Волькер смотрел на рокоборца. Лугаш встряхнулся, вскинул голову:
— Я не жду, что ты поймешь, человечек. Как-никак ваши боги все еще живы. — Он посмотрел вниз. — Там — гляди!
Внизу, лаская глаза, поблескивало золото.
Оно валялось — кусочками и грудами среди густой паутины, затянувшей остатки огромной разбитой платформы. Горки монет и слитков подрагивали на липких нитях, соскальзывая через бреши в сети на нижние слои завесы. Внизу глухо, едва слышно шелестела вода. В шахте, над и под паутиной, зияли огромные дыры с почерневшими краями. От дыр лучами разбегались во все стороны широкие трещины. Видавшее виды дерево было измазано смолистой, поблескивающей субстанцией, слишком хорошо знакомой Волькеру.
— Это сделали скавены, — сказал он и бросил свет-пакет вниз, на золото. — Тут все стены забрызганы их машинной смазкой. Варп-буры прогрызли туннели в дереве и добрались до подпола.
От констатации очевидного он воздержался. Они опоздали.
Копье Теней, если оно когда-нибудь и было здесь, пропало.
Лугаш, изрыгнув проклятие, рухнул вниз, на груду монет. Звонкое эхо заметалось в замкнутом пространстве, паутина задрожала. Среди золота показались коконы. Из некоторых торчали иссохшие носы и хвосты, другие оказались покрепче. Когда Волькер присоединился к дуардину, спустившись на раскачивающуюся паутину, Лугаш как раз вспорол один кокон. На пришельцев слепо взирало сморщенное, мумифицированное лицо. В незадачливом дуардине не осталось ни капли жидкости. Даже борода его сделалась хрупкой.
— Грязные пауки, — выплюнул Лугаш.
Волькер рванул другой кокон, сердце застыло в его груди глыбой льда.
— Помоги вскрыть остальные. Может, кто-то из них еще жив.
— Сомнительно, — буркнул Лугаш, но к работе приступил немедля. Они распарывали коконы один за другим, обнажая иссохшие останки дуардинов и скавенов. Несколько скавенов действительно оказались живы — пока свирепые удары Лугаша не оборвали их визг. Волькера трясло как в лихорадке. Велика вероятность, что Окен вообще не добрался сюда, что он умер в паучьих сетях где-то там, еще в лесу. Но Волькер не мог, не хотел даже допустить подобное. Еще нет…
— Еще нет, — прошипел он, раздирая кокон. Что-то блеснуло, отразив свечение свет-пакета. Пара очков в железной оправе. Сердце Волькера подпрыгнуло. — Окен… — прошептал он. И заорал: — Окен!
Дуардин был стар, его борода и волосы цвета льда почти не отличались от опутавшей их паутины. Кривые шрамы — памятный подарочек от взорвавшейся пушки — пересекали морщинистое лицо. Глаза за стеклами очков моргнули. Окен застонал.
— Парень… — пробормотал он.
— Это я, старик. Расслабься — мы вытащим тебя отсюда. Лугаш, помоги.
Рокоборец поспешил к нему, качая головой.
— Везет, как Создателю, этому типу.
— Может, боги присматривают за нами, — сказал Волькер. Но едва он произнес это, во тьме, в глубине паутины, что-то зашевелилось. Низкое, тревожное Щелканье эхом пронеслось по яме, клейкие нити задрожали и задергались. Волькер оторвался от полускрытого кокона и вскинул пистолет. Взведя курок, он вглядывался во мрак. Из недр поднимался смрад — так пахнут трупы, долго пролежавшие на солнцепеке. Щелк-щелк-щелк. Так звучит предупреждение.
Паутина вспучилась — и с тихим хлопком разорвалась. Что-то поднималось, моргая множеством непривычных к свету глаз.
— Арахнарок, — выдохнул Лугаш. — Вытаскивай старика, человечек. Я задержу тварь.
— Ты сильнее меня. И только ты можешь поднять его по цепи. — Волькер прицелился в громадную тушу, прикидывая, успеет ли он метнуть последний оставшийся в сумке горшочек с диким огнем раньше, чем гигантский паук бросится на них. — Кроме того, это всего лишь паук.
— Большой паук, — заметил огнеубийца.
— Просто вытащи его наверх, Лугаш.
Рокоборец секунду разглядывал оружейника, потом кивнул.
— В твоих жилах есть золото, человечек. И железо в хребте.
Дуардин принялся рубить нити, удерживавшие кокон Окена.
— Я бы довольствовался порохом и пулями, — пробормотал Волькер, следя за подползающим ближе арахнароком. Он сомневался, что его толстую шкуру можно пробить из пистолета. Но если попасть в один из множества глаз…
Монстр кинулся в атаку, двигаясь куда быстрее, чем от него можно было ожидать. Как и гаргант, с которым они столкнулись недавно, существо было ранено — обожжено, и сильно. Но паук оставался стремительным — и смертельно опасным. Волькер, не дрогнув, выстрелил, расколов тьму. Арахнарок отпрянул, издав звук, похожий на визг. Волькер выхватил из мешка вторую обойму и застыл, отсчитывая секунды. Один… два… три… Оружейник со щелчком загнал патроны на место и вскинул ствол навстречу вновь метнувшемуся на него пауку.
— Ублюдок — назад! — рявкнул человек. Еще одна вспышка, еще один почти визг. «Пожалуй, свет приносит пауку больше вреда, чем сам выстрел», — подумал Волькер. Он перезарядил оружие, глядя, как тварь быстро семенит по кругу, и достал из мешка очередной свет-пакет. Пасту он раздавил о кирасу и размазал ее по металлу. Свет стал ярче, и гигантский паук отступил, злобно поблескивая глазами.
