— Бери ящик и садись, — предложил голос.
Том заметил у стены груду деревянных контейнеров. Он взял один, поставил у стола на попа и сел, присоединившись к кругу обитателей подвала.
— Ты кто? — спросил голос.
— Я — Том Кармоди, — признался Том. Теперь он мог различить лицо говорящего, который сидел прямо напротив него, по ту сторону свечи. Это был пожилой мужчина, почти старик с короткой седой бородой, и один его глаз прикрывала черная повязка.
— Кто ты? — спросил Том.
— Обычно меня называют Одином. А это мои друзья, товарищи и коллеги, все мы здесь принадлежим к Легиону Потерянных.
— Вы все потерялись? — удивился Том. — Или потеряли себя?
— Мы потеряли все, — сказал Один. — В этом колоссальном городе нам некуда податься. Ни жилья, ни денег, ни родичей, ни жен, ни детей. Все мы пережили свою эпоху и потеряли работу, и даже пособия по безработице не имеем, и вынуждены теперь довольствоваться отбросами цивилизации. Скажи мне, Том, у тебя есть место, куда ты можешь пойти?
— Нет, — покачал головой Том.
— Кто-нибудь ждет тебя?
— Не думаю, — подумав, сказал Том.
— Тогда добро пожаловать в Легион! Хочешь поесть?
— Хочу, — кивнул Том. — Люди, с которыми я бродил, кормили меня в основном обещаниями. Так что брюхо мое, должно быть, уже присохло к позвоночнику.
— По правую руку от тебя оловянная тарелка, а слева ты найдешь горшок похлебки. Угощайся.
Том пробормотал слова благодарности, наполнил тарелку похлебкой и жадно поел. Кто-то сунул ему в руку чашку с водой, и он выпил воду. Когда Том насытился, темный подвал уже не казался ему пугающим и странным, тут было тепло и уютно.
— Кто там с тобой? — внезапно спросил Один.
Услышав эти слова, Том испугался, он сразу понял, что Один спрашивает о чужаке в его голове. И Один ведь не стал допытываться, есть у Тома в голове чужак или нет, а задал вопрос так, словно абсолютно уверен... И что же они теперь сделают с несчастным Шмулькой?!
— Я должен был убить чужака, но не смог, — медленно сказал Том. — Я просто был не в силах сотворить такое. Поэтому я дал ему убежище, и он стал частью меня самого. И все, что случится с ним, случится и со мной. Ну что ж, большое вам спасибо за похлебку и за случай посидеть в тепле, но думаю, что мне уже пора.
Он был несказанно изумлен, когда Один расхохотался.
— Куда же ты пойдешь, Том?
— Не знаю, но куда-нибудь подальше отсюда.
— Да сядь ты, не дергайся. Неужели ты и вправду подумал, что мы намерены тебя осудить?
— Мне было сказано одним из самых высокопоставленных лиц, что в Галактическом Центре нет места для сонных нелегалов.
— Хорошо, это ты знаешь, — заметил Один. — Но почему бы тебе не сделать очередной шаг в своих рассуждениях? Разве этот запрет не доказывает, что в Галактическом Центре что-то очень и очень неправильно?
— А что может быть неправильного в Галактическом Центре? — удивился Том. — Он таков, каков он есть, только и всего.
— Вот это как раз и составляет часть той самой неправильности! Почему ты думаешь, что существующее есть именно то, что должно было быть?
— А ты знаешь, что должно было быть?
— Не знаю. А если бы знал, не сказал бы! То, ЧТО ДОЛЖНО БЫТЬ, есть функция того, ЧТО СЛУЧАЕТСЯ ПОТОМ. И каждый человек, лишь только войдет в разум, должен сам решить для себя, что с ним случится потом и что это лично для него означает. То, ЧТО СЛУЧАЕТСЯ ПОТОМ, никогда не имеет смысла в тот момент, когда с тобой происходит, но получает его позднее, если ты сумеешь его обдумать и облечь в слова.
Ты ведь ожидал великих чудес в этом путешествии, Том, не так ли? Мечтал расшевелить свою душу? Ты думал, что постигнешь через чудеса и цели мироздания, и скрытое значение вещей? Но разве ты не знаешь, Том, что ЗНАЧЕНИЕ не бывает абсолютом, что оно беспрестанно изменяется, что никто не сможет определить его раз и навсегда? И разве ты не знаешь, Том, что любой мир, как и любая система в этом мире, стремится лишь к единственной цели — к ниспровержению себя?
— И что я теперь должен делать? — спросил Том.
— Ты поел?
— Поел.
— Так почему бы не поспать?
А что, идея неплохая, решил Том. Один указал на кучу джутовых мешков в углу, и он благодарно растянулся на них. Но, прежде чем заснуть, он вспомнил о чужаке и спросил:
— Эй, у тебя все в порядке?
— Конечно, — ответил ему сновидец. — У меня в запасе еще много-много снов, которые я должен увидеть и оценить. Думаю, и у тебя тоже.
Но Том был вовсе в этом не уверен. Мешки показались ему мягче пуховой перины, он закутался в них с головой. И мертвый сон упал на Тома Кармоди, но принес с собой не смерть, а свежесть и обновление. Начался отсчет нового времени. Времени для новых путешествий и новых снов.
