оу, и работал после наступления темноты. Он литейщик, вы знаете, и, вероятно, довольно искусный. Потому что отливает из металлолома поддельный антиквариат.
— Да, — сказал инспектор Хьюитт, удивив меня. — Не секрет, что когда-то он работал у Сэмпсона в Ист-Финчинге.
— И до сих пор работает, — предположила я. — По крайней мере ночами.
Инспектор Хьюитт закрыл блокнот и встал.
— Очень рад сообщить вам, полковник, что ваши каминные шпаги вскоре вернутся на место. Мы обнаружили их в каретном сарае, где Хейрвуд хранил антиквариат.
Я была права! Лиса Салли и Шоппо в доме Бруки — это вещи Харриет! Заменив их копиями, Бруки просто ждал возможности продать оригиналы в Лондоне.
— Об очень изощренных ворах и изготовителях фальшивок, полагаю, в должное время вы прочитаете в газетах.
— А что насчет мисс Маунтджой? — выпалила я. Мне было очень жаль бедную Тильду Маунтджой.
— Ей может быть выдвинуто обвинение в соучастии, — сказал инспектор. — Это дело главного констебля. Непростая задача.
— Бедный Колин, — добавила я. — У него нелегкая жизнь, не так ли?
— Могут обнаружиться смягчающие обстоятельства, — сказал инспектор Хьюитт. — Кроме этого, я ничего не могу сказать.
— Я точно поняла, что он замешан, когда нашла веревку.
Не успев произнести эти слова, я уже пожалела об этом.
— Веревку? Что за веревка?
— Веревка, которая упала сквозь решетку в фонтане Посейдона.
— Вулмер? Грейвс? Что мы об этом знаем?
— Ничего, сэр, — ответили они в унисон.
— Тогда, возможно, вы сделаете милость и немедленно отправитесь к фонтану, чтобы ликвидировать эту оплошность?
— Да, сэр, — ответили они и с красными лицами промаршировали из гостиной.
Инспектор снова сосредоточил на мне пристальное внимание.
— Веревка, — сказал он. — Расскажи мне о веревке.
— Без нее было не обойтись, — объяснила я. — Бруки был слишком тяжелым, его мог поднять на фонтан только очень сильный человек. Или бойскаут с веревкой.
— Благодарю, — сказал инспектор Хьюитт. — Достаточно. Уверен, мы сможем заполнить пробелы.
— Кроме того, — добавила я, — потертость на трезубце довольно ясно показывает, что без веревки не обошлось.
— Спасибо. Полагаю, мы уже это заметили.
Что ж, подумала я, вам некого винить, кроме самих себя, если вам не пришло в голову поискать веревку, которая оставила этот след. Временами представители власти ставили меня в тупик.
— Один последний момент, — заключил инспектор, потирая нос. — Возможно, ты будешь так добра, что просветишь нас по поводу маленького вопроса.
— Я к вашим услугам, инспектор, — ответила я.
— Зачем же Колин повесил Бруки на фонтане? Почему не оставил там, где он был?
Я начала издалека.
— Они дрались за ложку для лобстеров внутри основания фонтана. Когда Колин внезапно отпустил ее, Бруки по инерции изо всех сил воткнул ее себе в нос. Несчастный случай, конечно же.
Хотя именно так рассказал мне Колин, я должна признаться, что изрядно приукрасила историю для инспектора. В версию Колина я не верила абсолютно. Смерть Бруки, по моему мнению, была местью Колина за годы жестокого обращения. Это было убийство, самое настоящее.
Но кто я такая, чтобы судить? У меня нет намерения еще больше отягощать положение Колина.
— Бруки упал спиной на каменные ступени. Должно быть, именно это его и убило.
О Боже, прости мне эту маленькую ложь во спасение!
— Колин захватил веревку из туннеля и вздернул его на трезубец Посейдона. Ему пришлось связать запястья Бруки, чтобы его руки не выскользнули из пальто. Он не хотел рисковать, что тело упадет.
Инспектор бросил на меня взгляд, который я могу охарактеризовать только как скептический.
— Бруки, — продолжала я, — говорил Колину о верованиях хромцов, что рай прямо над головой. Видите ли, он хотел дать Бруки, так сказать, рывок на старте.
— Бог мой! — воскликнул отец.
Инспектор Хьюитт почесал нос.
— Гмм, — протянул он. — Производит впечатление притянутости за уши.
— Вовсе нет, инспектор, — возразила я. — Именно так Колин все объяснил мне. Уверена, что когда доктор Дарби и викарий разрешат вам допросить его…
Инспектор печально кивнул, как будто подозревал это с самого начала.
— Благодарю, Флавия, — сказал он, вставая и закрывая блокнот. — И вам спасибо, полковник де Люс. Вы были более чем великодушны, помогая нам разобраться в этом деле.
Он пошел к двери гостиной.
— О, Флавия, — произнес он довольно застенчиво, оборачиваясь. — Я чуть не забыл. Я пришел сегодня отчасти как посланец. Моя жена Антигона будет рада, если ты придешь на чай в среду… Если ты свободна, разумеется.
Антигона? Чай? И тут до меня дошло.
О, чудный день! Урла-лап! Кур-ла-ла![66] Эта сияющая богиня Антигона призвала меня, Флавию Сабину де Люс, в свой увитый лозами дом!
— Благодарю, инспектор, — чинно ответила я. — Я проверю календарь и посмотрю, смогу ли я найти немного времени.
