. А вдруг окажется, что вы не в состоянии убить меня? Вдруг вас в самый решительный момент охватит сомнение?
— Посмотрим, — сказал Блейн.
Халл кивнул.
— Я тоже так думаю. Возможно, в глубине вас тлеет искра убийцы. Это сомнение прибавит нашей игре остроты. Хотя может оказаться, что у вас не будет времени ею насладиться.
— Это моя забота, — Блейну этот элегантный и многословный наниматель уже страшно надоел. — Можно задать вопрос?
— Я весь к вашим услугам.
— Благодарю. Почему вы решили умереть?
Халл уставился на него, потом взорвался смехом.
— Теперь я действительно вижу, что вы из прошлого. Ну и вопрос!
— Вы можете на него ответить?
— Конечно. — Халл откинулся на спинку кресла, глаза его приняли задумчивое выражение. — Мне сорок три года, и жизнь для меня пуста. У меня есть состояние, и я не привык себе ни в чем отказывать. Я экспериментировал, смеялся, любил, ненавидел — я уже сыт всем. Я испробовал все, что могла мне предложить Земля. В дни молодости наша зеленая планета представлялась мне некой сокровищницей, полной неисчерпаемых в своем разнообразии наслаждений. И вот теперь, к моей печали, я стал свидетелем конца новизны ощущений. Я вижу теперь, с каким самодовольством буржуа наша жирненькая Земля обращается вокруг безвкусно яркого светила. И сокровищница земных радостей теперь напоминает мне пустую детскую коробку из-под игрушек.
Халл взглянул на Блейна, чтобы проверить, какой эффект произвели его слова, потом продолжил:
— Скука простирается передо мною, словно бесконечная безводная равнина. Я хочу испытать последнее великое приключение этого мира — Смерть. Я пройду в эти врата Послежизни! Вы понимаете меня?
— Конечно, — проговорил Блейн, которого позерство Халла несколько раздражало, но вместе с тем и производило некоторое впечатление. — Но к чему спешить? Возможно, в жизни найдутся еще приятные вещи? А смерть назад уже не вернешь. К чему торопить ее?
— Вот слова истинного оптимиста двадцатого века, — со смехом проговорил Халл. — В ваши дни действительно приходилось считать, что жизнь — это все. Что же вам еще оставалось? Кто из вас действительно верил в Послежизнь?
— Это не меняет сущности вопроса, — возразил Блейн, ненавидя ту рациональную, осторожную позицию, которую ему пришлось занять.
— Наоборот! Перспективы жизни и смерти в наши дни изменились. Вместо прозаического совета Лонгфелло мы следуем наставлению Ницше — умрите в нужное время. Разумные люди не цепляются за возможность жить, словно утопающие за обломок шлюпки. Они знают, что жизнь тела — это лишь малая доля человеческого существования. Почему бы в таком случае не ускорить конец телесной фазы? Только трусы, глупцы и тупицы цепляются за каждую секунду человеческого существования на Земле…
— И те невезучие, — добавил Блейн, — которым не по карману страховка корпорации «Мир иной».
— Состояние и общественное положение имеют свои преимущества, — сказал Халл с усмешкой, — и налагают свои обязанности. Одна из них — необходимость умереть в нужное время, пока ты не стал помехой своим собратьям и ужасом для себя самого. Но свершение смерти — это не привилегия отдельного класса или образа воспитания. Это благородная обязанность каждого человека, его рыцарский долг. И каким образом он проявит себя в этом деле — такова и будет его ценность как человека.
Голубые глаза Халла сверкали.
— Я не намерен встречать это решающее событие в мягкой постели. Я предпочитаю смерть в бою!
Блейн не смог удержаться и кивнул, вспомнив свою автомобильную аварию. Авария! Каким странным, благородным и мрачным казался выбор Халла. Претенциозно, конечно, но сама жизнь в этой бесконечной, мертвой материи — уже претенциозность. Халл напомнил ему древнего японского самурая, спокойно нагибающегося, чтобы совершить церемонию харакири. Но это был пассивный восточный обычай, а Халл избрал чисто западный способ смерти — жестокий, деятельный, ликующий в своем конце.
С одной стороны, это восхитительно, с другой — глупо до раздражения.
— Я лично ничего не имею против вас, — сказал Блейн, — и против любого другого человека, выбирающего себе способ умереть. Но те охотники, что погибнут в бою с вами, — они-то ведь еще не готовы умереть, и Послежизнь им не светит.
Халл пожал плечами.
— Они сами выбрали себе этот опасный образ жизни. Итак, Блейн, вы передумали?
— Нет.
— Тогда до встречи в воскресенье.
Блейн направился к двери, где взял у дворецкого листок с указаниями, и, уже уходя, повернулся к Халлу.
— Кажется, вы упустили одну вероятность.
— Какую именно? — спросил Халл.
— Раньше, я думаю, вы не могли прийти к этой мысли. А вдруг все это — научно обоснованная послежизнь, голоса мертвых, призраки — все это гигантская мистификация, обман в целях наживы, устроенный корпорацией «Мир иной»?
Халл застыл на месте. Когда он заговорил, в его голове чувствовалась злость.
— Это невозможно. Только абсолютно невежественному человеку могла прийти в голову такая мысль.
— Возможно, — согласился Блейн, — но представьте, в каких дураках вы окажетесь, если дело обстоит именно так! До свидания, мистер Халл.
Он ушел, радуясь, что хоть на минуту испортил настроение этому лощеному демагогу; одновременно он ощущал печаль от того, что его собственная смерть была такой обыкновенной, рядовой, скучной.
Глава пятая
На следующий день Блейн отправился в контору Франчелла, где получил винтовку, штык, охотничью форму и рюкзак. Ему выдали половину платы авансом за вычетом десяти процентов комиссионных, стоимости винтовки и снаряжения Деньги были весьма кстати, так как к этому моменту у Блейна оставалось всего три доллара с мелочью.
Он зашел в Спиритический коммутатор, но от Мелхилла не было никаких сообщений. Блейн вернулся в свой номер и до вечера упражнялся в выпадах и отражениях.
Вечером он обнаружил, что мысль о предстоящей охоте вовсе не тешит его, а вызывает тревогу и напряжение. Он отправился в небольшой коктейль-бар, обставленный в стиле XX века Здесь была настоящая стойка из темного дерева, расставлены деревянные стулья, сделаны кабины, медные поручни, на полу посыпаны опилки.
Он проскользнул в одну из кабинок и заказал пиво. Мягко помаргивали неоновые светильники, подлинный антикварный музыкальный автомат наигрывал сентиментальную мелодию Глена Миллера и Бенни Гудмэна. Блейн сидел, ссутулившись, над кружкой пива, задавая себе вопрос, где он и что он.
Неужели это он действительно взялся за работу охотника, убийцы? Что же случилось с Томасом Блейном, бывшим конструктором яхт, любителем стереозаписей классической музыки, читателем хороших книг? Что случилось с этим тихим, ироничным, совсем не агрессивным человеком? Нет, тот человек никогда не взялся бы за ремесло убийцы!
Не взялся бы?!
Блейн потер виски и сказал себе, что он просто спит с открытыми глазами. Истина была простой: он погиб по независящим от него обстоятельствам и был возрожден в будущем. Здесь он оказался пригодным лишь для работы охотника Что и следовало доказать.
Но это разумное объяснение не удовлетворило его. А времени искать хитро ускользающую правду не было. Он больше не был отстраненным наблюдателем жизни в 2110 году. Он стал актером, а не зрителем, и он должен теперь играть. В необходимости действовать крылась особая прелесть, она рождала собственную минутную правду. Тормоза были выключены, и машина Блейна неслась по крутому склону горы Жизни. Быть может, сейчас еще есть последний момент, когда он может еще подумать, сделать выбор…
Но было поздно. Какой-то человек скользнул на стул напротив Блейна, будто тень. На Блейна смотрело белое и бесстрастное лицо зомби.
— Добрый вечер, — сказал зомби.
— Добрый вечер, — спокойно отозвался Блейн. — Хотите выпить?
— Нет, спасибо, — мой организм плохо переносит стимуляцию.
— Жаль, — сказал Блейн.
Зомби пожал плечами.
— У меня уже есть имя. Я решил называть себя Смит, пока не вспомню настоящего. Вам нравится?
— Хорошее имя.
— Спасибо. Я ходил к врачу, — сообщил Смит, — он сказал, что тело у меня совсем плохое. Нет жизненной энергии, нет сопротивляемости.
— И ничем нельзя помочь?
Смит покачал головой.
— Это уже не тело, это уже зомби. Я занял его слишком поздно. Доктор говорит, у меня осталось несколько месяцев, не больше.
