– Я полагаю, отец, что ты дашь мне на это денег, – быстро ответил мистер Стивен. – Две тысячи триста фунтов или в десять раз больше того – для тебя одинаково мало значат. Но если ты откажешь мне в этом, что весьма возможно, то я сам сумею расплатиться. Как тебе известно, моя мать оставила мне по завещанию некоторую сумму денег, которая находится в твоем пожизненном владении. Я так или иначе достану денег под обеспечение этой суммы.
Если сэр Александр был раньше крайне раздражен, то теперь он стал похож на бешеного быка в лавке фарфоровых изделий.
Он в ярости метался по комнате, изрыгая отборную брань, от которой такому почтенному джентльмену следовало бы воздержаться, короче говоря, делал то, чего в его положении не следовало бы делать. Утомившись, он подбежал к письменному столу, подписал чек на предъявителя на сумму в две тысячи триста фунтов, вырвал его из книжки, смял и бросил его чуть не в лицо своему сыну.
– Ты недостойный молодой негодяй! – ревел он. – Я взял тебя в эту контору, чтобы ты мог приучиться к делу и со временем унаследовать от меня крупное предприятие. Ты не питал ни малейшего интереса к этому делу и остался таким же невеждой, каким был раньше. Ты не тратил своих, или, вернее, моих денег на скачки, карты и прочее, как это делают все джентльмены. Нет, ты покупал цветы, жалкие цветы, которые только клерки разводят на задних дворах!
– Древний, аркадийский[86] вкус, – вставил я. – Полагают, что Адам жил в саду…
– Быть может, ты попросишь своего приятеля со щетинистыми волосами немного помолчать, – прохрипел сэр Александр. – Довольно с меня твоих долгов! Я лишаю тебя наследства и оформляю это до четырех часов – до закрытия нотариальных контор. Кроме того, я увольняю тебя со службы. Можешь, если хочешь, зарабатывать себе на хлеб поисками орхидей!
Он остановился, чтобы перевести дух.
– Это все, отец? – спросил мистер Стивен, вынимая из кармана сигару.
– Нет, молодой, бесчувственный негодяй! Дом, который ты занимаешь в Туикенхэме, принадлежит мне. Будь любезен немедленно очистить его.
– По закону я как квартирант имею право прожить в нем еще целую неделю, – сказал мистер Стивен, закуривая сигару. – Если ты откажешь мне в этом, я потребую от тебя судебного постановления о выселении. Прежде чем покинуть квартиру, мне надо устроить свои дела.
– О негодяй! – прохрипел разъяренный отец.
Вдруг его осенила какая-то мысль.
– Мерзкий цветок для тебя дороже отца? Хорошо! Я положу этому конец!
Он бросился к цветку, стоявшему на столе, с явным намерением уничтожить его. Но это не укрылось от бдительного Вуддена. Он быстро стал между сэром Александром и предметом его гнева.
– Только троньте Pavo, и я сшибу вас с ног, – с расстановкой сказал Вудден.
Сэр Александр посмотрел на Odontoglossum Pavo, потом на огромные кулаки Вуддсна и… отказался от своего намерения.
– Черт побери ваш Pavo и всех вас! – крикнул он и быстро выбежал из комнаты, сильно хлопнув дверью.
– Кончено, – спокойно сказал мистер Стивен, обмахиваясь носовым платком. – Все это очень неприятно, но что поделать? Теперь, мистер Квотермейн, что вы скажете относительно завтрака? Ресторан Нима здесь рядом, а там превосходный стол. Только, я думаю, надо заехать в банк и получить по этому чеку. В гневе мой отец способен на все. Он может передумать и распорядиться не выдавать денег по этому чеку. Вы, Вудден, отвезете Pavo в Туикенхэм. Держите цветок в тепле и немного полейте его теплой водой, но осторожно, не касаясь стебля. Наймите кэб[87], закройте в нем окна и не курите. Я вернусь домой к обеду.
Вудден взял горшок с цветком в левую руку и вышел с поднятым кулаком правой – я полагаю, на случай, если сэр Александр подкарауливает его где-нибудь за углом. Мы же с Соммерсом заехали в банк и получили по чеку, потом позавтракали в переполненном публикой ресторане, где невозможно было поговорить.
– Мистер Квотермейн, – сказал Соммерс, – ясно, что здесь мы не можем разговаривать и, еще меньше того, рассмотреть вашу орхидею, которую я хотел бы изучить на досуге. Я буду располагать своей квартирой по крайней мере еще целую неделю. Хотите погостить у меня пару дней? Я мало знаю вас, а обо мне вам известно только то, что я лишенный наследства сын, не сумевший угодить своему отцу. Однако мы сможем провести несколько приятных часов в разговоре о цветах и прочем. Примите мое приглашение, если располагаете свободным временем.
– Я совершенно свободен, – ответил я, – я простой путешественник из Южной Африки, остановившийся в отеле. Если вы позволите захватить мне свой саквояж, я с удовольствием переночую у вас.
Мы прибыли в Туикенхэм в экипаже Соммерса, взятом из городской конюшни. Был уже почти вечер. Небольшой дом, называвшийся «Вербена-Лодж», был построен из красного кирпича, в стиле начала царствования Георга[88]. Примыкавший к нему сад, площадь которого занимала почти целый акр[89], был, вероятно, чрезвычайно красив в летнее время. В оранжереи мы не заходили, так как для осмотра цветов было слишком поздно. Едва мы вошли в дом, хозяин вместе с Вудденом отправились водворять на новое место Odontoglossum Pavo. Потом мы прекрасно пообедали. Несмотря на ссору с отцом и вытекающие из нее последствия, мистер Стивен был в превосходном настроении духа. Очевидно, он решил пользоваться, пока возможно, всем, что принадлежало ему раньше. Вино, подававшееся за обедом, было превосходного качества.
– Видите ли, мистер Квотермейн, – сказал хозяин, – сегодня вы были свидетелем моего разрыва с отцом – разрыва, который уже давно назревал. Мой почтенный отец, составивший огромное состояние, думает, что я должен продолжать его дело. Я же смотрю на это иначе. Я очень люблю цветы и терпеть не могу финансовых операций. В Лондоне для меня самые приятные места – это аукционный зал, где мы с вами встретились, и ботанические сады.
– Все это так, – ответил я, – но мне кажется, что дело обстоит весьма серьезно. Ваш отец, по-видимому, не изменит своего решения. А как вы проживете без всего этого? – Я указал на дорогое серебро и вино.
– