Именно оно и горело. Вернее сказать, горел всякий хлам, который разбойники стаскивали к нему горстями — дерево от сломанных торговых прилавков, ткань от них же, изделия кожевенников, книги, одежда, срезаемая с мертвецов — все, что на этой площади могло гореть хотя бы в теории. С веселым и беззаботным смехом черные капюшоны скидывали все в кучу, чадящую впритык к дверям церкви. Она не то чтобы прямо горела, но, кажется, это и не было основной целью бандитов — видимо, им был нужен дым, который проникал внутрь.
Из здания доносились едва слышные крики и ругань.
Все ясно. Решили устроить газовую камеру для тех, кто выжил и успел закрыться в этой то ли церкви, то ли нет. Глумятся, ублюдки, и настолько весело им, что они даже о своей добыче забыли. Да что там о добыче — о банальной безопасности забыли. Какие там дозорные, какие постовые⁈ Да они небось и слов-то таких не знают!
Но один из них меня все-таки заметил. Отломав очередной кусок дерева от торгового прилавка, он внезапно поднял голову, и посмотрел прямо на меня.
— Вот это да! — делано удивился он. — Кто-то еще выжил! Эй ты, а ну слезай оттуда!
О, если я слезу, тебе это не понравится…
Так слезай же скорее!
— Слезай, кому говорю! — разбойник бросил на землю свою ношу и через руки снял со спины лук, вытащил стрелу и наложил на тетиву. — Я белку бью с тридцати шагов, неужели ты думаешь, что я в тебя не попаду⁈ Слезай, а то хуже будет!
Ба, даже в этом мире, даже у местной гопоты — все те же фразы. Такими же выражениями потчевали те ублюдки, которые запинали меня до смерти в темной подворотне, даже с теми же интонациями.
Правда есть одно отличие — в тот раз со мной не было демона.
— Ну, сам напросился! — выкрикнул разбойник и отпустил тетиву.
Я вытянул перед собой ладонь, стрела беспомощно ударила в костяную пластину, и, громко хрустнув, отскочила мне под ноги.
— Э? — удивился разбойник, доставая новую. — Эй, парни, тут какой-то герой нарисовался!
На меня обернулось еще несколько пар глаз, спустя секунду в меня целилось уже с десяток стрел. Остальные пока еще не поняли, что происходит… А, кстати, сколько их вообще? Один, два, три…
Сорок два.
Отлично, сорок два. Нельзя дать уйти ни одному.
Под ногами хрустнула черепица, когда я толкнулся обросшими броней ступнями, отправляя тело в полет. Бессмысленно застучали стрелы по тому месту, где я только что был, а я уже приземлялся прямо на того разбойника, что увидел меня первым. Схватил его за плечи, повалил на землю, навалившись сверху…
— Отвали! Уйди, чудовище! — заорал разбойник, моментально утративший всю свою спесь.
Я мысленным усилием убрал с головы шлем и как можно ужаснее улыбнулся:
— Что ж ты, фраер, сдал назад? Сам же просил спуститься!
— Не-е-ет! — заверещал разбойник и по его штанам поползло мокрое пятно.
Налево смотри!
Левый висок обдало резким холодом, стрела отскочила от броневой пластины и сломалась пополам.
Я за тебя буду следить за окружением⁈
А чего бы и нет? Если не это, то что вообще ты будешь делать⁈
Убивать! Убивать!!!
Я вернул шлем на место, разогнулся над хнычущим разбойником, поднял правую ногу и двумя короткими ударами сломал противнику обе голени.
Нет уж, убивать тебе сегодня не предстоит.
Вспомнив расположение разбойников на площади перед прыжком, я огромными прыжками понесся к ближайшему — тому, что только что выпустил в меня стрелу. Не дожидаясь меня, он заорал и кинулся прочь, отбросив лук и не оборачиваясь. В три прыжка догнав его, я схватил его за плечи и легко оторвал от земли. Разворот — и разбойник полетел в другого своего товарища, вздумавшего подкрасться ко мне сзади. Глухой удар — оба упали на землю и ошалело трясли головами, не в силах подняться. Схватив за колесо ближайшую телегу, я легко подтащил ее к ублюдкам и перевернул, придавив их к земле.
Больно, да? Ну пусть, у меня нет времени церемониться с вами и думать, как бы вас обездвижить или выключить, не прибегая к боли. В конце концов, вы сами за сегодня столько болит доставили, что это будет лишь малой частью вашего искупления.
Так что кричите. Кричите, чем громче вы кричите, тем холоднее становится кровь в жилах ваших подельников… Тем меньше в них храбрости и
больше страха…
Шесть.
Я не прятался — прятаться в этих руинах было негде, разве что среди мертвых тел. Пусть они от меня пытаются спрятаться, если им кажется это хорошей идеей. Мне же проще — не придется их догонять, не придется тратить на это лишнее время. Я все равно помню, сколько их, я все равно вижу, где каждый из них — демоническое зрение, оказывается, может и это. Остается только подойти, одной рукой поднять визжащего обмочившегося разбойника в воздух, а второй — сломать ему обе ноги, чтобы не смог убежать, когда я отвернусь. Сломать аккуратно — закрытым переломом, чтобы он не истек кровью к тому моменту, как я закончу. А еще — чтобы демон внутри меня не получил ни капли крови.