— Это очень плохо, — сказал Блейн, чувствуя, как к горлу подступает тошнота, стоило ему лишь взглянуть на зловещее, с неподвижными чертами и серо-свинцовой кожей лицо Смита и его внимательные глаза Будды.
Смит выглядел ужасно неестественно в своей грубой рабочей одежде. Он недавно побрился, и от него сильно пахло лосьоном. Но в нем произошли перемены. Блейн заметил, что ранее мягкая кожа стала сухой, появились морщины вокруг глаз, носа, складки на лбу. И, как показалось Блейну, к резкому запаху лосьона примешивался едва уловимый запах тления.
— Чего ты хочешь от меня? — спросил Блейн.
— Не знаю.
— Тогда оставь меня в покое.
— Не могу, — виновато сказал зомби.
— Ты хочешь меня убить? — во рту у Блейна стало сухо.
— Не знаю! Не могу вспомнить! Но я скоро вспомню, Блейн, я обещаю!
— Оставь меня в покое! — мускулы Блейна напряглись.
— Не могу, — сказал Смит, — разве ты не понимаешь? Я никого не знаю, кроме тебя! В буквальном смысле никого! Я не знаю этого мира, я не знаю ни одного человека. Ты — моя единственная зацепка, единственный смысл моего существования.
— Замолчи!
— Но это так. Ты думаешь, мне нравится таскать эту развалину по улицам? К чему мне жизнь без надежды на будущее? Смерть и то лучше. Жизнь — это вонючая разлагающаяся плоть, а смерть — это чистый дух! Я мечтал о ней! Одно меня останавливает — это ты, Блейн!
— Уйди отсюда, — горло Блейну сдавил приступ тошноты.
— Ты — солнце, звезды, моя Земля, моя жизнь, мои друзья, любимая, убийцы, отец, муж…
Кулак Блейна ударил Смита в скулу. Зомби отбросило к стенке кабины. Выражение его лица не изменилось, но на серой коже появился большой багровый кровоподтек.
— Один — ноль, — пробормотал Смит.
Рука Блейна, занесенная для второго удара, опустилась.
Смит встал на ноги.
— Я ухожу. Будь осторожен, Блейн, погоди умирать. Ты мне нужен. Скоро я все вспомню и приду к тебе.
Вяло шевеля ногами, Смит вышел из бара.
Блейн заказал двойное виски и долго сидел над рюмкой, пытаясь унять дрожь в руках.
Глава шестая
За час до рассвета Блейн прибыл в поместье Халла на загородном автобусе. На нем была традиционная форма охотника — рубашка и брюки цвета хаки, ботинки на резиновой подошве и широкополая шляпа. На одном его плече висел рюкзак, через второе он перекинул винтовку и штык в пластиковом чехле.
У ворот его встретил слуга и проводил к приземистому обширному особняку. Блейн узнал, что поместье Халла включает в себя девяносто акров лесистой местности в горах Андирондака, между Кинном и Элизабеттауном. Здесь, как рассказал слуга, в возрасте пятидесяти одного года совершил самоубийство отец Халла, лишив при этом жизни шестерых охотников, пока охотник с саблей не отсек ему голову. Какая славная смерть! А вот дядя Халла предпочел берсеркерствовать в своем любимом Сан-Франциско. Полицейские стреляли в него двенадцать раз, пока он не упал, успев при этом покончить с семью прохожими. Газеты много писали об этом случае.
Все это из-за разных темпераментов, объяснял говорливый слуга. Одни люди, вроде дядюшки, имеют характер веселый, любят шутку и предпочитают умереть в толпе, привлекая к своей смерти известное внимание. Другие, как нынешний мистер Халл, более склонны к одиночеству и общению с природой.
Тем временем Блейна провели в небольшую комнату, где собирались прибывающие охотники. Они пили кофе и наводили последний глянец на остро отточенные лезвия своего оружия. Сверкали голубые алебарды, отблески смерти играли на полированном наконечнике копья, мерцали морозные искры на шипах дубинки и «утренней звезды».
На первый взгляд, все это напоминало Блейну средневековые сцены.
— Бери себе стул, друг, — сказал ему алебардист. — Добро пожаловать в добровольное общество Защиты Мясников, работников скотобоен и свободных убийц. Меня зовут Сэмми Джоун, я лучший алебардист в Америке, да и в Европе тоже, наверное.