— Человечек — сюда, — позвал Лугаш, сжимая одной рукой цепь. Кокон с Океном он закинул себе на плечо, а в свободной руке держал топор.
— Мне казалось, я сказал, чтобы ты взбирался, — откликнулся Волькер.
— И когда это я тебя слушал? — рявкнул Лугаш. — У меня есть идея.
— О, ну если у тебя есть идея… — хмыкнул Волькер.
Арахнарок перестал кружить. Он готовился к новому броску. Волькер сунул руку в сумку, нащупывая глиняный горшочек, и, когда нашел, вознес хвалу всем богам, которые могли его услышать. Возможно, Грунгни. А может, и Зигмару. Он прицелился в арахнарока, глядя, как тот трясется от возбуждения. Будет лишь один шанс…
Волькер метнул дикий огонь — и выпустил пулю в горшочек. Взрыв на миг оглушил его, но не отвлек от главного. В голове звенело, перед глазами плясали искры, но он вскочил и побежал прежде, чем выплеснулся огонь. Арахнарок беспокойно метался, ошеломленный и, вероятно, ослепленный внезапной вспышкой. Но это, к сожалению, ненадолго.
Пробираясь по осыпающимся грудам золота к цепям, Волькер почувствовал, как дрожит под ногами паутина, потревоженная обезумевшим от боли гигантом. Жар взревевшего пламени ударил в спину. Огонь жадно облизывал коконы и древесину. Волькер ухватился за цепь, указанную Лугашем, — и в этот момент, когда огонь уже стремительно расползался по паутине, дуардин рубанул топором по звеньям. Древний механизм щелкнул, и цепь понеслась вверх, унося с собой Волькера и рокоборца. Все мысли Волькера были устремлены только на то, чтобы удержаться. Внизу арахнарок, вереща, отступал от пламени.
— Готовься прыгать, — крикнул Лугаш, когда они вознеслись к верхнему краю шахты. Сердце Волькера громом грохотало в ушах. Цепь оглушительно лязгала, и, когда Лугаш прыгнул, Волькер последовал за ним. Руки в перчатках взлетели в поисках опоры — и нашли ее в последний момент. Пальцы глубоко погрузились в складки грубой коры. Скосив глаза, он увидел, что Лугаш висит на краю, зацепившись топором. Рокоборец дико захохотал:
— Повеселились чуток, а?
— Нет, — выдавил Волькер сквозь стиснутые зубы и посмотрел вниз. Огонь неистовствовал, целеустремленно пожирая каждую прядь паутины. Арахнарока он не заметил и понадеялся, что это означает, что паук погиб или отступил глубже. Лугаш полез вверх, не отпуская кокона.
Битва за подпол все еще шла. Волькер увидел Зану и Адхему, пытающихся добраться до чародея, мечущего колдовские стрелы в паука, поднявшегося на дыбы вдвое выше мага. Ниока сражалась поблизости, на краю ямы, голос ее, точно нож, рассекал шум боя. Молитвы жрицы звучали как песня, и в такт этой песне молот женщины плющил зеленые черепа. На глазах Волькера к ней метнулась фигура в черном.
Оружейник вскинул винтовку и выстрелил. Воин ворон дернулся в сторону, и Ниока, воспользовавшись моментом, сшибла его с ног, перебросив через край пропасти, после чего благодарно кивнула.
— Вовремя вернулись. — Она протянула руку.
Стиснув тонкую ладонь, Волькер поднялся.
— Надо выбираться отсюда, — сказал он. Стрелы впились в дерево у его ног, и они с Ниокой нырнули за механизмы, управляющие подъемником. Но к ним спешили пауки, а зеленокожие всадники неистово тараторили, стремясь поскорее схватить врага, которого они намного превосходили числом.
Однако пауки, не добежав до людей, вдруг метнулись в стороны, поспешно отступая. Взревели рога, гроты предостерегающе завизжали. Помещение содрогнулось, из шахты дохнуло жаром. Волькер повернулся, и проклятие умерло у него на губах.
Арахнарок вылетел из ямы. Его волосатое тело было объято пламенем, гигантские ноги опускались с такой силой, что пробивали дыры в деревянном полу. Слепо вертясь, он визгливо хрипел от досады и боли, расплескивая вокруг себя огненные брызги, от которых почернело дерево.
— Похоже, запал-то еще не пропал, — сказал Лугаш, разглядывая чудовище. — Но это ненадолго.
И он ринулся к бестии раньше, чем Волькер успел остановить его. Оружейнику оставалось лишь подхватить кокон с Океном и перетащить его в укрытие.
— Он просто нарывается, будто хочет, чтобы его убили, — пробурчал Волькер.
— Мы можем лишь следовать путями, которые проложили для нас боги, — сказала Ниока, разглядывая перешагивающего через них арахнарока.
Существо, взвыв, резко опустило ногу, едва не придавив колдуна. Тот перекатился и рубанул чудовищного паука, не обращая внимания на пламя, охватившее его одежды. Монстр повернулся, следуя за обидчиком. Волькер хмыкнул, надеясь, что они убьют друг друга — или по крайней мере дадут ему время перезарядить оружие.
Дым, поднимающийся от горящей паутины и потрескивающего дерева, наполнил покои. Арахнарок метался, распространяя пожар.
— Смесь кончилась, — пробормотал себе под нос Волькер. Огонь не угасал, как ему вроде бы следовало. Напротив, все помещение быстро становилось настоящим пеклом. Сверху падали пылающие нити паутины, воздух стал удушливым. Волькер заметил бредущую в его сторону Зану, сбивающую пламя с одежды. Протянув руку, он втащил ее в укрытие.