нных тарелках. Мы отужинали с большим аппетитом, а затем попросили слуг перенести все постели в одну хижину, причем эта мера предосторожности вызвала улыбки на лицах юных леди. Смертельно уставшие после долгого путешествия, мы бросились каждый на свое ложе и мгновенно уснули.
Когда мы открыли глаза, солнце стояло уже высоко. Наши прислужницы находились в хижине, так как им было приказано помочь нам одеться перед тем, как отправиться на прием к королю.
– Сплошные ритуалы! – проворчал капитан. – Для того чтобы накинуть на плечи фланелевую рубашку и обуться, мне не требуется никакой помощи. Послушайте, мистер Квотермейн, попросите этих барышень принести мои брюки.
Я перевел его просьбу, однако ответ прозвучал примерно так: священные реликвии уже доставлены королю. Венценосный Твала ожидает нас до наступления полудня.
Вежливо попросив юных красоток удалиться – что, по-видимому, их чрезвычайно огорчило, – мы начали приводить себя в порядок. Джон Гуд, конечно, не выдержал и выбрил правую половину лица, надеясь поступить так же и с левой, но мы уговорили его ни в коем случае этого не делать. Что касается меня и сэра Генри, мы только как следует умылись и расчесали волосы. Золотистые кудри англичанина сильно отросли и живописно ниспадали на плечи; мои же седые волосы были, по крайней мере, на целый дюйм длиннее, чем следовало бы, и торчали во все стороны.
После завтрака и традиционной трубки за нами явился Инфадус и сообщил, что король Твала готов принять нас. Если, конечно, нам будет угодно.
Мы поблагодарили его и ответили, что предпочли бы явиться к королю, когда солнце достигнет зенита, сопроводив это заявление целым рядом вымышленных причин. Именно так и следует поступать, когда имеешь дело с африканцами: не стоит сразу же откликаться на их приглашение, поскольку обычная вежливость может быть истолкована как страх и раболепие. Несмотря на любопытство и нетерпеливое желание увидеть воочию грозного и коварного Твалу, мы еще с час проторчали у себя в хижине, неторопливо отбирая из нашего скудного запаса подарки для короля и его приближенных. Дары эти состояли из винчестера бедняги Вентфогеля и некоторого количества бус. Винтовку с патронами было решено подарить его величеству, а пестрые бусы – супругам короля и придворным. Инфадус и Скрагга уже получили от нас такие же бусы и были в полном восторге от подарка.
Наконец мы объявили, что готовы отправиться на прием, и выбрались на свет божий в сопровождении Инфадуса и Амбопы, несшего наши подношения.
Старый воин привел нас к ограде, похожей на ту, что окружала наши жилища, но раз в пятьдесят длиннее, – она охватывала более шести акров площади. Вдоль внешней стороны изгороди тянулся ряд аккуратных хижин, где обитали жены короля, а прямо напротив главных ворот, в глубине, высилось большое отдельное строение – это и была резиденция его величества. Огромную площадь перед резиденцией заполняли многочисленные отряды – здесь собралось не менее восьми тысяч воинов. Мы прошли мимо – и воины застыли подобно изваяниям с развевающимися плюмажами, сверкающими на солнце копьями и железными щитами, обтянутыми буйволовой кожей. На пустой площадке перед королевской хижиной стояло несколько табуретов. По указанию старика мы уселись на них. Амбопа встал позади нас, а сам Инфадус приблизился к двери королевского жилища.
На площади воцарилась абсолютная тишина, будто все вокруг вымерло. И все то время, пока мы ждали выхода его величества, нас с любопытством рассматривали восемь тысяч пар глаз. Признаюсь, ощущение не из приятных, но мы держались молодцами и старались сохранять равнодушный вид.
Ждать пришлось недолго – дверь распахнулась и из хижины появился огромного роста человек, на плечи которого была наброшена великолепная мантия из леопардовых шкур. За ним следовал Скрагга, а далее показалось некое существо, больше всего походившее на высохшую, сморщенную и закутанную в меховой плащ мумию обезьяны. Король опустился на один из табуретов, позади него вытянулся Скрагга, а мумия, проявив неожиданную резвость, проползла через площадку на четвереньках и уселась на корточках в тени под навесом хижины.
Глубокое безмолвие продолжалось. Неожиданно гигант резко поднялся, сбросил с себя мантию и выпрямился во весь рост.
Зрелище было не для слабонервных. Лицо Твалы оказалось одноглазым – на месте отсутствующего королевского ока зияла дыра, а одинокий уцелевший глаз сверкал лютой злобой. Свирепые черты дополняли мясистые, словно распухшие губы и широкий приплюснутый нос. Грудь правителя плотно облегала блестящая кольчуга; вокруг пояса и у правого колена висели белые буйволовые хвосты, а на огромной голове колыхался роскошный султан из белых страусовых перьев. На могучей, как у носорога, шее этого редкостного красавчика поблескивало золотое ожерелье в виде толстого жгута, а на лбу тускло мерцал громадный неограненный алмаз. В правой руке король сжимал длинное и тяжелое на вид копье.
Наконец Твала его поднял – в ответ на этот жест восемь тысяч рук также вскинули свои копья и из восьми тысяч глоток вырвался громовой троекратный вопль: «Куум!» Этот рев можно было сравнить разве что с оглушительным раскатом грома, от которого содрогается даже почва.
