─ Подожди! Давай подумаем, что там говорить будешь!
─ Что там думать? Как было, так и скажу! Что тут мудрить!
─ Ага, умная какая! Если рассказывать все как было, придется начинать со Светкиного убийства. Тебе это надо?
Я опять плюхнулась на стул и с надеждой уставилась на подружку:
─ И что ты мне посоветуешь?
─ Скажи, что ничего не знаешь, ─ наставительно сказала Лариска. ─ Ты с ней не дружила, секретами она с тобой не делилась. Вчера ушла... Во сколько ты ушла?
─ Почти в девять. Я на стуле час просидела, из комнаты выйти боялась.
─ Вот так и скажешь: ушла почти в девять. В мелочах нужно быть правдивой, это легко проверить. Значит, ушла ты в девять, ничего необычного не видела и не слышала. Про Федора даже не заикайся! Поняла?
─ Да поняла! Чего уж тут не понять!
─ Ну, тогда собирайся и с богом! ─ подвела черту подруга.
На работу я отправилась на машине, на месте уже через полчаса и, поднявшись на свой этаж, увидела, что обстановка в отделе совершенно нерабочая. Все курящие члены коллектива собрались на лестничной площадке, а все некурящие кучковались в коридоре. Никто не желал работать, все шепотом обсуждали случившееся и вспоминали всякие мелочи, которые казались мелочами вчера, а сегодня они вдруг приобрели знаковое значение. Только наш шеф беспомощно метался от одной группы сотрудников к другой и жалобно просил:
─ Товарищи, разойдитесь по своим комнатам! Товарищи, займитесь же, наконец, делом!
Его никто не слушал и расходиться по кабинетам не собирался. Олег, в конце концов, выдохся, устало уселся на подоконник, вытащил сигарету и задымил. Увидев меня, он вяло махнул рукой в знак приветствия и бессвязно забормотал:
─ Ирина Алексеевна! Приехали! Хорошо, очень хорошо! Товарищи из милиции тут всех опрашивают… Так вы уж постарайтесь! Не подведите! Может вспомните что интересное... Вы уж, пожалуйста!
─ Что я могу вспомнить? Я только по утрам с ней и встречалась, ─ пожала я плечами.
─ Да это я так, на всякий случай, ─ грустно сказал Олег.
Нас всех по очереди вызывали в комнату, которую Олег отвел сотрудникам милиции. Когда пришла моя очередь, я была совершенно спокойна. Шок от неожиданного звонка уже прошел, а жалости к Зинке я почему-то не испытывала. Видно, злопамятный я человек, если даже после смерти, я её не простила. Привычная комната, где обычно сидели двое наших сотрудников, и куда я много раз забегала по делам, вдруг показалась мне чужой. Вот ведь, как странно! Одно присутствие представителя власти, ведущего допрос по поводу насильственной смерти, накладывало неуловимый отпечаток на все вокруг и вызывало чувство легкой тревоги. Я аккуратно села на предложенный стул и принялась отвечать на вопросы. Ничего неожиданного для меня в них не было, и я отвечала, хоть и с долей приличествующей случаю печали, но вполне уверенно. Все мои показания сводились к тому, что жизнь погибшей я знала плохо, так как общались мы с ней только на службе и ничего интересного сообщить не могу. Допрос закончился быстро, я расписалась, как мне было сказано, в конце каждого листа, вежливо попрощалась и отбыла домой.
На следующий день сотрудники ещё собирались и обсуждали загадочную смерть, на второй день об этом говорили мало, а на третий и вовсе забыли. Появилась другая, не менее интересная тема: очередность ухода в летние отпуска. Я днями пропадала в библиотеке, воюя с переводом, а Лариска корпела над своей диссертацией. Каждый вечер после работы меня ждал Игорь с очередным букетом и, так как идти куда-либо я категорически отказывалась, покорно провожал меня до подъезда. Дома Лариска расставляла цветы по вазам, но от комментариев воздерживалась, только тихонько хмыкала.
Я привыкла к нашим ежевечерним встречам, поэтому, когда Игорь вдруг позвонил мне на работу и сказал, что на пару дней уезжает из города и не сможет встретить меня, я расстроилась. А когда поняла, что вечер без него будет казаться мне пустым и скучным, настроение испортилось окончательно. Похоже, я влюбилась в Игоря, это все здорово осложняло, так как доверия между нами по прежнему не было.
Домой я вернулась мрачная. Занятая нашими с Игорем непростыми отношениями, я не сразу заметила, что с Лариской что-то неладно. Обычно подружка радостно встречала меня у входа и, не дав переступить порога, обрушивала на меня лавину новостей.
Хоть она и сидела безвылазно дома и вроде бы занималась диссертацией, но, тем ни менее, успевала и телевизор посмотреть и с подружками по телефону пообщаться. Кстати, и на дачу уезжала только потому, что там не было благ цивилизации. Телевизор был давно сломан, а по мобильному телефону много не наговоришь.
Весело щебеча, она тащила меня в кухню и принималась сновать между плитой и холодильником, подогревая приготовленные днем кулинарные шедевры. А потом мы с ней сидели за столом, неторопливо ужинали и делились впечатлениями о прожитом дне.
Но в тот вечер Лариска была на себя не похожа, тихо сидела напротив меня и уныло ковыряла вилкой давно остывшую еду. В конце ужина, я, наконец, очнулась от собственных мыслей и заметила, что с ней что-то происходит:
─ Ты чего такая смурная?
Лариска пожала плечами и, не поднимая головы от тарелки, сумрачно ответила:
─ Генрих Иванович днем звонил.
