После завтрака я бы куда как половчее за дело взялась. Но это – несбыточное… Где я найду здесь завтрак? И как я буду выживать одна? В безвременном лесу меня Кимочка кормил да баловал, позже обо мне тоже заботились. Не умею я одна, сама и без помощи. Палка колдуна лежит рядом, но второй раз не отзовётся, сомневаться и надеяться глупо. Всё возможное и отведённое мне я уже получила. А извозом он не занимается…
– Будь я синеглазой, – мстительно упрекнула я узор ящеров на древесине, – ты бы не сбежал.
Ответа я не услышала. Он сам пришёл на ум. Очень даже отчётливый. Моей же памятью добытый, без посторонней помощи. А кто отказался идти замуж за проводника Вагузи? Я сама отказалась. Кажется, я уже тогда точно знала, под каким дождём и с кем хочу танцевать. Но не посмела даже себе в том признаться. Теперь признаюсь. И толку? Я здесь, он там… Хорошо бы, Малёк успел увести галеру. Выры ведь находят след на воде. Беда… До островов семьи Нан самое малое два дня плыть. Кому эти Наны друзья и кому враги? Теперь я уже во всём сомневаюсь. Ар-Карса числились союзниками ар-Рафтов, так говорил сам Шрон. И ещё рассказывал, что мирные они и бедные, а вдобавок друзья навек. Да при таких друзьях враги не требуются!
Как же хочется кушать… И пить.
Воды вокруг вдоволь, я добралась до края болота и напилась.
Куртка мокрая, озноб бьёт всё сильнее. Но и сонливость наваливается. Видимо, закончился запас боевитости, пора дать себе время отдохнуть, вволю подрожать коленками и повсхлипывать. Я зевнула и попробовала выбрать место посуше, чтобы немного полежать, отдохнуть. Сжалась, сберегая остатки тепла. Какое там! С севера, от гор, тянет холодом. Туман совсем ушёл. Зато с седого неба одна за другой посыпались крупинки. Белые, мелкие, на коже становятся крошечными каплями. Неужели снег? Ким его так и описывал. Только снега мне не хватало…
– Оха! Оха, ланша бута?
Из-за спины окликают. Ну я сегодня наблюдательная! Крупинки снега заметила. Горы разглядела, туман. А человек подошёл невидимкой. Странно, я так ему рада и так озябла, что всю осторожность растратила. Оглянулась и сразу заулыбалась. Может, у него есть завтрак для меня? Хоть корочка хлеба. Маленькая.
– Ларна… – обалдело охнула я.
Сразу же осознала свою ошибку. Ростом чуть ниже, глаза потемнее, шрамов знакомых нет, но есть незнакомые. Одет чуждо – весь меховой да кожаный. Усы короткие и с бородкой в сплошную щетину срастаются. Но щурится знакомо – с эдакой добротой, от которой запросто могут приключиться синяки.
– Ларна? – уточнил он, стряхнул сказанное, рукой отодвинул. – Наа, олна. Таша бута Ларна?
Кимочка, почему ты не здесь? Ты бы понял его. Ты бы пояснил ему в ответ… ты умный. Этот неправильный Ларна тоже не дурак. Прочёл мое отчаяние, рассмеялся, скинул мех с плеч и накрыл, прямо поверх моей куртки. Тепло стало. Он порылся в мешке – оказывается, у него и мешок есть! Добыл нечто, лязгнул ножом, начал резать.
– Оха.
Угощает. Это я поняла. Нечто сухое и пахнет чуть затхлым дымом. Наверное, мясо. Не важно. Главное – завтрак. Могу поесть. Потом разберусь, что он сказал и что подумал обо мне.
– Ларна! – тормошит за руку. Счёл моим именем…
– Я Тингали! Тингали, понимаешь? Спасибо за еду, большое спасибо.
