– «Пушер» там новый крутился с неделю назад, – снова лепечет Хеджкомб, – и какие-то терки были у него со старыми. Потом пропал. С концами.
Вот эта информация для детектива отдела тяжких и особо тяжких преступлений оперативный интерес уже представляет, этим можно попозже и вплотную заняться. Но к нашему текущему делу оно никаких боком, да и давненько уже было. Поэтому снова мотаю головой, давая Хеджи понять, что нужно думать дальше.
– О! – наркоман явно хотел бы себя по лбу ладонью хлопнуть, да стянутые за спиной руки не позволяют. – Шлюху там, похоже, на днях опоили и украли! На органы, наверное, или в рабство.
Ну, тут Хеджи явно криминальных сериалов пересмотрел в юности, но похоже, это именно то, что нам нужно.
– А вот отсюда – поподробнее.
– Понял, сэр, – негр наморщил лоб, явно вспоминая. – Так, значит ночью… с четверга на пятницу, вроде… Или… А, нет, как раз накануне у Гугнивого передоз был, еле откачали… Да, точно, с четверга на пятницу… Двое мужиков, здоровые такие, ну, не культуристы, но реально здоровые, накачанные, знавал я одного…
– Хеджи, ты к делу вернись, а! – пришлось прикрикнуть мне, чтобы вернуть рассказ в первоначальное русло.
– Ага, так вот, часа в два ночи, как раз через час примерно, как остатки дневного фуршета выкинули, а я подхарчиться пришел, эти двое через служебную дверь кухни вытащили девчонку. Явно без сознания, висела на них, как мертвая. А они ее в старенький Джи-Эмовский минивэн уложили, и свалили куда-то. Вот…
– Номера вэна?
– Не разглядел, господин старший детектив, – снова заныл наркоман. – Пресвятой девой Марией клянусь, сэр. Мне из-за контейнеров видно было очень плохо. Марку – узнал, цвет – темно-зеленый, «бутылочное стекло», ржавый… А номера – не видно было.
– Выглядели как? – уточняет Хавьер, в глазах которого заблестел охотничий азарт.
– Кто?
– Не тупи, Хеджи, – отвешиваю я негру легкий подзатыльник. – Все. И здоровяки, и девушка. Рост, одежда, цвет волос.
– Да я за мусорными баками был, хавал, – разводит руками наркоман. – Толком их и не видел, разве что одного, когда он девушку в минивэн укладывал. Второго – только со спины. Высокий, белый, волосы черные. Одет в карго-штаны, вроде как у докеров в порту, такие на армейские похожи, только темно-серые. И в футболку, обтягивающую такую, черную. У ваших в Мобильном взводе похожие…
– А девушка?
– Ее вообще видел плохо. Блондинка, два хвостика в разные стороны, фигура хорошая, ну, попа красивая и ноги длинные, босиком была…
– А одета во что? – это снова проявляет нетерпение Хави.
– Маечка яркая такая, желтая. Юбка короткая. И попа – мое почтение, и ножки длинные, стройные…
– Ты не отвлекайся, Диллон, – я уже абсолютно уверен, что мы на верном пути, но есть еще третий, которого наш свидетель даже вроде как успел разглядеть.
К слову, очень сильно повезло, что в тот момент Хеджи сидел за мусорным баком и жрал вытащенные из него остатки табльдота[51]. И нам повезло, и ему. Потому как если бы заметили его эти двое «накачанных, но не культуристов», то думаю, в коллекторе атмосферника лежало бы два трупа. А вот теперь появился реальный шанс этих уродов отыскать.
– А по второму мужику что? Вспоминай его как следует, Диллон, тебе про него сейчас детективу Бланке много рассказать придется. Будете с ним фоторобот рисовать.
Хавьер понятливо кивнул и зашлепал пальцем по сенсорам коммуникатора. По составлению портрета со слов очевидцев он мне фору в сто очков даст. Все же я в Академии на курсе Мобильных сил обучался, а он – изначально по направлению криминальной полиции шел. Специфика слегка иная, причем специфика, при изучении требующая очень много времени и сил. Все прочее – практически факультативно. Мне потом многое пришлось самому наверстывать, благо, мозгами господь не обделил. Хави с самого начала учился на детектива. И им эти темы давали куда более подробно и развернуто. А у Хавьера еще и твердая «А» именно по составлению фоторобота. В общем – пусть работает стажер, у него лучше выйдет. Правда, я ему об этом точно не скажу, пусть считает очередной проверкой.
Еще через полчаса мы имеем вполне приличного качества набросок и словесное описание. Среднего роста, хорошо развитый физически, одет куда презентабельнее напарника – светло-бежевые, классического покроя, брюки и мокасины к ним в тон, светло-серая рубашка поло навыпуск. Молодой или молодо выглядящий блондин, стрижка короткая. На наброске, составленном Хавьером со слов Хеджкомба – довольно приятное мужское лицо: широкий, волевой подбородок с ямочкой, высокий лоб, прямые брови… Особых примет, вроде, и нет, но и портрет вышел все-таки не совсем типовой, из тех под который можно чуть не половину мужского населения Булыжника подогнать. Вполне узнаваемое лицо получилось, такого опознать при встрече можно.
– И еще, – вспоминает вдруг Хеджи, у него правый рукав рубахи немного задрался, когда он девушку в вэн укладывал. Татуировка у него там, на плече.
