Дорога вновь поднялась, и обзор теперь был ограничен насыпью, которая возвышалась по обеим ее сторонам.
На своем пути он так и не увидел указателей, определяющих подъезд к имению, но он основывался на полученных разъяснениях и по некоторым признакам был уверен в правильности пути, и поэтому остановился даже раньше, чем увидел широко открытый въезд.
Его охватило неожиданное замешательство. Он медленно проехал через ворота по дороге, которая теперь, не сворачивая, вела прямо к огромному белому особняку, окруженному перемежающимися равнинными и лесистыми участками.
Перед домом стояло множество машин, но нигде не было видно людей. Сейчас он еще мог повернуть назад, разогнать автомобиль и мчаться к воротам, пока еще никто не успел закрыть их. Но где тогда будет Холли? А Барух? Ведь он был их единственным шансом.
Капли дождя упали через открытое стекло и задели его щеку.
Скорость, с какой теперь двигался его автомобиль, не превышала десяти милей в час, а огромный дом постепенно надвигался на него, вызывая внутри него ощущения, что его черные окна были подобно глубоким черным глазам, которые наблюдали за ним, которые ждали его.
Он увидел, как открылась центральная дверь, и на низкой террасе, огибающей весь дом, появилась фигура человека, поднимающего в приветствии руку. Но Стедмен никак не отреагировал на приветствие Поупа. Он остановил машину, заглушил двигатель, глубоко вздохнул и вышел на воздух.
Глава 15
Придет день, когда на всех церемониях будут воспевать благодарственные молитвы в честь фашизма и национал-социализма, как единственных защитников Европы от триумфа Преисподней.
Эта опасность прежде всего подстерегает Англию. Консерваторы встретятся поистине с ужасами божьего суда, если пролетарские массы наконец обретут силу.
Фанатизм – это всего лишь форма состояния общественного мнения.
Внутреннее убранство дома напоминало дорогой санаторий: везде были стерильная чистота и порядок. Поуп шел рядом с детективом, молча указывая ему направление к деревянным полированным дверям. Уже войдя внутрь, толстяк с церемониальным жестом закрыл их и повернулся лицом к Стедмену.
– Я рад видеть вас целым и невредимым, – сказал наконец он. – В какой-то момент мы уже начали волноваться, когда утром не сразу обнаружили вас в списках местных отелей. Но позже испытали большое облегчение, когда наконец все образовалось.
Коридор, в котором они стояли, был широким и длинным, по-видимому, соответствовал размерам комнат, расположенных по его сторонам.
– А вы узнали что-нибудь о сегодняшней операции, – неожиданно спросил Стедмен, разглядывая стены, увешанные картинами.
– Да, безусловно. Пойдемте со мной, и вы сможете сами услышать все, что вас интересует. – Великан взял Стедмена под локоть и неторопливо подвел к одной из дверей, выходящих в коридор. Он постучал, распахнул ее и пригласил детектива войти внутрь, пропуская его впереди себя.
Изумленный взгляд Стедмена, едва он переступил порог, встретился с насмешливыми глазами Эдварда Ганта, который даже не пытался выразить удивление, видимо утомленный подобной игрой.
– Очень хорошо, что вы вновь среди нас, мистер Стедмен. Невероятно хорошо.
Искусственный нос на этот раз находился на своем месте. Детектив осмотрел комнату, и наличие в ней майора Бренигана, Кристины и старика Шеера создавало впечатление, что он присутствует на продолжении своей вчерашней встречи в Гилдфорде. Но кроме них, здесь были и новые лица, новые, но, тем не менее, некоторые из них были хорошо знакомы ему. Все глаза были обращены в его сторону и выражали непонятное любопытство и нескрываемый интерес.
Он обернулся на звук закрывающейся двери и встретился со взглядом все еще улыбающегося Поупа. Представитель разведки прислонился к двери, держа обе руки за спиной, обхватив ими дверную ручку и ощущая себя так, как будто его мощное тело являлось тем барьером безопасности, который явно не сможет преодолеть детектив, пожелай он выбежать назад. Но под жестким и пристальным взглядом Стедмена улыбка постепенно исчезала с его лица, как бы смываемая волной ярости, исходившей из глаз детектива. Поупу стало немного легче, когда Стедмен вновь повернулся к собравшимся.
– Итак, насколько я понимаю, он тоже участвует вместе с вами, – сказал он, обращаясь преимущественно к Ганту, не давая себе труда сделать жест в сторону толстяка, стоящего сзади.
– Да, мистер Стедмен. Мистер Поуп чрезвычайно полезен для нашего дела, так же, как и вы.
– Я? Я не пошевелю даже пальцем, чтобы помогать вам, Гант, или вашему обществу сумасшедших.
– Но вы уже помогаете.
Гант подошел к стулу с высокой спинкой и уселся на него, повернувшись лицом к Стедмену.
– У нас, в обществе «Туле», очень много людей, подобных Поупу, людей, которые занимают высокие посты, и которые видят безнадежное положение этой страны по отношению к остальному миру. Только не впадайте в ошибку, мистер Стедмен. Мы не кучка «сумасшедших», существующих обособленно в этой стране. Наше общество имеет связи, охватывающие весь мир, и даже Соединенные Штаты не остаются в стороне и тоже представлены в нашем обществе несколькими людьми, занимающими чрезвычайно высокое положение. Один из них прибывает сюда именно сегодня ночью. У нас есть деньги, влияние и, самое главное, у нас есть идеалы.
