Или не ехать в Сталелитейск? А махнуть куда подальше? Где сейчас уже стоит жара, и вовсю цветут цветы, и есть море. Может, его бесконечная изумрудная рябь успокоит и поможет забыть, как легко входит в человеческую плоть острый нож?
В любом случае из дома надо уходить.
Менты могут прийти сюда в любой момент.
А если не милиция, то…
Папаша – козлина – объект жгучей ненависти. Он совершенно зря называет сына фашистским выродком и тупым придурком. Тут семи пядей во лбу быть не надо. Папашины дальнейшие действия понятны и предсказуемы. От свидетелей избавляются. И родная кровь, с учетом всех обстоятельств, здесь не остановит, а, наоборот, только выступит катализатором.
Егор взял сумку, прошел в прихожую, склонился над кроссовками.
Захотелось взять кепку. Козырек на глаза – и нет необходимости придавать взгляду осмысленную заинтересованность. Козырек – великое дело, когда никого не хочется видеть, когда самая заветная цель – если не вернуться в прошлое, то незаметно раствориться в настоящем, утрачивая все мысли и эмоции.
Он нахлобучил бейсболку, обернулся к зеркалу, и…
– Твою мать!
Отражения в зеркале не было.
Вообще.
Можно вертеть головой, судорожно махать руками. Сделать, как на тренировках в подмосковном лесу, пару высоких мощных ударов ногой.
Только все без толку…
Но ведь вот – он чувствует свое тело, видит окружающие предметы, слышит, как гудит лифт! Что происходит?!
– Кхе-кхе.
Егор обернулся. За спиной никого не было.
– Кхе-кхе-кхе…
Слезы, теплые, соленые, хлынули из глаз водопадом. Парень присел на корточки, уткнул голову в колени и завыл.
– Не плачь. Еще же не похороны. На похоронах своих поплачешь.
Похороны? Свои похороны? Да что же такое говорит этот странный голос! Бред! И сразу же от него – мурашки по коже…
Собраться. Не показывать свой страх, иначе придется совсем туго…
– Я ж покойником буду, – глядя на то место, откуда исходил звук, всхлипнул Егор. – Как я плакать-то смогу?
– Не будешь покойником. И не мечтай. У меня уже все готово: плеточки, сковородочки. Кхе-кхе-кхе… Жареный грешник – что может быть радостнее.
– Ты кто?! Кто ты?! – Он вскочил, заметался по прихожей. – Почему я тебя не вижу? Давай, покажись!
Затем, задев полочку с красным стареньким телефоном, Егор очень обрадовался.
Телефон! Ну точно. Вызвать психбригаду. Сказать, что галлюцинации. Врачи приедут быстро, да куда они денутся! Пусть потом будет компания психов, это все равно лучше страшного кашля и жутких слов.
Но позвонить в «Скорую» юноша не успел, мобильник разразился бравым немецким маршем.
Номер не определился, однако раздавшемуся голосу Егор обрадовался, как родному.
Оказывается, соотносить голос с конкретной личностью – это так здорово! Даже если «личность» – слишком лестная характеристика для звонившего человечишки…
Пару раз Дмитрий Мальцев выскакивал на встречную полосу. И, хотя угрозы столкновения не было, его серую «Ниву» безжалостно прошивали очередями фар. Майор, стиснув зубы, старался не материться.
– Поделом, поделом. Нельзя так летать. Сам понимаю, но обстоятельства… Ой, блядь!
Чудом избежав поцелуя с истошно сигналящей фурой, он вздохнул и решил больше на встречку не выезжать. Интенсивность движения возрастала, много времени за счет лихачества не выиграешь, а в аварию попасть – проще простого.
Дмитрий пристроился за пижонским «Лексусом»-«пирожком», вздыхая, переключился на вторую передачу. И, чтобы не раздражаться от медленной, в час по чайной ложке, езды, стал анализировать ситуацию.
Мите Гуляеву войти в группировку Егора Иванова не удалось. При том, что лидер неофашистов явно симпатизировал завербованному парню, никаких попыток к сближению он не предпринимал. Может, для агента это и к лучшему. Эмоциональный, неопытный Митя игнорировал полученные инструкции. Часто действовал на свой страх и риск. Долго такие неуклюжие действия обычно не длятся и ничем хорошим не заканчиваются. Так что, с точки зрения человеческого фактора, нынешний расклад только к лучшему. Что же касается дела, то оно тоже не пострадало. Недоумки – они и есть недоумки. Это же надо было придумать, все вопросы в модном суши-баре обсуждать! И Митя подсказал неплохое решение, позволяющее узнать содержание всех разговоров. Диктофон в телефоне – ненадежно. Да, один раз получилось сделать запись. А если в следующий будут входящие звонки? Вдруг не хватит емкости памяти? Нет, рассчитывать на бытовую технику опасно. Да и необходимости в этом нет. Служба «Р» свое дело знает…
Аппаратуру в баре установили за считаные минуты. Даже легенду сочинять не пришлось: в пустом зале никого не было, удостоверения специалистов по противопожарной безопасности не понадобились. Чувствительность профессионального микрофона – фантастическая, емкость памяти позволяет проводить запись в течение нескольких дней. Оборудование практически незаметно, не требует присутствия и постоянного контроля специалиста. Еще несколько лет назад все было по-другому: долгие дежурства, муторные расшифровки. Современная техника все эти задачи решает на раз-два, включить в режим записи и воспроизведения очень просто. Даже Митя справится.
