Оказавшись на улице, он совершенно мимодумно пошел к зданию НИИ, как наукари с чьей-то легкой подачи прозвали свое обиталище. Уже берясь за ручку двери он себя одернул. А что собственно заставило его направиться не в правое крыло, где находятся действительно сильные моги, разбирающиеся в нифриле во всех тонкостях, а в левое, где он разместил довольно странных людей, пытающихся применить здесь свои знания из прошлой жизни на Страшей Сестре? Только ли чутье? Вересу вспомнился сегодняшний доклад Карины на Совете: «Мы пока не можем сказать ничего определенного о той роли, которую должны сыграть выходцы со Старшей Сестры, — говорила она, — Единственное что я могу заявить со всей убежденностью: они думают по-другому»… Нет, не только чутье.
— Они думают по-другому! — негромко произнес князь и потянул за ручку двери.
Личное появление Вереса вызвало легкий переполох, левое крыло не было избаловано его вниманием. Поэтому, когда он заходил в совещательный зал, за ним спешно проталкиваясь в дверь, следовало около двух десятков человек. Они бились здесь над воплощением самых разнообразных идей: от сумасбродных до немыслимых. Правда, ничем кроме теорий похвастаться этим изобретателям пока было нечем.
Верес решил не давать им никаких предварительных пояснений. «Пусть просто оценят незамыленным взглядом», — подумал он. Он выложил на стол, полученный от начстража камень, засветил и начал показ. Наукари молча смотрели. Когда показ закончился, он позволил тишине провисеть еще минуту, а затем вполне обыденным голосом спросил:
— Есть какие-то мысли? — и про себя подумал, «ну хоть что-то ребята, хоть какую-то зацепочку».
Дальнейшее показало, что левое крыло своего НИИ Верес сильно недооценивал. Сказать, что мысли были, значит не сказать ничего. После его слов, будто прорвало плотину. Наукари начали сыпать идеями как тугой распоротый мешок зерном.
— Скорее всего мерцание имеет волновую природу, — тут же заявил один из них.
— А по мне так это не мерцание, а скорее пульсация.
— Вы допускаете подобную частоту биения пульса?
— У колибри запросто.
— Похоже на морзянку, только частота повыше.
— Слушайте, Пал Семеныч рассказывал, что на подлодке служил. Во, кажись как раз связистом.
— Эй, кто-нибудь. Позовите Пал Семеныча.
— Да подожди ты, звать. А ну-ка, помедленнее можно запустить? Непохоже это на азбуку Морзе.
— А чего не похоже-то?
— Интервалы между вспышками неравномерные, вот почему!
— Да, ладно. Все-равно это двоичный код, к гадалке не ходи.
— А вы, Евгений, не торопитесь делать выводы, насчет замедления верно предложено. Это может вообще не код.
— А что?
— Некоторые звезды мерцают сходным образом
— Кто знает, как на замедленной прокрутить?
— Да, элементарно, Ватсон, перепиши еще раз на другой камень, только ячейку скорости впиши сначала.
Верес предоставил наукарям разбираться и, уйдя в себя, ненадолго отрешился от их разговора. По окончании Совета Сорока Восьми, он, прежде чем покинуть сновидческие чертоги, имел, уже вошедший в обыкновение, еще один разговор, но уже с глазу на глаз, с черепашьим принцем Бонифаном. Разговор, ожидаемо, вышел довольно тяжелым. Узнав, что камень с тайными сведениями до сих пор не найден, принц устроил Вересу сцену. Он ныл, просил, требовал, ссылался на договоренности, стенал, заламывая руки, что его репутация под угрозой.
Такое поведение Бонифана не стало для Вереса неожиданностью, лицедейство — составная часть искусства торговли. И все же остался от встречи какой-то мутноватый осадок, не дававший Вересу покоя. Какие-то слова принца, как иная мелкая соринка в глазу, сколько не моргай, а она не пропадает. Он начал восстанавливать по памяти весь разговор целиком и довольно скоро вспомнил эти слова. «До сих пор, князь, вы безупречно выполняли свои обязательства по договору…» — сказано было вроде бы вскользь и без нажима, но сказано было.
Верес нисколько не сомневался, если торговец с тысячелетним опытом помянул договор, то сделал это не случайно. Вот только пока совершенно было не понятно, что именно мог задумать Бонифан. Ни передать в третьи руки, ни обнародовать даже само наличие такого договора он не мог, потребовать компенсацию за понесенный ущерб репутации — тоже. И самое главное, вывести Вереса из игры он не мог и подавно, без него весь проект для торговца терял смысл. Позже придется об этом крепко подумать, но позже…
Задачка князя к его собственному полному изумлению оказалась для наукарей, что называется, на один зуб. Вереса не переставало удивлять их отношение к нифрилу. Эти «выходцы со Старшей Сестры», как их называла Карина, не очеловечивали и не обожествляли нифрил, не разговаривали с ним, нашептывая ему приказы, и вообще видели в нифриловом камне не более чем предмет разве, что со своими несколько необычными свойствами. Тем не менее, они быстро нашли способ замедлить показ и определили, что все-таки это код, только не двоичный, а четверичный. Короткие и длинные вспышки света перемежались точно так же короткими и длинными перерывами в свечении.
Появился и тот самый Павел Семенович, который, правда, на подводной лодке не служил, но о шифровании кое-что знал, к тому же в прошлой жизни был неплохим программистом. Этот Пал Семеныч тут же составил «программку», позволившую сначала расшифровать, а затем и прочесть послание. И теперь он, несколько рисуясь, зачитывал его князю. Начиналось послание словами «Ясень вызывает все заставы». Дальше шло описание прибора, позволившее Ясеню передать посыл по воде на столь большое расстояние. Описание, надо сказать, довольно подробное. В конце Ясень сообщал, что будет по возможности ожидать связи возле реки по полудням.
Закончив читать послание, Павел Семенович добавил от себя, что представленный здесь способ хранения, кодировки и передачи данных в корне меняет взгляд на возможности нифрила и открывает пути для создания довольно мощного вычислительного прибора.
— Тут две страницы текста помещены всего в четырех ячейках, — вещал он, разрастающимся голосом, тыча в небо указующим перстом, — Вы понимаете, князь, средство хранения данных плюс средство передачи данных! Мы сможем создать интернет! Позвольте, я расскажу вам…
— Мне известно, что такое интернет, — охладил Верес пыл наукаря, — Можете не утруждать себя его описанием. О технологиях вашего мира я имею представление. Скажите лучше, что даст нам этот ваш интернет здесь на Ниферии?
— Ну, средство общения… — сообщил Пал Семеныч не очень уверенно.
— В идею социальных сетей я посвящен, — князь снова проявил осведомленность, — Но социальные сети на хлеб не намажешь.
— Так ведь, они собирают огромные рекламные сборы?
— Увы, — князь покачал головой, — Ни реклама, ни сетевая торговля не дадут существенного дохода. Не забывайте, здесь не может быть никакого производства, кроме кустарного. Ни конвейер, ни стандартизация изделий здесь не возможны.
Присутствующие наукари приуныли. Их богатое воображение уже успело нарисовать в их умах картину великих открытий, ведущих к благоденствию мира…
— Впрочем, я не сказал, что открытие не может быть применимо, — вернул Верес наукарям надежду, — К тому же, в некоторых крупных городах средиземья уже делают нечто подобное. Такую сеть используют для передачи новостей, даже я слышал, с картинками, — он задумчиво побарабанил пальцами по столу, — М-да, с картинками…
После этих слов Верес достал переговорную монету засветил, и на приветственное «слушаю, князь» сказал:
— Егорыч, срочно зайди в левое крыло НИИ… Нет, ты не ослышался, в левое!
Странный приказ князя Ивана Егоровича удивил, однако ослушаться его он даже в мыслях не мог себе позволить. Советник вежливо извинился перед своим посетителем, маленького роста человеком в островерхой шляпе, одетым во все зеленое. Шляпа тоже была зеленой. Это был представитель некой Объединенной зерновой компании, прибывший сюда по рекомендации самого Азум-хана с предложением по кредитованию. Иван Егорович только начал разговор, и не успел даже спросить, почему предприятие, которое судя по своему названию, должно заниматься торговлей зерном, собирается оказывать банковские услуги.
Он поспешил в здание НИИ, на ходу обдумывая возможную причину странного вызова. Левое крыло НИИ было для него как бельмо на глазу. Он был убежден, что заседают там лоботрясы, даром переводящие княжеский хлеб. Он лелеял мысль очистить крыло от сомнительных изобретателей и устроить в нем службу писарей. Разрастающаяся хозяйственная деятельность государства требовала все более обширного учета. У Ивана Егоровича даже мелькнула радостная мысль, что князь наконец убедился в бессмысленности их исследований, и вызвал советника, чтобы сообщить ему об этом.
Зайдя в здание левого крыла у него появились основания думать, что догадка его верна. Из-за закрытых дверей зала заседаний доносился шум сразу нескольких голосов, будто бы старающихся друг друга перекричать. Однако, когда он вошел в зал и увидел горящий взор князя, Иван Егорович понял, что ошибался.
С этого мгновения жизнь в замке забурлила, а советнику пришлось перекраивать все свои планы. Несколько раз за день, забегая в очередной раз в свой кабинет, он натыкался на человечка в зеленом, извинялся, просил еще обождать, и уже через минуту о нем забывал.
Во-первых, Верес сообщил, что должен незамедлительно отправляться в поход в средиземье и потребовал готовить ладьи, а также собрать как он выразился «свою старую дружину». На вопрос сколько людей понадобится для похода, — «Извини за спешку, Егорыч, но хотя бы человек пятьсот», — ответил князь всплеснувшему руками советнику. И теперь Иван Егорович срочно вызывал в замок старых бойцов, многие из которых находились довольно далеко от столицы, заодно подыскивая им замену на прежних местах несения службы.
Несколько раз пришлось связываться с заячьими купцами. Советник уведомил их, что князь, как и было ранее оговорено, снимает часть войска с северного речного пути. С Зайцами, к счастью, обошлось без проволочек. Они были готовы к этому и заверили, что путь без охраны не останется. Теперь ему оставалось только согласовать с ними, куда и сколько привлеченных Зайцами бойцов потребуется поставить.