Глаза Тома устало закрылись, он спал, спал, спал. Он спал и видел сны. И чужак вместе с ним.
Обмен разумов
Глава 1
На рекламной полосе в «Стэнхоуп газетт» Марвин Флинн вычитал такое объявление:
«Джентльмен с Марса, 43 лет, тихий, культурный, начитанный, желает обменяться телами с земным джентльменом сходного характера с 1 августа по 1 сентября. Справки по требованию. Услуги маклеров оплачены».
Этого заурядного сообщения было достаточно, чтобы у Марвина Флинна залихорадил пульс. Махнуться телами с марсианином!
Идея увлекательная и в то же время отталкивающая. В конце концов любому неприятно, если какой-то пескоядный марсианин станет из его собственной головы двигать его собственными руками, смотреть его глазами и слушать его ушами. Но в возмещение этих неприятностей он, Марвин Флинн, увидит Марс. Причем увидит так, как надо видеть: через восприятие аборигена.
Одни коллекционируют картины, другие — книги, третьи — женщин, а Марвин Флинн стремился охватить сущность всех увлечений, путешествуя. Однако его всепоглощающая страсть к путешествиям оставалась, увы, неудовлетворенной. Он родился и вырос в Стэнхоупе, штат Нью-Йорк. Географически родной городок находился милях в трехстах к северу от Нью-Йорка. В духовном же и эмоциональном отношении между этими двумя пунктами пролегало чуть ли не целое столетие.
Стэнхоуп — милое пасторальное селеньице, расположенное в предгорье Адирондактов, изобилующее фруктовыми садами и испещренное стадами пегих коров на зеленых холмистых пастбищах.
Неуязвимый в своем пристрастии к буколике Стэнхоуп упорно цеплялся за древние обычаи. Дружелюбно, хоть и не без задора, городок держался подальше от каменного сердца страны — суперстолицы. Линия метро ИРТ — Седьмая авеню прогрызла себе путь под землей до Кингстона, но не далее. Исполинские шоссе раскинули бетонные щупальца по всему штату, но не дотянулись до усаженной вязами Мейн-стрит — главной улицы Стэнхоупа. В других городах были ракетодромы — Стэнхоуп хранил верность архаичному аэропорту. По ночам в постели Марвин то и дело прислушивался к мучительно-волнующему отзвуку вымирающей сельской Америки — одинокому воплю реактивного лайнера.
Стэнхоуп довольствовался самим собой. Остальной мир, по-видимому, вполне довольствовался тем, что предоставлял Стэнхоупу романтически грезить об ином, не столь стремительном веке.
Единственным, кого такое положение вещей не устраивало, был Марвин Флинн.
Он совершал поездки, как это было принято, и смотрел то, что принято смотреть. Как и все, он не раз проводил субботу и воскресенье в Европе. Он посетил в батискафе затонувший город Майами, полюбовался Висячими Садами Лондона и поклонился идолам в храме Бахай у залива Хайфа. Во время отпусков он ходил в пеший поход по Земле Мэри Бэрд (Антарктида), исследовал Леса Дождевых Деревьев в нижнем течении Итури[19], пересек Шинкай на верблюде и даже несколько недель прожил в Лхасе — столице мирового искусства.
Словом, обычный туристский ассортимент. Флинну хотелось путешествовать по-настоящему.
То есть отправиться в космические круизы.
Казалось бы, не такое уж невыполнимое желание. Однако Флинн ни разу не был даже на Луне.
В конечном итоге все сводилось к экономике. Межзвездное путешествие во плоти и крови — удовольствие дорогое, для простого человека оно исключается. Разве что он пожелает воспользоваться преимуществом Обмена Разумов. Марвин старался примириться со своим положением в обществе и с более чем приемлемыми перспективами, которые открывало перед ним это положение. В конце концов он свободный гражданин, почти совсем белый, ему всего тридцать один год, у него высокий рост, широкие плечи, черные усики и мягкие карие глаза. Он получил традиционное образование — начальная и средняя школа, двенадцать лет в колледже, четыре года последипломной практики, — и его считали достаточно хорошим специалистом в корпорации «Рик-Питерс». Там он подвергал флюороскопии пластмассовые игрушки, исследуя их на микроусадку, пористость, усталостный износ и так далее. Возможно, работа не из самых важных, но ведь не всем же быть королями или космонавтами. Должность у Флинна была, безусловно, ответственная, особенно если учесть роль игрушек в нашем мире и жизненно важную задачу высвобождения нерастраченной детской энергии.
Все это Марвин знал и тем не менее был недоволен. Повидать Марс, посетить нору Песчаного Царя, насладиться великолепием звуковой гаммы «Мук любви», прислушаться к цветным пескам Великого Сухого Моря…
Раньше он только мечтал. Теперь дело иное.
В горле непривычно першило от готовности вот-вот принять решение. Марвин благоразумно не стал торопить события. Вместо того он взял себя в руки и отправился в центр, в Стэнхоупскую Аптеку.
Глава 2
Как он и ожидал, его закадычный друг Билли Хейк сидел у стойки с содовой и потягивал фрапп с ЛСД[20].
— Как ты сегодня, старая сводня? — приветствовал друга Хейк на распространенном в те дни жаргоне.