– Историю про говно знаешь? – говорит Иеремия.
– Про ваше, сионистское? – говорит Лоринков, который заметно осмелел после того, как Иеремию связали.
– Что за история? – говорит Натан.
– Ну, значит, в концентрационном лагере еврей убирает говно, – говорит Иеремия.
– И немецкий офицер спрашивает его, ну, а где твой Бог, – говорит Иеремия.
– Ну и? – говорит Лоринков.
– А еврей ему и отвечает, он тут, – говорит Иеремия.
– В смысле где? – спрашивает Лоринков.
– Немец тоже так спросил, а еврей ему и говорит, – говорит Иеремия.
– Мой Бог здесь, со мной, в говне, раз я в говне, – говорит Иеремия и его глаза влажнеют.
Несколько мгновений все молчат. Глаза Натальи и Натана тоже влажнеют. Играет музыка из фильма «Пианист» (не путать с «Пианисткой», там про садо-мазо – В. Л.). Музыка прерывается словами Лоринкова.
– Я не понял смысла истории, – говорит Лоринков тупо.
– Туалет, говно какое-то… – говорит он.
– В смысле, ты в туалет, что ли, хочешь? – говорит Лоринков.
Показано лицо Натальи, которая качает сокрушенно головой. Снисходительная улыбка Натана. Первые признаки ярости на лице Иеремии…
Крупно показан вход в пещеру. Он темнеет. Это не летучие мыши, а, кажется, наступающие сумерки.
Иеремию начинает потряхивать. Сначала слабо, потом все сильнее. Он покрывается потом. Натан смотрит на него…
Раздается оглушительный грохот… Дальнейшее показывается в замедленной съемке.
…Валятся с потолка камни… взмывают вверх, а потом на выход – тянутся сплошной черной полосой – летучие мыши… у ухода в пещеру появляются фигуры в черном, это спецназ…
…цепочка людей забегает в пещеру, стреляя сразу же – огоньки у стволов – раскрытые в крике рты агентов, Натальи и Лоринкова…
…пыль, обрушения, поднятые вверх взрывами ящики со слитками, лицо капитана Петреску, который стреляет в сторону агентов…
…показана фигура Иеремии, которая Преобразилась… он как будто вырастает на несколько метров, заслоняет собой вход в пещеру (может, и правда чудо случилось, а может, камера сняла его снизу) и размахивает руками, как крыльями… агент Иеремия похож сейчас на ангела смерти… вполне вероятно, что он таковым и является – мы видим в замедленной съемке, как гигантская фигура хватает маленькие фигурки спецназовцев и ломает их, как ребенок жука – с хрустом, легко, бездумно…
…искаженные ужасом лица Натальи и Лоринкова, лицо Натана спокойное – он понял, что происходит, – и клубы пали, фонтанчики от пуль… парочка перетирает веревки о камни…
…Лоринков, который хватает Наталью за талию, рывком бросает ее себе на плечо и бежит в сторону выхода… мечутся люди и летучие мыши…
…среди черных фигур, мечущихся по пещере, выделяется резко одна – приближение камеры – это темная (в тени) фигура с ореолом вокруг головы, как от оперения индейского головного убора (но из-за пыли и темноты не разберешь толком, может, это кто из спецназа) и тоже большого роста… в руках фигуры нет оружия… она медленно идет по направлению к Иеремие, и, по мере того, как фигура все ближе, Иеремия, напротив, все слабее…
…широко раскрыты глаза Натана, в которых отражается все: фигура подходит – мы видим, что это подобие танца, – к Иеремии, и они сливаются в одну… еще грохот, страшный рык, невероятный взрыв (хотя с чего вдруг, непонятно), и фигура Иеремии, сотрясаясь, уменьшается…
…Иеремия, согнувшись, падает оземь – и мы видим, что это агент в прежнем его состоянии, да, хорошо развитый, но все же в пределах допустимого, мужчина, – и у него разорванный ранениями живот… спокойные глаза Натана…
…Натан, бросающий в стену пещеры сумку с зарядами… бегущий к нему спецназ…
…еще один взрыв, стена пещеры расходится – крупным планом быстро Лоринков и Наталья наверху, они уже переваливаются через камень у входа, – и в пещеру гигантской стеной идет вода реки…
…водоворот…
…крутящаяся свастика на броши…
…крутящаяся свастика из света…
…просто свет…
***
ПОСЛЕСЛОВИЕ
(закадровый голос принадлежит, что совершенно очевидно, Лоринкову, но читает текст актер Хабенский – только он один умеет создать теплую, доверительную атмосферу советского капустника в произведениях уровня «Король Лир» – В. Л.
– Вот и вся моя история… – говорит голос.
– Ну, не только моя, – говорит голос.
…показана пустая еврейская деревня. Ветер бросает песком в дома. В окне – женщина в чулках, ярко накрашенная… Это вдова Натана… Она явно творчески подошла к осмыслению слова «траур»… Лицо солдата, стоящего напротив… Лица еще нескольких солдат, которые стоят рядом с ним… Все – солдаты и вдова Натана – улыбаются…
Дом крупным планом… пустая улица… Ритмично пошатывающаяся стенка дома, стоны… Крики, которые внезапно прерываются мощным ударом. Камера дрожит. Все пляшет…
Все дрожит так сильно, что картинка сливается в одно пятно.