– Таша бута Инга? – предположил он. Улыбнулся, по шевелению усов понятно. Постучал себя по переносице сгибом пальца. – Олна.
Кажется, познакомились. Он подобрал мою палку, помог встать и указал на тропку по склону вверх. Нахмурился, зашевелил губами. Убрал нож, сунул мне в ладони нарезанные кусочки сухого мяса. Тяжело вздохнул, словно непосильное решал.
– Людя юга? – медленно выговаривая слова, произнес он. – Тыы людя юга? Людя сюда?
Я кивнула. Всё в мире меняется в зависимости от точки зрения. Для меня Вузи человек юга, для этого Олны я – южанка. Он сжатым кулаком ударил воздух и закричал в большом возбуждении. Глаза загорелись, посветлели, зелень в них невесть откуда проступила. Схватил под локоть, плотнее укутал в мех и потащил по тропе.
– Людя юга! Олна шарва, оха! Оха – таша Инга.
– Я тоже рада, – с набитым ртом сообщила я. – Оха.
Он отмахнулся от моих глупостей с убежденностью настоящего Ларны. Будь я десять раз «людя юга», то на этой тропе он капитан и он заведомо прав, знакомое дело. Ну и пусть. Всяко, он знает, как выживать в мире, где с неба падает сухая холодная вода под названием снег. Ох, до чего студёно! Только упрямцы вроде Ларны тут и могут жить. Им чем хуже, тем интереснее. Им главный враг – сытость и покой, угрожающие непоправимой бедой по имени скука…
Да уж, кстати мысль о сытости.
– Оха, – я показала пустые руки. Сухого мяса было удручающе мало.
– Людя юга еда там, – сообщил Олна, указав вперед. – Еда, огонь, говор. – Он снова встряхнул в торжествующем жесте сжатый кулак. – Говор, дело! Всегда ждать, всегда. Дело!
Если здесь все так говорят на нашем языке, до дела мы доберёмся к лету. Раньше я точно не разберу ничего путного. Пока, впрочем, не важно. Пока я греюсь в меховой куртке и топаю в гору, бережно поддерживаемая под спину. Белая крупа сеется всё гуще. Может даже из той же тучи, которая меня ливнем окатила по иную сторону от стены Серого тумана. Кто знает? Я пока не разобралась. Ким утверждал, что снег может полностью закрывать траву. Юта рассказывал: однажды в его землях так и случилось. Люди очень удивлялись. Обычно-то снега не бывает даже на нашем севере. Ласма его не знает, Горнива видела только корки льда на лужах и серые кочки по косогорам…
Мы бодро взобрались на первый холм, тропа свернула, нырнула под ветки ёлок. Вывела на полянку. Я охнула и замерла. Горный бык! Точно, он. Ким рассказывал о таких. Говорил, зверюги саженного роста, рогатые и мех у них более локтя в длину, спутанный, тёплый. Умолчал мой заяц о том, как быки пахнут. Не сказал, что глаза у них мелкие, тёмные и наполненные тягучей опасной настороженностью. Что храпят они, втягивая воздух, что ногой роют землю и выглядят очень опасными.
– Там, Инга!
Олна хлопнул рукой по седлу. На страфье не похоже, но я не усомнилась, именно седло. Ладно, лезу, раз велено. Я на вырах ездила, на страфах, на вузиби… Теперь прокачусь на быке. Удобно, если не обращать внимания на запах. Идет эта меховая гора ровно, чуть качает боками. Надёжно на ней сидеть. Вьюки за седлом большие, вместительные. Олна порылся в них и добыл ещё мяса. Мне отрезал и сам стал жевать на бегу. Двигался он неутомимо, иногда чуть вперед смещался, чесал быку лоб, говорил несколько слов – хвалил.
