Таня решительно стала одеваться.
— Ты чего? — нахмурился Туча.
— Еду с тобой в город, — заявила она, натягивая модный жакет. — Я не знаю еще, что сделаю, но из тюрьмы он выйдет.
— Ага, щас! Как бы ты с ним за одни нары не полегла! — попытался пошутить Туча. — Оно до тебя завсегда хипиш, только не за то башку твою дурную спасал, шоб ты за так ее сдала.
— А я не сдам. Может, шум поутихнет, меня не так уж и ищут, — Таня не хотела даже думать о том, что будет, если ее арестуют. — А в город ты меня отвезешь...
Таня быстро шла по длинному коридору чекистского управления. Ноги сами несли ее к другу Сергея Ракитина, ее покойного мужа, через которого она получала хлебный паек. Таня была готова сделать все, что угодно, чтобы спасти Володю, вызволить из этой страшной беды, о которой не могла даже думать. Она ни за что не могла представить Сосновского в тюрьме.
Но кабинет был заперт. В разгар рабочего дня Таниного знакомого не было на месте, а на двери висел увесистый замок. Таня постучалась в соседний кабинет, где молоденькая девушка строчила бойко на пишущей машинке. Извинившись, Таня спросила, где начальство.
— А он с комиссией уехал, — охотно ответила девица, обрадовавшись поводу прервать работу, — к нам комиссия приехала из Киева. Остановились в Хаджибейском санатории. Ну, грязелечебница там еще есть, знаете? И он с ними. Его уже два дня на работе нет.
— Хаджибейский санаторий. Это там, где парк? — уточнила Таня, прекрасно знающая эти места, ведь один из организованных ею налетов был именно там.
— Ну да. Там сейчас грязелечебница. Условия очень хорошие. Можно и инспекцию по городу выполнять, и здоровье поправить! — завистливо вздохнула девица.
Таня остановилась в коридоре, обдумывая ситуацию. Положение становилось отчаянным. Было опасно расхаживать по самому центру НКВД. В ее-то положении, когда ее усиленно разыскивают. Таня никогда не видела следователя, который пытался ее выследить, Фингер, кажется, была его фамилия. Туча когда-то говорил об этом. Но Таня не сомневалась, что он приложит все усилия, чтобы ее найти.
Как рисковать? И, тем не менее, перед ее глазами все время стояло лицо Володи — его утонченное, чувственное, несколько надменное, породистое лицо.
Как он выживет в тюрьме? Он всегда боялся тюрьмы больше всего на свете, Таня чувствовала это. Как же теперь быть, ситуация складывалась отчаянная.
Но думать в коридорах этого страшного здания было опасно. Поэтому ноги сами понесли Таню вперед.
Она толкнула дверь кабинета Вилена Таргисова и остановилась на пороге. Его не было, вместо него на стуле возле стены сидел оборванный мальчишка, явно уличный беспризорник, лет 10—12-ти, и болтал ногами. Из его разбитого носа текла кровь. Рядом стоял солдат в форме НКВД, с винтовкой, которой он упирался в пол. Мальчишка промокал кровь грязной тряпкой, которую сжал в кулаке, не имеющей ничего общего с носовым платком. Скорей всего, он просто оторвал кусок от своей рваной и грязной рубахи — вернее лохмотьев довольно жуткого вида, которые никак не могли претендовать на это звание.
— Здравствуйте. Я хотела видеть Вилена Тарги-сова, — вежливо сказала Таня и, подумав, что ничем не рискует, добавила: — Мы договаривались о встрече. Я из газеты «Одесские новости».
— Его нет, — ответил солдат, меряя Таню достаточно жестким взглядом с головы до ног.
— Простите, когда он будет? Может, мне имеет смысл его подождать?
— А вряд ли он сегодня сюда придет. Он на Хад-жибейский лиман поехал, — пожал плечами солдат.
Мальчишка издал при этом неприличный звук губами. Солдат легонько ткнул его локтем в плечо.
— На Хаджибейский лиман? — Таня прикинулась, что ничего не понимает.
— А там начальство приехало, в санаторий, — пожал плечами солдат.
— Я поняла. Значит, его сегодня не будет. Жаль, — Таня вошла в кабинет и закрыла за собой дверь. — А этот мальчик... Куда его? Кого он ждет?
— Машина сейчас придет, в приют отправим, — солдат даже не смотрел на мальчишку, который снова надул губы и повторил неприличный звук, только еще более отвратительней.
— У него из носа кровь идет... Он ранен? — Таня подошла к ним.
— Ничего не вижу! — злобно рыкнул солдат. — И вам, дамочка, видеть не советую! Идите своей дорогой, куда шли!
Не обращая на солдата никакого внимания, Таня подошла к мальчику. Вынула из его руки окровавленную тряпку, протянула чистый носовой платок, прижала к носу. Тряпку бросила в стоящую под столом урну.
— Таргисов знает, что вы здесь его избили? — резко спросила она. Солдат неожиданно хмыкнул на ее слова.
Таня опустилась перед мальчиком на колени так, чтобы его лицо было вровень с ее лицом.
— Я хочу тебе помочь. Скажи, что я могу для тебя сделать? — начала она. — Я поговорю с Тар-гисовым, тебя никто больше не тронет. Как я могу тебе помочь?
На нее уставились две маленькие черные раскаленные точки, словно два острых кинжала. От этого взгляда у нее мороз по коже пробежал! Неожиданно мальчишка отнял платок от носа и плюнул прямо в лицо Тане. Солдат расхохотался. Таня молча поднялась и вышла из кабинета.