Блейна представили остальным охотникам, и он сел. Здесь собрались представители полудюжины национальностей, хотя общим языком был английский.
Сэмми Джоунс оказался приземистым черноволосым человеком, одетым в залатанную выцветшую куртку цвета хаки и такие же брюки На его густобровом, грубо вылепленном лице виднелось несколько старых шрамов.
— Первая охота? — спросил он, бросив взгляд на новенькую, выглаженную форму Блейна.
Том кивнул, снял со штыка чехол и примкнул к винтовке. Проверив, как держится штык, укоротил ремень и снова отсоединил его.
— Ты правда умеешь обращаться с этой штукой? — спросил Джоунс.
— Конечно, — отозвался Блейн с самоуверенностью, которой на самом деле не чувствовал.
— Тогда хорошо. Парни, вроде этого Халла, чуют слабого врага и стараются выбить его в первую очередь.
— Сколько обычно продолжается охота? — спросил Блейн.
— Да вот, самая длинная, в которой я участвовал, продолжалась восемь дней. Там погиб мой напарник Слиго. Обычно хорошая команда может пригвоздить Жертву за день или два. Это зависит от того, как сильно он хочет умереть. Некоторые, собаки, тянут как можно дольше, прячутся по пещерам, по оврагам, и приходится лазать за ними, каждую секунду рискуя получить удар. Со Слиго вот так и случилось. Но Халл вроде на такого не похож. Он хочет умереть, как большой герой. Стальной, значит, человек. Будет крутиться вокруг, чтобы побольше, значит, продырявить нашего брата этой своей железкой от вертела.
— Похоже, вы его не одобряете.
Джоунс удивленно поднял свои густые брови.
— А чего из смерти делать бог знает что? А вот и сам наш великий герой пожаловал.
Халл вошел в комнату, облаченный в элегантную шелковую рубашку защитного цвета, на шее его красовался белый шелковый платок. Он нес легкий рюкзак, на другом плече висела тонкая, зловещего вида рапира.
— Доброе утро, джентльмены, — сказал Халл. — Оружие наточено, рюкзаки уложены, шнурки крепко завязаны, так? Отлично. — Халл подошел и отодвинул занавес. — Взгляните на первый луч зари, славный предвестник нашего грозного владыки Солнца. Сейчас я вас покину. Слуга сообщит, когда истекут дарованные мне в качестве форы полчаса. Тогда вы сможете начать погоню и убить меня… если сможете.
Территория поместья огорожена. Я буду оставаться в пределах этой ограды, то же должны делать и вы.
Халл кивнул и вышел из комнаты своей легкой походкой.
— Боже, как я ненавижу этих павлинов, — громко сказал Сэмми Джоунс, когда дверь закрылась. — И все они на один лад, все. Строят из себя этаких героев, а для меня они выглядят просто дураками. Я-то уж побывал на двадцати восьми таких парадах, — Сэмми пожал плечами. — У меня отец был алебардист и научил этому ремеслу меня. Больше я ничего не умею.
— Вы могли бы изучить какое-нибудь другое ремесло, — сказал Блейн.
— Наверное, мог бы, да только мне нравится убивать таких джентльменов-аристократов. Я ненавижу каждого богатого подонка со своей страховкой, которая не по карману бедняку.
— А Халлу нравится убивать бедняков, таких, как вы, — сказал Блейн. — Это грустный мир.
— Нет, просто честный. Ну-ка, парень, встань, я прилажу тебе рюкзак как следует.
Покончив с этим, Джоунс сказал:
— Слушай, Том, почему бы нам не держаться вместе? Взаимовыручка, а?
— То есть ты будешь меня оберегать?
— Тут ничего такого нет. Каждая сложная профессия дается не сразу. Тут надо сначала поучиться, потом попробовать самому. А кто тебя научит лучше меня?
— Спасибо, я постараюсь надежно держать свою сторону.
— Ты справишься. А теперь смотри. Халл — фехтовальщик, у них есть свои приемы, я по дороге тебе расскажу. Когда он…
В этот момент вошел слуга, в руке он держал старинный хронометр. Когда секундная стрелка дошла до двенадцати, он резко поднял голову и объявил:
— Джентльмены, время истекло, начинайте погоню.
Охотники толпой высыпали в туманное серое утро.
Тезей, опытный следопыт, со своим трезубцем на плече, сразу обнаружил след. Он повел их вверх по склону, к окутанным туманом горам. Развернувшись цепью, охотники полезли вверх.
