— Понимаю, — кивнула она. Володя был прав: стрельба в притоне не дала бы ничего, кроме глупого риска. К тому же охранники Леонидаса явно стреляли лучше Сосновского.
Держа револьвер в правой руке, Володя чиркнул зажигалкой и осветил дырку в стенке хижины. В тусклом пламени проявилось несколько испуганных детских лиц.
— Вот те раз! — растерянно произнес он. — Беспризорники...
Пятеро мальчишек разного возраста жались друг к другу, сидя на грязном, разбитом полу разрушенной хижины. Детские глаза по-взрослому пристально смотрели на револьвер.
— Иди отсюда, дяденька, — хрипло, грубо вдруг проговорил один из мальчишек, выдвигаясь вперед.
Выглядел он старше остальных, может, двенадцати, а то и четырнадцати лет. У него были рыжие волосы и небольшой шрам на правой щеке. Это было отчетливо видно даже при тусклом свете зажигалки.
— Иди, дяденька, — повторил он, окончательно вылезая вперед и словно заграждая собой всех остальных. — Иди куда шел. Тебе тут не рады.
— Ясно, — кивнул Володя, и не думая убирать револьвер — как журналист он был наслышан о повадках беспризорников и прекрасно знал, что, опусти он оружие, вся свора тут же набросится на него и вцепится ему в горло. Сосновский погасил зажигалку, достал свободной рукой из кармана деньги и протянул рыжему пареньку:
— На, возьми. На всех.
— Ну ты и лох... — Паренек издал грубый свист, подражая повадкам взрослых уголовников. — Сам, без шмона, все отдаешь? Шо ты за фраер? — Он грязно выругался.
— Чего тут сидите, лучше скажи, от кого прячетесь, — спокойно проговорил Володя, не обращая на грубые повадки мальчишки никакого внимания. И как ни удивительно, это уверенное спокойствие на него подействовало. Понимая, что имеет дело со взрослым мужчиной, он поумерил свою наглость.
— А куда идти? Под Зверя нашарить? — отозвался голос из темноты.
Володя с Таней переглянулись. Для Тани слово «Зверь» прозвучало во второй раз, и зловещий его смысл до сих пор не давал ей покоя.
— Что за Зверь? — спокойно спросил Соснов-ский.
— Есть тут один, — пожал плечами рыжий. — Псих. Ходит, деньги предлагает, а потом... Не идешь, насильно забирает. А дальше отправляют либо в приют, либо еще куда. Оно кому надо?
— Он кто, этот Зверь? Мужчина? Взрослый? Чекист, военный, кто? — допытывался Володя.
— А я знаю? — ответил мальчишка. — Мне рассказывали. Мы лучше на Молдаванку пойдем, там спокойнее.
— На Виноградную? — прищурился Соснов-ский.
— А то! — хмыкнул мальчишка. — Да ты, видать, ушлый фраер!
— А этот Зверь, он по вашим местам ходит? Знает, где вы прячетесь?
— Вроде того, — словно проникнувшись каким-то странным доверием к Володе, вдруг выпалил мальчишка: — Я двоих знал, кто с ним пошел. Оба не вернулись. Он сначала лестью зовет, мол, жить хорошо будешь, а потом угрозами. Ну а в конце затаскивает в автомобиль.
— Какой автомобиль, как выглядит? — насторожился Сосновский.
— Черный, как у чекистов. Эти железяки одинаковые...
— Вот тебе мой телефон, — Володя протянул парнишке карточку. — Если вдруг этот человек объявится здесь, позвони. И еще. Мы мальчишку ищем. Сашко Лабунский, он из приюта сбежал. Брат у него старший был...
Мальчишки зашептались.
— Не знаем такого, — ответил рыжий, — но беглые здеся не сидят. Здеся мы все свои, погнали бы.
— Если вдруг услышите про него, тоже скажи, — и, взяв Таню под руку, Сосновский решительно увел ее прочь от убежища мальчишек.
ГЛАВА 15 Столкновение возле Староконки. В кабинете Таргисова. Обувная артель «Единение» на Екатерининской. Причастность Кагула
— Зверь... — Таня буквально дрожала, вспоминая страшное слово, — почему они его назвали так? Что их пугало в его облике? Или это были просто угрозы?
— Итак, давай подытожим, что мы узнали, — ответил спокойно Володя. Они с Таней снова заняли очередную скамейку, но уже в другом конце парка. — Мы узнали, что за мальчишками-беспризор-никами охотится какой-то человек. Это мужчина, молодой. Он подъезжает на машине и уговаривает беспризорников ехать с ним в приют. Сначала что-то обещает, затем — угрозы. Позже может и так забрать. Увезти с собой.
— И тот, кто поехал с ним, не возвращается? — подсказала Таня.
— Нет! — Володя покачал головой. — В том-то и дело, что нет! Трупов ведь всего три, а беспризорники его хорошо знают. Нет, он действительно отвозит их в приют. Мальчики оказываются в приюте, а затем бегут оттуда, как твой Сашко Лабунский, и снова попадают на улицу. Зверем же его окрестили потому, что он действует жесткими методами, беспризорникам это не нравится. Да и выглядит, возможно, как... Зверь.
— Человек из власти, из милиции? — спросила Таня.
— Нет! — Сосновский задумался. — Власти такими методами не действуют, так что не похоже. Думаю, кто-то из тех, кто решил самостоятельно бороться с беспризорниками. Есть же такие люди, которые хотят помочь, и все портят. В результате его помощи дети хотят лучше пойти в воровскую школу, чем в приют.