Ларкин родственник меня в тот момент занимал меня мало, поэтому я равнодушно поинтересовалась:
─ Опять проверял?
─ Ну, как же без этого! ─ хмыкнула подружка. ─ Ты ж его знаешь!
Она помолчала немного, потом грустно сообщила:
─ У него теперь новый пунктик образовался. Он вбил себе в голову, что я переутомилась и горит желанием отправить меня отдыхать. Целый час уговаривал куда-нибудь поехать. Несколько стран на выбор предлагал...
Ларка опять замолчала и принялась лениво ворошить овощи в тарелке. Я уж было решила, что это все и ничего больше она не скажет, как Лариска смущенно прошептала:
─ Знаешь, Ирка, ему почему-то не нравится, что я у тебя живу.
От этих слов я буквально опешила. Ничего плохого в том, что подружка жила у меня я не находила и уж вовсе не понимала, почему это вдруг взволновало Генриха Ивановича. А она между тем продолжала:
─ Мне кажется, что он и позвонил-то только ради этого. А путевку стал предлагать, когда я отказалась от тебя съехать.
─ А он объяснил, почему ты не должна жить у меня?
Лариска мрачно кивнула:
─ Из-за Светкиной смерти. Говорит, здесь небезопасно находиться. Причина убийства неизвестна, возможно, соседку убили по ошибке, с тобой спутали. В этом случае, покушение может повториться, поэтому мне лучше держаться от тебя подальше.
─ Чушь какая! ─ выпалила я.
─ Я то же самое сказала! ─ горячо поддержала меня Лариска. ─ Но ты же знаешь, переубедить его невозможно. Еле отвязалась!
Подружка выглядела несчастной, ей было стыдно рассказывать мне все это, но в силу своей открытой натуры смолчать она не смогла. Должна честно сказать, что после Ларкиного рассказа мои симпатии к Генриху Ивановичу резко ослабли. Было неприятно, что он за моей спиной плетет интриги, и я решила, что на день рождения к нему не пойду. Однако в его словах содержалось зерно истины и справедливости ради это следовало признать: рядом со мной Лариска действительно подвергалась опасности. Поэтому, я собралась с духом и осторожно сказала:
─ Может, тебе и правда уехать? На время! Пока все успокоится!
С подружки моментально слетела вся хандра, она ощетинилась и яростно замотала головой:
─ И не мечтай! Никуда я не поеду! Я ─ твоя опора! Без меня пропадешь! А родственника в голову не бери! Это у него, старого мухомора, от старости мозги плавятся.
На следующий вечер я возвращалась домой поздно. Погруженная в грустные мысли, я машинально заглянула в почтовый ящик, вытащила газету и стала подниматься по лестнице. В этот момент хлопнула входная дверь, я оглянулась и увидела, что в подъезд вбежали Витек с Федором. Я выронила газету и кинулась вверх по лестнице. К сожалению, Витек оказался проворнее. Перепрыгивая через несколько ступеней сразу, он догнал меня и сильно толкнул в спину. Я выронила сумку и, обдирая до крови ладони и коленки, упала на заплеванные ступени. Витек схватил меня за шиворот, рывком поставил на ноги и поволок вниз по лестнице. Там они с Федором затолкали меня в угол и для начала врезали в живот. Я согнулась пополам и побелевшими от боли губами прошептала:
─ За что?
─ Чтоб не бегала, ─ спокойно пояснил Федор. ─ Я тебе уже объяснял, что от нас лучше не бегать! И не вздумай кричать!
Кричать я не собиралась. На первом этаже квартир нет, а на втором меня вряд ли услышат, так что я не видела смысла нарываться на лишние неприятности, поэтому с трудом выровняла дыхание и спросила:
─ Мы же вроде все выяснили в прошлый раз, и вы сами меня отпустили. Теперь-то в чем дело?"
─ Похоже, зря мы это сделали, ты не все нам рассказала.
─ Я рассказала все, что знала, ответила на все ваши вопросы! Что вам ещё надо? ─ заплакала я, причем не только от страха перед Федором, но и от злости на Игоря, который, в самый ответственный момент вдруг взял и уехал, бросил меня на произвол судьбы и даже ребят своих не оставил. Странно, но в тот момент у меня из головы напрочь вылетело, как совсем недавно я сама же и возмущалась его опекой. Объяснить этот странный выверт можно было только сильным помрачением ума на почве страха перед Федором. А тот, будто мысли читал, вдруг взял и спросил:
─ Что за мужик последнее время вокруг тебя крутится?
Сраженная неожиданно открывшимися у него телепатическими способностями, я растерялась и ответила вопросом на вопрос:
─ А он здесь причем?
За что немедленно и поплатилась. Федор наградил меня весьма ощутимым тычком в бок и сурово приказал:
─ Ты не вопросы задавай, а колись.
Тычок был очень болезненным, но явно пошел на пользу: от боли мозги стали на место, мысли упорядочились и я обрела способность соображать. Я подумала, что в их интересе к Игорю, который последнее время постоянно мозолил им глаза, не было ничего необычного. Будь я на месте этой компании, я бы тоже постаралась выяснить, что это за тип ошивается рядом с объектом их оперативной разработки. Как только я до конца осознала, что же за мысль мелькнула в голове, меня окатила горячая волна радости. Ведь это означало, что я зря подозревала Игоря, он не принадлежал к банде Федора и, следовательно, не был мне врагом. Но долго порадоваться не удалось, внутренний голос, который последнее время постоянно нашептывал мне всякие гадости об Игоре, не смолчал