…камера снова фокусируется. Мы видим абсолютный пустырь. Площадь в несколько километров, покрытую штукатуркой, обломками (но мелкими, чтобы было видно, что поселение реально сровняли с землей). Из обломков поднимается один из солдат – остальные мертвы, показать крупно кровь, уже запекшуюся на известке, кишки, конечности… – и жена Натана. Волосы у них белые, они в пыли, тело солдата исцарапано… От чулков на жене Натана одно воспоминание… Ошарашенные лица. Они явно не ожидали налета.
Бредут молча – пустой пейзаж, хищная птица в небе – к центру пустыря… Солдат наклоняется резко, крутит дверь, рывком поднимает дверь.
…очередь жителей селения, вылезающих из бункера. Небольшая толпа. Все – пустыми глазами – глядят в сторону полуголого солдата и голой жены Натана. Солдат вдруг кладет руку на плечо женщины и – глядя на толпу, – жестом хозяина и защитника притягивает к себе. Та прижимается головой к его груди.
Становится понятно – если парень не будет ревновать ее к прошлому, их ждет счастливая и сексуально разнообразная жизнь.
Камера взмывает ввысь, ярко-синее небо.
– Капитану Петреску тоже повезло, – говорит закадровый голос.
…камера планирует вниз, к разрушенной пещере, которая соединилась с руслом реки. Бурный водоворот выносит из грязи и воды тело человека в форме, с силой бросает на островок (таких посреди Прута много – В. Л., рядом с телом вода бросает фуражку. Крупно фуражка. Отъезд камеры… Воды реки – бурлящие – и огромное количество костей, черепов и ювелирных украшений… На грудь капитана шлепается что-то, и он открывает глаза. Скашивает вниз – голова василиска…
– Мы с Наташей этот день с тех пор празднуем как день рождения, – говорит голос.
…Лоринков и Наталья грязные, в изорванной одежде, бредут вдоль дороги, в руках Лоринкова большая сумка, крупно показано, что там – слитки золота и монеты в грязи и тине, подобрали у реки, – машут рукой, но ни один автомобиль не останавливается… потом парочку закрывает от нас небольшой грузовичок с сеном… грузовик трогается, и мы не видим у дороги Наталью и Лоринкова. Камера догоняет грузовик – они лежат в кузове. Глядят друг на друга. Целуются…
– Правда, порознь, – говорит голос грустно.
…аэропорт, полицейские вымогают вино в пластиковых бутылках у гастарбайтеров с рейса Кишинев-Стамбул, таксисты кучкуются у входной двери, носятся туда-сюда девушки в униформе пограничниц, сумки, иностранки… обычная суматоха аэропорта (насколько в таком маленьком аэропорту вообще может быть суматоха). Крупно – Наталья. Она одета как нормальная молдавская девушка. На ней высокие сапоги, короткая юбка… Видно, что наряд ей слегка в диковинку, но нравится. Рядом стоит Лоринков. Они смущенно улыбаются друг другу, стоят чуть в сторонке, наверху (где зал ожидания, там обычно пусто – В. Л.). Вдруг Лоринков стремительным броском буквально прибивает Наталью к стене. Глядят друг другу в глаза.
Дальше крупно – только лица.
Верхняя губа Натальи чуть приподнимается и мелко дрожит. Она облизывает губы. Лоринков свои закусил. Глядят в глаза (не отрываясь, до конца сцены – В. Л.). Голова Натальи чуть содрогается, как будто ее толкают. Потом – крупно – пальцы Лоринкова, которыми тот медленно и очень напряженно проводит по губам и щеке девушка. На них остается мокрый, влажный, скользкий след (у меня опять встал – В. Л.). Глаза Натальи чуть подернуты тем, что в дамских романах называется дымка. А по-простому, она поплыла (ну и потекла – что, в общем, синонимы – В. Л.).
Закончив чертить по лицу Натальи, Лоринков приближает свое лицо к лицу девушки и несколько мгновений буквально ВБИРАЕТ в себя запах женщины. Наталья – мы видим ТОЛЬКО ее лицо – явно кончила.
Лоринков медленно ведет языком по следу на лице девушки…
Потом – они просто глядят друг другу в глаза…
Показано небо в стеклянном – на всю стену – окне. На солнце наползает туча, и светило поблескивает, словно монетка на дне морском. Оба, не говоря ничего, глядят на небо в этот момент. Потом друг на друга. Целуются… Наташа, оторвавшись, протягивает что-то Лоринкову, тот тоже как раз что-то хочет дать…
Глядят друг на друга, в протянутой руке каждый держит старинную золотую монету, которую хочет подарить на память…
Улыбаются, снова целуются… Облака…
– Да, она улетела… – говорит голос.
Взмывающий в небо самолет. Лица Натальи и Лоринкова порознь. Они выглядят как грустные, но счастливые взрослые люди, которые сохранили самый красивый роман на свете, лишив себя его (а других способов сохранять романы наука, увы, не знает, – В. Л.). Они плачут, но улыбаются.
– С тех пор дела у нее пошли в гору, – говорит голос.
Нарезка из трех свадеб. Носатые девушки в белых платьях, женихи в кипах, торты, шампанское, умное, неожиданно Взрослое лицо Натальи на заднем плане, там, где гости. Видно, что мужьям ее сестер, в случае чего, придется иметь дело с опасным противником.
– Денег хватило и на учебу ей самой, – говорит голос.
…Наталья выходит из здания в шапочкой, дипломом, вынимает из сумочки мобильный телефон, говорит что-то… Наталья танцует в наряде балерины (дальше можно показывать Натали Портмен, потому что это она и есть – В. Л.). Наталья танцует у шеста