— Может, это Скумбрия или человек Скумбрии? — предположила Таня. — У таких найдется и машина. Ведь сейчас это не так просто!
— Верно, — кивнул Володя, — непросто. Человек из окружения Скумбрии — может быть. Думаешь, Скумбрия так расправляется с теми, кто когда-то его ограбил?
— Все может быть, — Таня нахмурилась. — Но я не представляю Скумбрию в роли убийцы, выбирающего детские башмачки...
— Да уж... — вздохнул Сосновский. — Проследить бы, где появляется этот Зверь.
— Хорошо, если большинство мальчишек оказываются в приюте, то как он выделил из общей массы этих трех? И почему сами беспризорники начали подозревать, что их смерти связаны со Зверем? Надо бы узнать, откуда Зверь забрал пропавших мальчишек, — задумалась Таня. — Рыжий, похоже, знал кого-то из тех, кто погиб.
— А давай спросим! — предложил Володя.
— Я ему еще денег дам, — пообещала Таня.
Они быстро пошли назад. Но уже на подходе по
наступившей тишине вдруг поняли, что вернулись напрасно — хижина была пуста. Мальчишки исчезли сразу после их ухода.
— Не сообразил сразу, как же так... — сокрушался Сосновский.
— Не переживай. Может, он еще объявится, — попыталась успокоить его Таня, сама понимая, что подобное маловероятно.
Они стали подниматься наверх, к Староконному рынку, по извилистым изгибам склонов, застроенных утлыми хибарами. Эти жилища жались одно к другому, нарушая все законы физики и возможные архитектурные формы, и порой казалось невероятным, что они вообще могут существовать.
Эти хибары были рассадником преступности. Именно в них влачили безрадостное существование дети, которые затем пополняли ряды уличных банд. Дети, становившиеся преступниками едва ли не с пеленок и оттого уже не способные жить в нормальном окружающем мире. Все власти, одна за другой, боролись с обилием притонов и малин в этих местах. И ни одна власть ничего не смогла с этим поделать.
Таня и Володя поднимались по склонам, тяжело дыша, совсем не обращая внимание на безрадостные картины округи. Таня знала их с детства, а Володя уже успел привыкнуть, ведь жизнь газетного репортера забрасывала его в самые невероятные и неожиданные места.
Впереди появились строения Староконки, закрытые в это время. Старинный базар был тих и безлюден, и только несколько бродячих псов фланировали по пустым улочкам, злыми глазами косясь на редких прохожих.
— Никогда не видел Староконку такой пустой! — хмыкнул Володя, вглядываясь в закрытые ворота.
Тане захотелось ответить колкостью — мол, ты вообще ничего в жизни не видел. Но она предпочла промолчать. Говорить не хотелось. Сказывалась накопившаяся усталость. Она лишь посмотрела на Сосновского печально и устало, и от этого взгляда ему стало не по себе. Володе вдруг показалось, что Таня стала старше на целый мир, и горечь этого внезапного откровения кольнула его прямиком в сердце.
Автомобиль с потушенными фарами появился внезапно, из-за угла. В самый последний момент Сосновский успел оттолкнуть Таню в сторону и отпрыгнуть сам. Машина двигалась в сплошной темноте, и было в этом что-то зловещее. Она даже не стала останавливаться, очевидно, шоферу было все равно, что он едва не сбил людей.
Увеличив скорость, автомобиль завернул за угол и стал подъезжать к рынку. Володя и Таня остановились и одновременно переглянулись.
— Надо бы проследить... — начала Таня, а Сосновский уже шел по направлению к рынку, буквально таща ее за собой. Крепко сжав ее руку, он словно вливал в Таню собственную жизненную силу. И руку эту ей ни за что не хотелось отпускать...
Детский крик раздался из темноты. Был он похож на удар — резкий, пронзительный, прорезающий ночную тьму, он бил по нервам, заставляя замедлять шаг. Тане вдруг показалось, что это кричит не человек, а какая-то смертельно раненная птица, столько неожиданной муки было в этом вопле.
Володя побежал, увлекая Таню за собой. Они завернули в переулок, находящийся рядом с самим рынком, и их глазам открылась страшная картина.
В тупике, между каменной стеной и каким-то массивным сараем, жались несколько беспризорников. Путь им преградил автомобиль. Он стоял в переулке боком, так, чтобы ему было удобно в любой момент рвануть и уехать. Дверь на заднее сиденье была открыта, и оттуда пытался выбраться уличный мальчишка. Он отбивался изо всех сил, а чьи-то руки пытались затащить его назад.
Пацан вырывался и кричал, обеими руками цепляясь за крышу машины. Его товарищи у стены, казалось, пребывали в каком-то необъяснимом ступоре — они находились в состоянии смертельного ужаса, который полностью парализовал их движения и сломал волю к сопротивлению.
Силы мальчишки стали заметно сдавать. Туловище его было уже почти внутри салона. Только грязные ноги разъезжались по земле, пытаясь уцепиться за гладкую плоскость, да руки с побелевшими костяшками пальцев, вцепившись в крышу автомобиля, яростно рвались к жизни.
Не долго думая, Таня подобрала с земли какой-то булыжник и запустила прямо в автомобиль. Он попал по крыше, и отскочил вниз со страшным грохотом. Удар, хоть и не обладал большой силой, стал эффектом неожиданности.