Я летела вверх по ступенькам. Не могла дождаться, чтобы рассказать Порслин!
Мне следовало бы догадаться, что она ушла.
Она вырвала чистый лист из моего дневника и приколола его к подушке булавкой:
Спасибо за все. Заходи, когда будешь в Лондоне.
Твоя подруга
Порслин.
И все, и больше ничего.
Сначала меня охватила печаль. Я никогда не встречала никого, похожего на Порслин Ли. Я уже по ней скучаю, несмотря на все наши разногласия.
Оказалось, мне сложно написать о портрете Харриет.
Оставить портрет в студии Ванетты Хейрвуд стоять лицом к стене — это даже не обсуждалось. Она, в конце концов, предложила его мне, и, поскольку Харриет сполна заплатила за работу, картина принадлежала Букшоу.
Я повешу ее тайком, решила я, в гостиной. Сдерну полог перед моим семейством со всеми церемониями, которые я способна изобразить. Не могу дождаться.
В конце концов, привезти картину оказалось не очень сложно. Я попросила миссис Мюллет перекинуться словечком с Кларенсом Мунди, владельцем единственного такси в Бишоп-Лейси, и Кларенс согласился «осуществить доставку», как он выразился.
Темным дождливым днем в конце сентября мы подъехали к воротам коттеджа в Мальден-Фенвике, и Кларенс проводил меня до двери, держа огромный черный зонт.
— Входите, — сказала Ванетта Хейрвуд. — Я вас ждала.
— Простите, мы немного опоздали, — извинилась я. — Дождь и тому подобное…
— Никаких проблем, — ответила она. — По правде говоря, я нахожу, что дни нынче тянутся дольше обычного.
Кларенс и я ждали в прихожей, когда сердитая Урсула появилась с большим предметом, завернутым в коричневую бумагу.
— Не промочите его, — сказала Ванетта. — Это моя лучшая работа.
Так мы привезли портрет Харриет в Букшоу.
— Подержи зонт, — попросил Кларенс, готовясь извлечь сверток с заднего сиденья машины. — Мне потребуются обе руки.
Прикрывая пакет от косого дождя, мы бросились к двери, словно неуклюжие трехногие бегуны.
Я расплатилась с Кларенсом и была на середине вестибюля, когда внезапно из кабинета появился отец.
— Что ты притащила в дом на этот раз? — поинтересовался он, и я не нашла в душе сил солгать.
— Это картина, — ответила я. — Она принадлежит тебе.
Отец прислонил ее к стене и вернулся в кабинет, откуда вышел с ножницами, чтобы перерезать суровую нитку, перевязывающую пакет в нескольких местах.
Бумага упала.
Это произошло две недели назад.
Портрет Харриет и троих ее детей больше не в вестибюле, но и не в гостиной. До сегодняшнего дня я обыскивала дом напрасно.
Но этим утром, открыв дверь лаборатории, я обнаружила, что картина висит над камином.
Я никому об этом не сказала.
Отец знает, что она здесь, и я знаю, что она здесь, и это все, что имеет значение.
Заметка для читателей
Чтобы обеспечить достаточно драматическое освещение для этой истории, должен признаться, я кое-где слегка подправил фазы луны, хотя читатель может спать спокойно, потому что, закончив, я все вернул в точности на место.
Благодарности
Написание книги — это, помимо прочего, длительное путешествие с друзьями, что-то вроде паломничества. В пути мы делили пищу и обменивались рассказами, идеями, шутками и мыслями, иногда расставались, опять встречались. Таким образом, эти друзья неразрывно вплелись в ткань книги.
доктору Джону Харланду и Джанет Харланд, которым посвящена эта книга, за многие годы дружбы и бесчисленные блестящие предложения;
Норе и Дону Айви, не только открывшим для меня свой дом, но и лично проконтролировавшим осуществление мечты моей жизни;
моим редакторам: Биллу Мэсси из «Орион Букс» в Лондоне, Кейт Мисиак из «Рэндом Хаус» в Нью-Йорке и Кристин Кочроун из «Даблдей Канада» в Торонто. И особенная благодарность Лорен Новек и Кони Мунро из «Рэндом-Хаус», Нью-Йорк, техническому редактору и литературному редактору соответственно, спокойно трудившимся за кулисами, сделав многое из того, за что хвалят меня;
Денизе Буковски, моему агенту, и Сьюзан Моррис из агентства «Буковски», бесстрашно жонглирующим с удивительной результативностью горами деталей;
Брэду Мартину, генеральному директору «Рэндом-Хаус Канада», за его неизменную веру;
Сьюзан Коркоран из «Рэндом-Хаус», Нью-Йорк, и Шарон Кляйн из «Рэндом-Хаус», Торонто, за их феноменальную поддержку;
Натали Брейн, Джейд Шендлер, Джульетт Эверс, Джессике Пурдью и Хелен Ричардсон из «Орион Букс», Лондон, избавившим меня от множества треволнений;
Дженнифер Херман и Майклу Болла за то, что сделали мое путешествие коротким и безопасным;
Кену Бойчуку и его авторской серии «Гримсби» за весьма запомнившийся вечер;
моему старому другу Роберту Нильсену из «Потлатч пабликейшенс», напечатавшему некоторые из моих ранних произведений и так же искренне обрадовавшемуся, увидев меня снова, как и я;