– И главный идеал состоит в завоевании мира?
– Нет, мистер Стедмен. Только в управлении им. Взгляните на людей в этой комнате, – продолжал Гант, обводя рукой присутствующих. – Я уверен, что вы узнаете многих из них. Ян Тальгольм, советник по финансам. Генри Морган и сэр Джеймс Оукс – широко известные промышленники. Здесь же присутствуют генерал Калдервуд и, наконец, лорд Ивинг.
– И это только малая часть нашего ордена, мистер Стедмен. Остальные присоединятся к нам позже в течение сегодняшнего дня. Наш особый совет включает тринадцать человек, и я сам вхожу в него тринадцатым главным членом.
– А кто же остальные, Гант?
– А вы, я вижу, действительно любопытны. Прекрасно. Вы пожалуй, один из немногих, кто имеет на это право. И, кроме того, без вас никакие предзнаменования не помогут нам. – Гант захихикал, но это было видимо его обычной привычкой, на которую никто из собравшихся не отреагировал. Стедмен обратил внимание, что многие из находившихся в комнате бросали в сторону Ганта неуверенные взгляды. Наконец один из них, это был Тальгольм, заговорил.
– Послушайте, Эдвард, разве это так необходимо? – В его голосе чувствовалось неподдельное раздражение. – Мы все прошли вместе с тобой значительную часть пути, но этот человек может быть чрезвычайно опасен для нашего проекта в целом. Почему ты хочешь рассказать ему больше, чем он уже знает?
– Потому, – Гант резко повернулся назад, – мой дорогой Ян, что он является ключевой фигурой всего. Потому что никакой опасности от него нет и никогда не было.
– Но такой риск, как это было прошлой ночью, когда его фактически отпустили на свободу...
– На самом деле не было никакого риска, все было спланировано. Он должен был прийти сюда по своей собственной инициативе. Это должен был быть его выбор!
Финансист оглянулся вокруг, ища поддержки у своих компаньонов, но они избегали его взгляда. Тогда он пожал плечами и добавил:
– Хорошо. Так или иначе, сейчас он уже ничего не сможет сделать.
– Спасибо, Ян, – холодно отреагировал Гант, а затем огласил список имен отсутствующих членов Ордена, входящих в совет, одним из которых, как понял Стедмен, являлся тот самый член парламента, которого он видел днем раньше выезжающим в машине из имения в Гилдфорде.
Все внимание Стедмена было сосредоточено на быстром подсчете числа перечисленных членов совета.
– Вы сказали, что в ваш совет входит тринадцать членов, а перечислили, включая себя, только двенадцать. Кто же является тринадцатым членом? Доктор Шеер или майор Брениган?
– Почему вы так думаете, мистер Стедмен? Нет, на самом деле вы ошибаетесь. Они всего лишь хорошие исполнители, но они не годятся на эту роль, хотя их заслуги перед Орденом достаточно высоки, особенно заслуги доктора Шеера. Он является нашим Медиумом, и именно он присоединяет к нам нашего тринадцатого члена. Он является голосом нашего Вождя.
Даже если бы Гант тут же назвал имя, Стедмен все равно уже знал, кто был тринадцатым членом Ордена, Тевтонского Ордена Святых Рыцарей. Они отвергли Гитлера, потому что он отверг их, и отдали свою преданность рейхсфюреру, основателю нацистского окультного отдела в рамках СС, тому, кто поддерживал и разделял взгляды общества «Туле».
Гант улыбался, его глаза излучали страсть, ощущаемую каждым из находившихся вместе с ним в комнате.
– Он будет с нами сегодня ночью. Доктор Шеер доставит его к нам. А у вас будет счастливый случай встретиться с ним, мистер Стедмен. Вы встретитесь с нашим фюрером, Генрихом Гиммлером, прежде, чем вам будет предоставлена возможность умереть.
Гант говорил уже больше часа, развивая свои планы по новой организации мира и обращаясь с ним как с посвященным во многие проблемы. Другие слушатели иногда делали свои короткие замечания и комментарии, сначала неохотно, но затем, увлеченные страстью бизнесмена, понимая, что теперь Стедмен не сможет причинить им никакого вреда, поскольку он фактически с этого момента для них просто труп, вступали в разговор более оживленно. Ведь, в конце концов, они нуждались в таком именно постороннем человеке, перед которым они могли гордиться своими успехами, создавать впечатление о значительности своих планов. И Стедмен слушал их, иногда с раздражением, иногда с явно видимым удивлением, заинтересованный их доскональным изучением проблемы распространения подобных фанатичных планов и их влияния на будущее страны.
Стедмен старался не просто слушать, а провоцировать их в процессе разговора, и, как ни странно, они охотно шли на это. Он получал от них информацию, создавая впечатление, что его интерес в разговоре поддерживается единственно за счет естественного интереса человека, желающего узнать причины своего близкого конца. При этом их фанатизм доходил до того, что они подробно посвящали его в свои дела, признавая его жертвенную роль в происходящем.