Скоро лучи встающего солнца разогнали туман. Когда они вышли на голую гранитную площадку, Тезей потерял след. Охотники растянулись еще больше и продолжили ломаный подъем.
В полдень человек с мечом заметил на ветке кустарника клочок шелковой ткани защитного цвета. Несколько минут спустя Тезей обнаружил во мху отпечаток подошвы. Следы вели вниз, в узкую, заросшую лесом долину. Все с энтузиазмом устремились вперед.
— Вот он! — закричал кто-то.
Блейн стремительно повернулся и увидел, как примерно ярдах в пятидесяти справа вперед вырвался охотник с «утренней звездой». Это был самый среди них молодой, смуглый, самоуверенный сицилиец. Оружие его состояло из толстой ясеневой рукояти с прикрепленной к ней цепью в фут длиной, на конце которой качался тяжелый шипастый шар. Охотник крутил цепь с шаром над головой и что-то пел во всю мощь легких.
Джоунс и Блейн помчались в его направлении. Они видели, как из кустов выскочил Халл с обнаженной рапирой в руке. Сицилиец прыгнул на него и нанес удар, который мог бы перерубить дерево. Халл чуть присел и сделал выпад.
Человек с «утренней звездой» захрипел — острие рапиры вонзилось ему в горло — и упал. Халл уперся ногой ему в грудь, высвободил рапиру и снова исчез среди подлеска.
— Я всегда говорил, что «утренняя звезда» — никчемное оружие, — сказал Сэмми Джоунс. — Очень неудобное. Если сразу не попадешь, на второй удар времени не остается.
Сицилиец был мертв. Следы Халла хорошо виднелись. Скоро они вышли на гранитную площадку, и здесь след терялся.
Они безуспешно искали жертву до самого вечера. На закате разбили лагерь на склоне горы, выставили дежурных и обсудили первый день охоты у маленького костра.
— Как ты думаешь, где он сейчас? — спросил Блейн.
— Да где угодно по своему чертову поместью, — ответил Джоунс. — Не забывай, он здесь каждое дерево знает, а мы здесь впервые.
— Тогда он может прятаться от нас бесконечно долго.
— Если захочет. Но учти, он ждет, чтобы его убили. Он жаждет героической, ослепительной смерти.
Блейн взглянул через плечо на темный лес.
— А вдруг он стоит сейчас там и слушает?
— Сомневаюсь, — возразил Джоунс. — Надеюсь, часовые не заснут.
Охотники переговаривались у костра. Блейну захотелось, чтобы скорее наступило утро. Темнота поменяла их ролями. Теперь охотники сами превратились в Жертв жестокого, аморального самоубийцы.
С этой мыслью Блейн задремал.
Уже перед рассветом его разбудил крик. Схватив винтовку, он вскочил, всматриваясь в темноту. Снова послышался крик, на этот раз ближе, и среди деревьев кто-то пробежал. Потом чья-то рука подбросила листьев в погасший костер.
В свете вспыхнувшего пламени Блейн увидел, что в лагерь, хромая, возвращается охотник с копьем. Копье он волочил по земле. В двух местах на его теле кровоточили раны, но, похоже, неопасные.
— Вот подонок! — воскликнул копьеносец.
— Ничего, Чико, — один из охотников разорвал рубашку копьеносца, чтобы забинтовать раны. — Ты его достал?
— Успел убежать! — простонал копьеносец. — Я промазал.
Больше в лагере никто не спал.
Охотники начали поиски с первыми лучами солнца. Они растянулись редкой цепью, отыскивая следы Жертвы. Тезей нашел сломанную пуговицу, а затем полуистершийся отпечаток ноги. Охотники устремились вверх по узкому горному склону.
Шедший во главе группы Отто вдруг закричал:
— Эй! Он здесь! Я его вижу!
Тезей бросился к нему, за ним последовали Блейн и Джоунс. Они увидели пятящегося Халла, внимательно следившего за надвигающимся на него Отто. Он вращал над своей стриженой головой боло. Аргентинское лассо со свистом рассекало воздух, три металлических шарика на его концах слились в один сверкающий круг. Потом Отто отпустил его. Халл мгновенно бросился на землю. Боло пронеслось в дюйме над его головой, обмоталось вокруг ветки, сломав ее. Халл с торжествующей ухмылкой бросился на безоружного охотника.
