Она крепко обняла Джардира, и его щека увлажнилась от материнских слез.
– Довольно ныть. – Наставник Каваль схватил мальчика за руку и дернул. Младшие сестры Джардира смотрели, как его выводят из крошечной каморки.
– Вечно одно и то же, – сплюнул Керан. – Матери цепляются за сыновей.
– О ней некому позаботиться, кроме меня, – ответил Джардир.
– Тебе слова не давали, щенок, – рявкнул Каваль и отвесил Джардиру подзатыльник. Мальчик ударился коленом о мостовую из песчаника и едва не закричал от боли. Ему ужасно хотелось дать сдачи, но он сдержался. Даль’шарум раздавит его, как скорпиона, и даже глазом не моргнет, как бы остро Каджи ни нуждались в воинах.
– О ней заботятся все мужчины Красии. – Керан кивнул в сторону двери. – Мы проливаем кровь по ночам, чтобы она могла спокойно плакать над своим никчемным сыном.
Они повернули к Великому базару. Джардир прекрасно знал эту дорогу, поскольку часто бегал на базар, хотя в карманах у него было пусто. Ароматы пряностей и духов кружили голову, и ему нравилось глазеть на копья и жутковатые кривые клинки в палатках оружейников. Иногда он дрался с другими мальчишками, готовясь стать воином.
Даль’шарумы редко посещали базар, это было ниже их достоинства. Женщины, дети и хаффиты брызнули в стороны. Джардир пристально следил за воинами, стараясь подражать их манерам.
«Когда-нибудь, – подумал он, – разбегаться будут передо мной».
Каваль сверился с исписанной мелом грифельной доской и взглянул на большой шатер, увешанный цветными знаменами.
– Сюда, – произнес он. Керан хмыкнул. Воины подняли полог и вошли в шатер, не удосужившись сообщить о своем появлении. Джардир последовал за ними.
В шатре пахло благовониями, на полу лежали пышные ковры. Повсюду громоздились горы шелковых подушек, висели ковры, стояли расписные горшки и другие сокровища. Джардир провел пальцем по рулону гладкого шелка и вздрогнул.
«Моя мать и сестры должны щеголять в таких же шелках», – подумал он и опустил взгляд на свои рваные и грязные коричневые штаны и безрукавку. Скорей бы облачиться в черные одежды воина!
Женщина за стойкой завизжала при виде наставников. Джардир взглянул на нее, но она уже закрыла лицо покрывалом.
– Омара вах’Хаман вах’Каджи? – спросил Керан.
Женщина кивнула, тараща от страха глаза.
– Мы пришли за твоим сыном Аббаном, – сообщил Керан.
– Его здесь нет, – ответила Омара, но ее глаза и кисти – все остальное было закрыто плотной черной тканью – дрожали. – Я отослала его утром с товарами.
– Поищи в задней комнате, – велел Керан. Каваль кивнул и направился к ширме за стойкой.
– Не надо! – Омара заступила ему путь.
Каваль отодвинул ее в сторону и скрылся в задней комнате. Раздался визг, и через мгновение наставник выволок за руку мальчишку в коричневой безрукавке, шапочке и штанах из ткани намного добротнее, чем у Джардира. Мальчишка был на год или два его старше. Коренастый, откормленный. За ним посыпались девчонки постарше – две в коричневом и три в черном, с открытыми лицами незамужних женщин.
– Аббан ам’Хаман ам’Каджи, – произнес Керан, – ты отправишься с нами в Каджи’шарадж, чтобы найти свой Ханну Паш – путь, назначенный тебе Эверамом.
Мальчик задрожал. Омара завыла, вцепилась в сына и попыталась его отобрать.
– Прошу вас! Он слишком мал! Еще год, умоляю!
– Молчи, женщина! – Каваль толкнул ее на пол. – Мальчишка уже вполне взрослый и к тому же слишком жирный. Еще немного, и станет хаффитом, как его отец.
– Гордись, женщина, – добавил Керан. – Твоему сыну выпал шанс подняться выше отца и служить Эвераму и Каджи.
Омара сжала кулаки, но осталась лежать ничком и тихо плакать. Ни одна женщина не смеет противиться даль’шаруму. Сестры Аббана льнули к матери и голосили вместе с ней. Аббан потянулся было к ним, но Каваль дернул его к себе. Мальчик плакал и выл, пока его тащили из шатра. Джардир слышал рыдания женщин даже в шуме базара после того, как тяжелый полог упал на место.
Воины шли к тренировочной площадке, почти не обращая внимания на мальчишек, которые тащились следом. Аббан продолжал рыдать и трястись.
– Почему ты плачешь? – спросил Джардир. – Нас ждут слава и почести.
– Я не хочу быть воином, – ответил Аббан. – Не хочу умирать.
Джардир пожал плечами:
– Возможно, тебе предстоит стать дама.
Аббан содрогнулся:
– Это еще хуже. Дама убил моего отца.
– За что?
– Отец случайно пролил чернила на его одеяние.
– И дама убил его за такую малость?
Аббан кивнул, на его глаза снова набежали слезы.
– Взял и сломал отцу шею. Все случилось так быстро… он протянул руку, раздался хруст, и отец упал. – Мальчик сглотнул. – Теперь о матери и сестрах некому позаботиться, кроме меня.
Джардир взял его за руку:
– Мой отец тоже мертв, а мать считают проклятой, потому что она родила трех девочек подряд. Но мы дети Каджи. Мы можем превзойти своих отцов и вернуть честь своим женщинам.
– Но мне страшно, – хлюпнул носом Аббан.