Быстро спустившись по лестнице, она уже готовилась выйти на улицу, как вдруг...
— Дамочка, подождите! — Прямо к ней через вестибюль шел высокий черноволосый мужчина в штатском, он не был ей знаком. Но, увидев, как вытянулись при его появлении конвоиры, Таня поняла, что это большое начальство.
— Ваш пропуск! — Мужчина протянул руку.
— Я пришла без пропуска. К личному другу. — Таня назвала фамилию начальника-чекиста. — Он
разрешил мне прийти без пропуска, по важному делу.
— Но какие-то документы у вас есть? Вашу сумочку, пожалуйста!
Таня стала пятиться к столу дежурного, краем глаза разглядев, что там была разложена еда. На газете лежала буханка хлеба и шмат сала, горкой возвышалась соль.
— Да, конечно, — Таня сделала вид, что пытается открыть сумочку, — а в чем, собственно, дело?
— Мы воровку одну ищем, по ориентировке. Вы на нее похожи.
— Понятно, — протянула Таня.
Дальше все произошло мгновенно. Схватив со стола соль, она швырнула ее в лицо, прямо в глаза штатскому, затем рванулась в раскрытые двери вестибюля.
Если бы бежал мужчина, арестованный, солдаты-конвоиры, стоящие у входа, среагировали бы быстрее, но при виде мчащейся дамочки ничего не успели понять.
Таня бежала по улице с такой скоростью, что у нее горели легкие. Сзади раздавался топот, звенели милицейские свистки. Погоня... Таня металась из стороны в сторону, наконец свернула в какой-то переулок.
— А ну стой, шкура! Сейчас стрелять буду! — зазвучали уже совсем близко за спиной грубые голоса. Погоня настигала, Таня уже чувствовала ее ледяное дыхание. Это был конец. В этот самый момент в стене раскрылась калитка, оттуда выглянула патлатая старуха:
— А ну бегом сюда!
Таня мгновенно заскочила в калитку, старуха тут же запихнула ее в какой-то сарай, где были лопаты и грабли. Из переулка послышались громкие голоса.
Солдаты стали барабанить во все двери. Было слышно, как старуха, кряхтя, отворила калитку.
— Кого ищем, родименькие? — раздался ее дребезжащий голос.
— Воровка сбежала! Не видела, бабуля?
— Куда уж мне видеть! Совсем слепая и глухая стала.
Солдаты немного потоптались во дворе и ушли. Старуха заглянула к Тане:
— Шо за холоймес, дуреха? Совсем зашкури-лась? Кто от фараонов так шмалит, среди бела дня?
— По глупости, — вся дрожа, ответила Таня.
— Ладно уж. Сама знаю, по молодости было. Час пересиди тут. Потом выпущу.
Таня протянула старухе деньги, та жадно схватила их и спрятала за пазуху.
— Не похожа ты на обычную шмару! Марвихер-ша будешь? — подозрительно спросила.
— Близко, бабуся, близко, — горько вздохнула Таня.
— Я по молодости в порту воровала, пока за свого Федьку замуж не пошла, — хихикнула старуха. — Соньку Кривую знаешь? Под нею была!
— Знаю, — кивнула Таня, — так померла давно Сонька.
— Все померли, — старуха покачала головой, — Федька помер, и я помру скоро. Такой уж век на дворе. А из города когти-то сорви, если уж эти жопы подшмалились. Есть куда когти рвать?
— Есть, — кивнула Таня.
Через час она тряслась в разбитой телеге, старательно натянув на лицо платок, который дала ей старуха. Ей хотелось плакать, но больше не было слез. Телега скреблась медленно, повизгивая при каждом повороте. Тане казалось, что этот ржавый скрип режет ее сердце. Да, слез не было, но из сердца текла самая настоящая кровь.
На следующее утро Оксана собралась выйти погулять с Наташей. Туча позволил — в окрестностях Шкодовой горы было пока безопасно.
Маленькая девочка выглядела плохо — побледнела, осунулась и все время плакала. Она почти ничего не ела, и Оксана страшно беспокоилась за нее.
— Не может привыкнуть, — горько вздохнула Таня, — ничего, это пройдет.
Плохое самочувствие дочки было последней каплей. Силы Тани оказались совсем на исходе. Оксана одевала Наташу на прогулку.
— И я с вами пойду, — решила Таня.
Сидеть в подземелье было невыносимо. Без солнечного света она сходила с ума. Местность выглядела уныло. Оксана с Наташей прошли к какому-то гнилому ставку, заросшему камышом. Оксана опустила девочку на землю, и Наташа стала вяло играть, подбирая какие-то щепки и камни.
Впереди виднелся лиман. День был пасмурный, без солнца. Лиман смотрелся уныло, свинцовой тягучей лужей, в которой словно утонул дневной свет.
Внезапно Таня разглядела какое-то скопление людей у дороги с той стороны холма.
— Я пойду посмотрю, что там, — и, не ожидая ответа Оксаны, быстро заскользила по склону.
Спустившись вниз, она увидела милицейскую машину, карету «скорой помощи» и несколько местных жителей, столпившихся возле зарослей камыша. Таня подошла к ним.
Среди камышей росло дерево. Его раскидистая крона распростерлась над самой водой. Вдруг, к огромному своему удивлению, Таня увидела знакомого журналиста из газеты Володи. Он толкался между людьми в форме и записывал что-то в блокнот. Таня поспешила к нему.