Но тут подоспел Тезей, размахивая трезубцем. Они обменялись ударами. Затем Халл стремительно повернулся и бросился бежать. Тезей сделал выпад. Жертва, продолжая бежать, завыла от боли.
— Ты ранил его? — спросил Джоунс.
— Ага, в мясистое место, — ответил Тезей. — Наверное, самое постыдное для него ранение.
Охотники, тяжело дыша, бросились вверх по склону. Но Жертва опять скрылась.
Кольцом они охватили сужающийся конус горы и начали не спеша стягиваться к вершине. Время от времени шум и отпечатки подошв говорили о том, что Жертва из кольца не вырвалась и отступает вверх.
К вечеру деревья стали попадаться реже, показались нагромождения гранитных валунов и наконец — сама вершина.
— Теперь осторожно! — предупредил охотников Джоунс.
Едва он это сказал, из-за камней выскочил Халл и бросился на старого Бьерна, вооруженного булавой. Он попытался сразу покончить с охотником и вырваться из ловушки. Но Бьерн, не спеша отступая, тщательно парировал булавой удары рапиры. Булаву он держал двумя руками, наподобие дубинки. Халл свирепо выругался, кинулся в новую атаку и едва успел уклониться от удара булавы флегматичного охотника.
Старый Бьерн шагнул ближе — слишком рано! — рапира вонзилась в его грудь и отскочила назад, словно жало змеи. Бьерн выронил булаву, и его тело покатилось вниз по склону.
Но охотники неумолимо сжимали кольцо. Халл снова отступил в лабиринт валунов. Блейн заметил, что солнце уже почти село, среди скал протянулись длинные тени.
— Вечереет, — сказал он Джоунсу.
— Еще полчаса будет светло, — Джоунс, прищурившись, смотрел на небо. — Надо скорее кончать его, в темноте он нас перебьет по одному.
Теперь они двигались быстрее, осматривая закоулки между валунами.
И тут из-за высокого валуна рядом с Блейном показался Халл.
— Ну, давай штык, — сказал он.
Блейн, державший винтовку слишком высоко, едва успел парировать удар. Лезвие рапиры проскрежетало по стволу винтовки, едва не задев шею Блейна. Тут он вдруг заревел во всю силу своих легких, сделал выпад, мощный рассекающий удар, направленный в живот противника, добавив к этому удар прикладом, который должен был вышибить Жертве мозги. Теперь Блейн больше не был цивилизованным человеком, он превратился в примитивного зверя, действующего во имя исполнения своей единственной цели — убивать!
Жертва с грациозной легкостью уклонилась от его ударов. Блейн бросился на него, в ярости потеряв все остатки своих боевых навыков.
Неожиданно его оттолкнул в сторону Сэмми Джоунс.
— Это для меня, — сказал он. — Это оставь для меня Халл, подходи! Попробуй пощекотать меня своим вертелом.
Халл, на лице которого не отразилось ничего, предпринял атаку. Но Джоунс твердо стоял на слегка согнутых ногах, легко поворачивая в руках боевой топор. Халл сделал обманный выпад, а потом ударил по-настоящему. Джоунс отбил удар с такой силой, что рапира согнулась, словно ветка молодого дерева.
К месту схватки подошли остальные охотники. Они расселись вокруг на камнях, обмениваясь замечаниями и давая советы.
— Приколи его к скале, Сэмми!
— Нет, вниз его!
— Может, подсобить?
— Черта с два! — выкрикнул в ответ Джоунс.
Ярость Блейна утихла так же стремительно, как и возникла. Раньше ему казалось, что топор — неуклюжее оружие, так как для удара нужен полный замах, но Сэмми Джоунс крутил им, словно дирижерской палочкой. Он не замахивался со всего плеча, а бил из любого положения, заставляя Халла отступать к самому краю склона.
Этих двух бойцов, как понял Блейн, нельзя было даже сравнивать. Халл был просто талантливым любителем, убийцей-дилетантом, в то время как Джоунс являлся опытным профессионалом.
Вершина погрузилась в синие сумерки, и конец наступил быстро. Джоунс отбил удар, быстро шагнул вперед и, описав кистью с топором полукруг, ударил снизу вверх. Лезвие глубоко вошло в левый бок Халла. С криком тот полетел вниз. Через несколько секунд донесся звук удара.
— Заметь, где он упал, — сказал Сэмми.
— Он наверняка помер, — возразил охотник с саблей.