– Будьте покорны, кукуаны! – пропищал в наступившей тишине пронзительный тоненький голосок из-под навеса, где восседало загадочное существо. – Это ваш король!
– Ко-ро-о-ль! – эхом прогремело в воздухе, а затем снова воцарилось молчание.
И тут же оно было нарушено. Один из воинов, стоявший на левом фланге, уронил щит, со звоном упавший на вымощенную известняком площадь.
Твала хмуро покосился единственным горящим глазом в ту сторону.
– Эй, ты, подойди ко мне! – хрипло гаркнул он.
Через минуту перед королем предстал рослый молодой воин.
– Значит, это ты, безрукий пес, позоришь меня перед чужеземцами, прибывшими со звезд? Ты посмел уронить щит? – Лицо его величества исказилось от гнева.
Несмотря на то что кожа юноши была очень темной, мы заметили, как он побледнел.
– О, мой господин, Телец Черной Коровы, – прошептал несчастный, – все это вышло случайно…
– Готовься к смерти. – Губы короля скривились в страшной ухмылке. – Скрагга! Покажи, как ты умеешь владеть оружием. Убей этого неуклюжего недоноска!
Мы окаменели от ужаса. Скрагга, зловеще усмехаясь, шагнул вперед, вскинул свое копье, размахнулся и вонзил его в грудь несчастной жертвы. Удар был настолько сильным, что наконечник насквозь пронзил воина. Юноша, не издав ни звука, замертво упал на землю. Ропот неодобрения пробежал по сомкнутым рядам воинов и стих.
Генри Куртис, проклиная все на свете, вскочил было на ноги, но, подавленный гнетущей тишиной, снова угрюмо сел.
– Отличный удар, – произнес король и равнодушно добавил: – Уберите эту падаль отсюда!
Воины из переднего ряда тут же бросились к телу юноши и унесли его.
– Прочь кровавые пятна! – пропищала из угла старая обезьяна. – Великий Твала так решил, и приговор его исполнен!
Немедленно возникла девушка с сосудом, наполненным измельченным известняком, и засыпала лужу свежей крови. Сэр Генри едва сдерживал кипевшее в нем бешенство, и мы с большим трудом убедили его в том, что сейчас лучше сохранять спокойствие.
– Ради Бога, сидите смирно! – шепнул я ему. – Не время проявлять гуманность, будьте благоразумны…
Он усилием воли заставил себя успокоиться. Как только девушка удалилась, король обратился к нам:
– Привет вам, белые люди, явившиеся на нашу землю!
– Привет и тебе, Твала, король кукуанов! – отозвался я.
– Откуда вы пришли и что ищете?
– Мы спустились со звезд, чтобы познать Землю Кукуанов.
– Белые люди, дальний же путь вы проделали, чтобы взглянуть на столь крохотную страну. А вот этот человек, – он внезапно указал на Амбопу, – тоже спустился со звезд?
– Да, – ответил я. – На небесах есть люди всех цветов. Но зачем ты спрашиваешь, король Твала? Эти вещи выше твоего разумения.
– Вы, пришельцы, что-то уж слишком дерзко со мной разговариваете, – нахмурившись, прохрипел Твала. – Вам следует помнить, что звезды далеко, а вы здесь. Что, если я надумаю поступить с вами так же, как с тем, от кого только что осталось пустое место в строю?
Я расхохотался, хотя мне было вовсе не до смеха.
– Великий король! – Я быстро смахнул улыбку со своего лица. – Будь осторожен, когда ступаешь по горячим камням, чтобы не обжечь ноги, держи копье так, чтобы не поранить руку! Если хоть один волос упадет с наших голов, тебя поразит смерть. Разве твои подданные, – я кивнул в сторону Инфадуса и мерзавца Скрагги, чье копье все еще было в крови несчастного, – не доложили тебе, кто мы такие? – Я, не дрогнув, выдержал взгляд этого циклопа и указал на капитана Гуда: – Тебе доводилось встречать подобных людей?
– Нет. Ну и что из того?
– Разве твои подданные не сообщили тебе, что мы умеем поражать насмерть все живое на огромном расстоянии?
– Что из того? – повторил король. – Я не верю словам. Дай мне увидеть твое умение. Убей одного из тех воинов, что стоят перед нами!
– Этого не будет, – перебил я чудовище. – Мы не проливаем невинной крови. Только тот, за кем есть большая вина, заслуживает нашей кары. Хочешь убедиться в нашем могуществе? Вели слугам пригнать в твой крааль быка, и он падет мертвым, прежде чем пробежит двадцать шагов.
– Нет, – огромная башка злодея качнулась, – убей человека. Только тогда я поверю.
– Будь по-твоему, Твала, – спокойно произнес я. – Ступай через площадь к воротам своего крааля – и не успеешь пройти до середины, как ты будешь мертв. Не хочешь идти сам, пошли своего сына.
Услышав мои слова, Скрагга с воплем бросился в хижину.
Король высокомерно взглянул на меня и сдвинул брови: эти слова ему явно пришлись не по душе.
– Пусть пригонят молодого быка, – велел он.
Слуги поспешно бросились исполнять его приказание.
– Ваша очередь, сэр. – Я обернулся к Генри Куртису. – Стреляйте. Пусть этот бандит поймет, что я не единственный колдун в нашей компании…