– Что изображено? – я вцепился в возможность получения особой приметы мертвой хваткой. – Вспоминай, Диллон, иначе точно на три года на каторгу отдыхать поедешь.
– Да там почти что ничего и не видно было, господин старший детектив! – дурным голосом взвыл наркоман. – Самый низ только! Вроде бы как якорь морской, но такой, чудной, вроде как наискосок…
Я на несколько секунд задумался, а потом решительно полез в поисковик информсети.
– Похоже? – ткнул я под нос негру коммуникатор, прикрыв верхнюю часть экрана ладонью.
– Очень! – китайским болванчиком закивал Хеджи. – Один в один, только не цветное.
Я молча передал свой коммуникатор Хавьеру. Тот поглядел на картинку и брови его поползли вверх.
– И один отлично поставленный профессиональный удар, – протянул он.
– И высочайшего качества клинок необычной формы, – закончил я.
Да, примерную реконструкцию ножа, которым убили Мэнди, мне Дэнни Чен еще утром прислал. Явно не хозбыт, штучная вещица. И что-то мне смутно напомнившая. А вот теперь – словно очередной кусочек головоломки на место встал. Вспомнил я, у кого такого вида ножи в чести…
На мониторе коммуникатора светится яркая цветная эмблема Корпуса морской пехоты США.
– Долбанные янки, – почти хором произнесли мы с Хавьером.
– Ну, что, Диллон, – перевожу взгляд на замершего в ожидании и будто даже дышать переставшего наркомана. – Кажется, сегодня в твоем кармане нашлась-таки карточка освобождения из тюрьмы[52], поздравляю. Видишь, как порой выгодно оказаться полезным? А ты этого не понимаешь, не ценишь. Наверное, у тебя и визитки-то моей нет?
– Ну что вы, сэр, – Хеджи сейчас – ну просто воплощение искренности. – Я ваш номер наизусть помню.
И, действительно, бодро тараторит без запинки номер моего служебного коммуникатора.
– Так почему же, Хеджи, дружочек, это я за тобой должен бегать по каким-то вонючим клоповникам? – с отеческой укоризной в голосе интересуюсь я. – Почему обо всем, что ты только что рассказал мне и детективу Бланке, мы узнали только сейчас? Где же твоя сознательность, Диллон? Или мы с тобой друзья только тогда, когда это выгодно тебе?
– Как можно, сэр? – Хеджкомб смотрит на меня так, будто сейчас зарыдает от раскаяния, – Просто вы должны понять… Временные трудности, денег нет даже на еду, не то что оплатить услуги связи на коммуникаторе…
– Ну да, ну да, – сочувствующе киваю я. – Сексуально-экономический кризис… Nihuya v koshel’ke…
– Простите, господин старший детектив, я не говорю по-китайски, – лепечет негр. – Но если бы вы одолжили мне хоть немного наличности… Я бы смог оплатить коммуникатор и быть на связи…
Ага, разумеется! На еду и связь у него денег нет, а вот на два шприца «грязи» – где-то раздобыл… Но информация от «стукача» действительно должна поощряться, иначе «негласный осведомитель» быстро потеряет интерес к сотрудничеству. На одном его страхе отправиться за решетку – взаимовыгодного сотрудничества не наладить. Кроме кнута нужен еще и пряник. Я уже было собрался потянуться за кошельком, но тут мне в голову приходит идея.
– Хеджи, старик, а как ты думаешь, твои соседи по этому «Хилтону» точно успели утащить все свои пожитки и заначки?
В глазах наркомана вспыхивает огонек понимания.
– Да-да, друг мой, а потом можешь с честными глазами, ты умеешь, я знаю, рассказать, что все в ходе рейда нашли и изъяли чертовы копы. Как тебе идея?
Вопрос я задаю уже в спину метнувшегося к разбросанным повсюду чужим пожиткам, будто огромная, но очень шустрая крыса, Диллону.
– У тебя пятнадцать минут, Хеджи. Ровно пятнадцать. После этого мы уходим.
Что-то подсказывает мне, что и информатор мой тут сильно не задержится. Распихает по карманам все деньги и всю наркоту, что отыщет, и отвалит. Ночлежек или просто темных дыр, в которых можно на какое-то время залечь, в трущобах много. А украденное у недавних соседей Хеджкомб явно захочет «переварить» в гордом одиночестве, без свидетелей.
Всю дорогу до «патрульки» Хавьер молчит, и только перед тем, как сесть на пассажирское место, смачно сплевывает на и без того загаженный асфальт.
– И почему оно все вот так, а?
– Так мерзко? – уточняю я.
Хавьер лишь кивает согласно.
– Работа у нас такая, Хави, – совершенно искренне вздыхаю я. – Разумеется, очень хочется, чтобы негласными осведомителями были исключительно сексапильные блондинки с ногами от ушей и третьим номером бюста. Ну, или пожилые и презентабельные джентльмены, вроде давешнего таксиста. Но есть одна беда: такие люди, совсем как упомянутый мною таксист – ничего не знают. Они хорошие, законопослушные и добропорядочные, но именно поэтому и не владеют информацией, которая нам нужна. А чтобы поймать мразей, нам нужно пользоваться услугами других мразей. Ну, может, «калибром» помельче, не таких мерзких. «Нет отбросов, есть кадры» – не слыхал?