— Возможно, но по правилам мы должны убедиться.
Спустившись с горы, они обнаружили обезображенное, безжизненное тело Халла. Они отметили его положение, чтобы потом труп смогла найти погребальная команда, и двинулись к особняку.
Глава седьмая
Охотники вернулись в город все вместе и бурно отпраздновали удачу. Во время вечеринки Джоунс предложил Блейну участвовать вместе с ним в следующем предприятии.
— Я держу на прицеле одно выгодное дельце, — сказал он. — Один аристократ хочет устроить парочку гладиаторских боев. Тебе придется поработать копьем — это почти что штык. По дороге я тебя потренирую. А потом будет большая охота в Маниле. Пятеро братьев решили самоубиться вместе. Они заказывают пятьдесят охотников. Что ты скажешь на это, Том?
Блейн тщательно обдумал предложение — жизнь охотника казалась наиболее подходящим занятием в этом мире, ему нравились компании таких грубоватых людей, как Сэмми Джоунс. С другой стороны, в этом было что-то бессмысленное. Скитаться по земле в качестве платного убийцы, пусть даже и в современной версии, ненамного лучше жизни прежних головорезов его родного времени. В опасности ради опасности ему виделось что-то бесплодное. Такие мысли могли бы не прийти ему в голову, если бы он был действительно тем, за кого его выдавало собственное тело, но он был другим. Возникало явное расхождение, и с этим приходилось считаться.
— Нет, Сэмми, извини, — ответил он.
— Ты делаешь ошибку, Том, — покачал головой Сэмми. — Ты — прирожденный убийца. Ничего лучше тебе не найти.
— Сейчас — может быть, но я постараюсь выяснить, так ли это.
— Ладно, желаю удачи, — сказал Джоунс, — и береги это тело. Тебе попался хороший экземпляр.
Блейн невольно моргнул.
— Разве заметно?
— Я ведь не только что родился, — усмехнулся Джоунс, — и сразу могу сказать, что за человек сидит в носителе Если бы ты родился в этом теле, ты поехал бы со мной охотиться, а если твое сознание родилось в другом теле..
— То что?
— Не надо было тебе идти на охоту, Том, это во-первых. Ты лучше раз и навсегда выбери одну дорогу.
— Спасибо, — поблагодарил Блейн.
Они пожали друг другу руки, и Блейн поехал в свой отель.
Он вошел в свой номер и, не раздеваясь, бросился на кровать. Когда он проснется, он позвонит Мэри, но сначала ему нужно выспаться. Он был измотан до предела.
Он выключил свет. Через секунду он почувствовал, что в номере произошло какое-то изменение. Было так тихо, как не могло быть тихо в Нью-Йорке.
Он сел на кровати и услышал, как что-то задвигалось в противоположном конце комнаты, возле умывальника. Блейн протянул руку и включил свет. В комнате никого не было. Вдруг на его глазах эмалированная раковина умывальника поднялась в воздух. Она поднималась медленно, потом повисла в воздухе без всякой опоры. В это же мгновение Блейн услышал тонкий прерывистый смех.
Он сразу же понял, что его настиг призрак, призрак-полтергейст.
Он осторожно выбрался из постели и двинулся к выходу. Повисший в воздухе умывальник вдруг полетел ему в голову. Блейн пригнулся, и умывальник вдребезги разлетелся, ударившись о стену. Теперь начал левитировать кувшин с водой вместе с двумя массивными стаканами. Отплясывая сумасшедший танец, они двинулись в сторону Блейна. Пользуясь подушкой как щитом, он бросился к двери. Когда Блейн поворачивал ручку, рядом о стену разбился стакан. Дверь не открывалась, ее держал полтергейст.
Кувшин больно ударил его по ребрам, второй стакан описывал зловещие круги вокруг головы.
Тут Блейн вспомнил, что как раз за окном есть пожарная лестница, но полтергейст пресек эту попытку, едва Блейн двинулся с места. Занавески неожиданно вспыхнули, одновременно загорелась и подушка в его руках. Блейн отшвырнул ее.
— Помогите! — закричал он. — Помогите!
Полтергейст загонял его в угол комнаты. С грохотом поползла вперед кровать, блокируя путь к отступлению, медленно поднялся в воздух стул и замер, примериваясь ударить Блейна по голове.
И постоянно слышался тонкий прерывистый смех, почему-то очень знакомый Блейну.