Мысленно я уже выстроила себе вид деревни, куда мы прибудем. Дикой, с избами, топимыми по-чёрному. Люди который век в этом кармане живут, от мира отделены. Из оружия вон – один нож. Игломёта нет, секиры или меча тоже. Хорошо, если получится договориться до чего-то путного. Вдруг опять начнутся глупости? Привезёт меня этот Олна, потащит к себе в избу… Весна на дворе, в песках Вагузи уже во всю льют дожди, праздник. Может, и здесь то же самое.
От мыслей стало неуютно. Я даже первый раз за всё время оглянулась назад. Олна решительно погрозил пальцем и даже кулак показал. Махнул рукой вперед.
– Там говор, дело. Инга, там!
Меня настигла новая ужасная мысль. Всегда так: сперва о себе, потом уж о мире в целом… Вдруг они, люди здешние, всё ещё помнят о войне с вырами? Вдруг я выпорю белые нитки, желая сделать лучше, но приведу в мир старую вражду… Одного Ларны хватает всему миру по ту сторону от стены Серого тумана, чтобы выродёров и бояться, и восславлять. Но здесь целый народ подобных ему, судя по внешности Олны. Дай каждому топор и укажи врага – потом не остановишь побоище.
– Знать бы, как они относятся к вырам, – буркнула я себе под нос.
Олна то ли не расслышал, то ли не понял, но промолчал. Бежал он, надо признать, очень быстро. Бык топал тяжело, но ровно и уверенно, шумно дышал, иногда испускал низкий гудящий звук, чуть-чуть напоминающий боевой клич выра. Где же их деревня? Сколько нам так бежать, я ведь ещё много страхов могу напридумывать. Лучше присмотрюсь к здешним местам. Незнакомые они. Зелень тусклая, влаги много, в тенях, в складках низин, лежит грязно-белое нечто. Я почти уверена – снег. Так ведь травник начнется послезавтра! В Горниве уже посев завершён, птицы садятся на гнезда.
Угнетающе выглядит небо. Серое, клочковатое, как свалявшаяся шерсть, как этот их грязный снег. Ни единой капли синевы! Солнце ползёт вверх, к полуденной черте подбирается, а само всё так же едва заметно. Разве обзавелось рыже-алым ободком.
– Там, – указал Олна, когда меня окончательно извело молчание.
Гордо сказал, слышно, как зазвенел голос. Опушка, перелом спины горного склона. Сейчас взберемся и я увижу это его «там». Ещё немного.
Увидела. Охнула.
Никакие они не дикари. Замок белого камня. Нет, скорее особняк. Оборонительных башенок и зубцов, за которыми прячутся игломётчики, нет совсем. Дом в три яруса, крепкий, с узкими оконцами – холодно у них, это понятно. Крыша красной черепицы. Двор широкий, чистый. Два быка пасутся поодаль. На широком крыльце – князю на такое выйти не стыдно – сидят в рядок три малыша лет по семь, не старше. Увидели нас, вскочили, замахали руками. Радуются. Определенно, мир здесь. Иначе бы имелся саженный забор. Ага, вот и собаки. Я пока только одну видела, у Юты. Игрушечную. Эти серьёзные, более двух локтей ростом, пожалуй. И тоже меховые. Хвостами машут, как платками – радуются.
– Людя юга! – громко крикнул Олна.
Дети поняли, подхватили крик и убежали в дом.
Пока наш бык бежал по тропинке, во дворе набралось довольно много людей. Теперь, вблизи, я видела: все они глядят на меня, и все по-разному. Одни рады, а других донимают мысли и страхи. Особенно старших. Может, они тоже полагают нас, «людя юга», опасными, угрозой своему укладу жизни? Олна побежал быстрее, опередил быка и поклонился рослому седому мужчине, спустившемуся с крыльца. Заговорил быстро, показывая на быка, на меня и на тропку. Тот кивнул. Ох и глаза у старого! Точно такие должны быть у бога Ларны, о котором этот выродёр только одно и знает, кроме его норова и любви к грозам – цвет глаз…