Я и так довольно странно себя чувствую…
Восемнадцать.
Кто-то из них в меня стрелял — стрелы с бессильным цоканьем отскакивали от белоснежной брони, если вообще попадали. Дистанция их не спасала — я сокращал ее быстрее, чем они успевали понять бесполезность своего оружия. Если обстановка позволяла, я даже не ломал им ноги — после первого десятка это стало даже скучно. Кого-то я приматывал несколькими быстрыми витками найденной поблизости веревки к столбу так, что ребра трещали. Кого-то приваливал мертвой лошадью. Одного — закинул на крышу того самого здания, которое они пытались то ли поджечь, то ли задымить.
Двадцать шесть.
Некоторые из них даже не успевали понять, что вообще происходит. Сказывалось отсутствие единого командования… Вообще командования, хоть какого-то! Каждый из этих ублюдков пытался сохранить или хотя бы защитить только собственную жизнь, максимум, что они могли сделать — окликнуть ближайших к себе подельников. Ни о каком организованном сопротивлении или отступлении речи даже не шло — пока я в одном конце площади занимался нейтрализацией разбойников, в другом полным ходом продолжался процесс раскочегаривания огромного костра.
Тридцать три.
Последние оставшиеся невредимыми разбойники настолько обезумели, что кинулись на меня с холодным оружием наперевес — двое с короткими мечами, один — с копьем, еще двое — с кистенями. Копье я сломал об голову его же хозяина, отправив его отдохнуть, остальных припечатал по одному к стене церквушки и припер еще одной телегой, предварительно сломав ей два колеса из четырех. Оглядевшись еще раз и мысленно пересчитав всех, я удовлетворенно кивнул.
Сорок два.
Следующей целью был костер. Конечно, я мог бы его раскидать сразу, не обращая внимания на разбойников и их жалкое оружие… Но тогда был весьма велик шанс, что злоумышленники, поняв, что перед ними — неуязвимое существо, разбежались бы.
А я им этого позволить не мог.
Поэтому к ликвидации костра я приступил только сейчас, благо это было совсем не трудно. Раскидать все то, что разбойники так долго и любовно стаскивали сюда, заняло у меня даже меньше минуты, после чего я осторожно, стараясь не выбить, постучал пальцами в тяжелые, потемневшие от огня, высокие резные деревянные двери.
— Эй, внутри. — как можно радушнее позвал я. — Тут все кончено, можете выходить.
— Что-то новое! — раздался изнутри дрожащий от страха женский голос. — Решили нас обмануть и таким образом выманить наружу, раз дым не помог, да⁈
Я тяжело вздохнул и постучал еще разок, чуть сильнее. Двери ощутимо загудели.
— Я не из разбойников! — терпеливо объяснил я. — Наоборот, я их всех…
— Убил⁈ — ахнула моя собеседница изнутри.
— Н-нет… — запнулся я, бросив короткий взгляд через плечо на стонущих от боли противников. — Они живы. Я оставил их на ваш суд. Сами решите, что с ними делать.
— Чем докажешь⁈ — все еще не верила мне женщина. — Чем докажешь, что ты не из разбойников⁈
Я начал выходить из себя и стукнул еще сильнее — так, что двери хрустнули.
— Слушай, я сейчас просто постучу чуть сильнее, и ваши чертовы двери развалятся к хренам собачьим! Тогда сама увидишь, что я не из них!
— Ладно! — пискнула женщина изнутри. — Мы выходим!.. Мы выходим…
Я отошел от дверей и принялся ждать. Внутри загрохотали засовы, двери шевельнулись и начали было открываться, но тут же застопорились.
Я нахмурился.
Двери шевельнулись снова, что-то хрустнуло — кажется, последним ударом я что-то перекосил или сломал.
Взявшись за одну из створок, я легонечко потянул, и он открылась, пропахав в землю глубокую черту.
— Спасибо… — произнес женский голос изнутри, и из церквушки, прикрывая лица руками от солнца, стали выходить люди.
Женщины, в основном. Мужчин было всего трое или четверо, остальная сотня была женщинами с детьми разных возрастов. Ясно — мужчины деревни стояли насмерть, давая своим семьям возможность скрыться. А разбойники, зная это, пытались выкурить их из здания то ли для сексуальных утех, то ли в рабство увести… Не знаю, но судьба в любом случае у них была незавидная, если бы не я.
Привыкнув к солнцу, люди наконец опустили руки, посмотрели на меня…
Кто-то завизжал. Кто-то заплакал. Но все как один шарахнулись от меня, как от прокаженного.
— Эй, в чем дело⁈ — нахмурился я, делая шаг вперед.
— Не подходи, демон! — взвизгнула полноватая женщина в изодранном красном платье уже знакомым мне голосом. — Не подходи!
Ах да, я же все еще в доспехах…
Да и черт с ним! Я и так для них сделал больше, чем кто-либо другой мог бы сделать, пускай будут благодарны!
— Это не демон! — внезапно крикнул откуда-то из толпы один из уцелевших мужчин — лысый старик на костылях с длинной серой бородой. — Это не демон, слышите⁈ Это белый гвардеец!
Люди недоверчиво зашептались, перекидываясь одними и тем же словами — «гвардеец», «император», «помощь»…