Если за информацию, исходящую из группировки, можно было не волноваться, то канал связи с партией, возглавляемой Зайцевым, оставлял желать лучшего. После подведения итогов голосования выборочное наружное наблюдение и прослушка телефонных разговоров политиков были прекращены. Это ошибочное мнение – о всевидящем оке и всеслышащем ухе ФСБ, денно и нощно контролирующих ситуацию в стане любых оппонентов власти. Без серьезных оснований оперативные мероприятия не проводятся, веерный контроль осуществляется преимущественно в моменты активизации политической деятельности, масштабных кампаний. Итак, технических возможностей контроля больше нет. Но остались люди. Человеческий фактор всегда надежнее любой аппаратуры… Источник в структурах партии сообщил, что на днях состоялась встреча лидера с неким молодым человеком по имени Егор. Любопытный факт: из офиса парень вышел с сумкой, которой ранее при нем не было.
Эта встреча, произошедшая вскоре после того, как в гостинице «Багдад» был обнаружен труп Ганса Вассермана, заставила руководство более серьезно отнестись к информации. После изъятия материалов из следственного отдела планировалась полноценная разработка Иванова и Зайцева. Но… преступники оказались хитрее.
– Вам звонил Митя. Просил передать, что Егор собирается скрыться, – ровным голосом сообщила секретарь. – Митя считает, что в ближайшее время Егор еще заедет домой, а потом уедет из Москвы.
Уедет… Маршрут можно просчитать через кассы вокзалов и аэропортов. Но если удерет далеко – как там действовать? Или, наоборот, затаится где-нибудь в Подмосковье, при покупке билета на электричку паспорт пока не спрашивают. Ищи его потом… А милицию привлекать нельзя. Поймать поймают, но громкое задержание Егора спугнет Зайцева, ключевую фигуру. И своих не привлечешь – мобильность мобильностью, но тут счет идет на минуты.
Минуты, минуты…
Похоже, их уже нет. Сожрали равнодушные загазованные пробки, бьющиеся током негативных эмоций…
Притормозив наконец возле дома Егора Иванова – скромной унылой хрущевки, – Дмитрий открыл бардачок, вытащил ворох удостоверений. И, выбрав корочку Управления по борьбе с оборотом наркотиков, бросился к подъезду.
В первой же квартире, номер которой он набрал на домофоне, наивно поверили, что в подъезд жаждет попасть почтальон.
Мальцев вошел внутрь, прислушался, пытаясь успокоить сбившееся дыхание.
Судя по номерам квартир, Егора надо было искать на втором этаже.
Сценарий примитивен.
Мордой вниз.
Где наркотики? Нет? Извините, неверный сигнал. Ближайшие дни из города не уезжать, будем проверять и разбираться.
Дверь нужной квартиры была приоткрыта.
«Не нравится мне все это, – подумал Мальцев, весь обращаясь в слух. – Если бы он уже смылся, то дверь бы за собой прикрыл. Но она открыта, и это значит…»
Это значило одно: Егору Иванову больше никуда не нужно ни бежать, ни торопиться.
Тело лежало в прихожей лицом вниз.
Выбор между оказанием помощи и осмотром квартиры был сделан в пользу последнего.
Мальцев прошел в комнату, сразу отмечая: прятаться здесь убийце негде, старенький телевизор, диван, тумбочка – вот и вся мебель. И в ту же секунду брызнуло оконное стекло. Дмитрий успел отшатнуться. И, бросаясь на пол, почувствовал, как горячий стремительный поток воздуха разрезает ухо…
– Здравствуйте! Меня зовут Лика Вронская, я – корреспондент еженедельника «Ведомости». И хочу написать статью о центре психологической помощи и его сотрудниках. Я знаю, что вы и Игорь Костенко – психологи, которые там работают. Вы могли бы ответить на мои вопросы?
– Нет, не могла бы, – отрезала Ольга, машинально отмечая грамотное построение последней фразы. Отказать при формулировке «не могли бы вы ответить на мои вопросы?» намного проще, отрицание в выражении просьбы провоцирует на отрицательный ответ.
Впрочем, приставучей журналистке этот прием не помог. Ольга с трудом сдерживала рвущиеся с языка упреки.
В самом-то деле, что за манеры такие: подкарауливать возле дома, ни предварительного звонка, ни договоренности?! Или у всех журналистов так принято? Показывают же по телевизору: бедные голливудские звезды вынуждены просто отбиваться от приставучих папарацци. В любом случае действовать такими наглыми методами – просто верх неприличия!
– Пропустите же меня! – Ольга попыталась обойти стоявшую на пути к подъезду нахалку. Та даже не подумала пошевелиться. – Девушка, вы бы еще нож к горлу приставили! Это увеличило бы ваши шансы на интервью! Я не могу сейчас с вами говорить, мне обед готовить надо. А Игоря нет дома. Он позвонил и сказал, что задерживается. Понимаете?!
Журналистка закивала коротко стриженной светлой головой.