– Мне тоже немного, – признался Джардир, глядя вниз.
Через мгновение он просиял.
– Давай заключим договор!
Аббан привык к жестоким нравам базара и с подозрением взглянул на него.
– Какой договор?
– Помогать друг другу во время Ханна Паш. Если ты споткнешься, я тебя поймаю, а ты, если я упаду, смягчишь удар. – Он ухмыльнулся и хлопнул Аббана по круглому животу.
Аббан ойкнул и потер живот, с изумлением глядя на Джардира, но возмущаться не стал.
– Ты серьезно? – Он вытер глаза тыльной стороной ладони.
Джардир кивнул. Они шли в тени торговых навесов, но Джардир выдернул Аббана за руку на солнце:
– Клянусь под светом Эверама.
Аббан широко улыбнулся:
– А я клянусь драгоценной Короной Каджи.
– Не отставать! – рявкнул Каваль, и мальчишки бросились догонять наставников, но в движениях Аббана появилась уверенность.
Проходя мимо великого храма Шарик Хора, наставники пробормотали молитвы Создателю Эвераму, рисуя в воздухе метки. За Шарик Хора находилась тренировочная площадка, и Джардир с Аббаном приковали свои взгляды к воинам. Одни упражнялись со щитом и копьем или сетью, другие маршировали или бежали строем. Дозорные балансировали на верхних перекладинах стоячих незакрепленных лестниц. Даль’шарумы били копьями в меченые щиты и оттачивали шарусак – искусство рукопашного боя.
Вокруг тренировочной площадки было двенадцать шараджи, то есть школ, – по одной на каждое племя. Джардир и Аббан принадлежали к племени Каджи, и потому их взяли в Каджи’шарадж. Здесь они начнут Ханну Паш и станут дама, даль’шарумами или хаффитами.
– Каджи’шарадж намного больше остальных, – заметил Аббан, глядя на огромный шатер. – Только Маджах’шарадж может хотя бы отчасти с ней сравниться.
– Еще бы не больше! Думаешь, наше племя случайно зовется Каджи в честь Шар’Дама Ка, Избавителя? Мы потомки тысячи его жен, кровь его крови. Маджахи, – Каваль сплюнул, – всего лишь дети слабака, который правил после того, как Шар’Дама Ка покинул наш мир. Прочие племена во всем ниже нас. Не забывай об этом.
В шатре им выдали бидо – простые белые набедренные повязки. Коричневую одежду забрали, чтобы сжечь. Теперь они были най’шарумами – еще не воинами, но уже и не мальчиками.
– Месяц жидкой похлебки и жестких тренировок – и жира как не бывало, – заметил Каваль и с отвращением ущипнул Аббана за пузо, когда тот заголился. Аббан согнулся пополам от боли, но Джардир поймал его и дальше держал, пока толстяк ловил воздух ртом. Когда мальчики переоделись, наставники отвели их в казарму.
– Свежее мясо! – крикнул Керан, когда мальчишек втолкнули в просторную голую комнату к другим най’шарумам. – Ахман асу Хошкамин ам’Джардир ам’Каджи и Аббан ам’Хаман ам’Каджи! Теперь они ваши братья.
Аббан покраснел, и Джардир сразу понял почему, как и все остальные. Не назвав отцовского имени, Керан, считай, объявил, что отец Аббана принадлежал к хаффитам – самой жалкой и презираемой касте красийского общества. Хаффиты – трусы и слабаки, неспособные идти путем воина.
– Ха! Ты привел жирного сына пожирателя свинины и тощую крысу? – крикнул самый высокий из най’шарумов. – Вышвырни их на улицу!
Остальные мальчишки засмеялись. Наставник Керан зарычал и ударил наглеца кулаком в лицо. Парень грохнулся на каменный пол и сплюнул кровью. Смех умолк.
– Смеяться будешь, когда снимешь бидо, Хасик, – прошипел Керан. – До тех пор вы все – тощие крысы, хаффиты, пожиратели свинины.
С этими словами они с Кавалем развернулись и покинули казарму.
– Вы за это заплатите, крысы. – Хасик странно присвистнул. Он вырвал изо рта шатающийся зуб и швырнул его в Аббана. Толстяк вздрогнул. Джардир заслонил его и оскалился, но Хасик и его прихлебатели уже отвернулись.
Вскоре после их прибытия раздали миски и выставили котел похлебки. Джардир проголодался и направился прямиком к раздаче, а Аббан заспешил еще пуще, но один из старших мальчиков преградил им путь.
– Вперед меня собрались? – Он толкнул Джардира на Аббана, и оба мальчика упали на пол.
– Вставайте, если хотите есть, – посоветовал наставник, который принес котел. – Похлебки на всех не хватит.
Аббан взвизгнул, и мальчики кое-как встали на ноги. К котлу уже выстроилась очередь. Вперед протиснулись ребята постарше и покрупнее. Первым стоял Хасик. Малыши в конце очереди отчаянно дрались за места, чтобы не остаться голодными.
– Что нам делать? – спросил Аббан.
– Встать в очередь. – Джардир схватил товарища за руку и потащил в середку, где стояли ребята помельче откормленного Аббана. – Мой отец говорил, что испытывать слабость не страшно – страшно ее выказывать.
– Но я не умею драться! – Аббан дрожал.
– Нужда научит. Я собью кого-нибудь с ног, а ты падай на него всем весом.
– Это можно, – согласился Аббан.
Джардир подвел его к намеченной жертве. Паренек оскалил зубы, надулся и повернулся к Аббану, поскольку тот был крупнее.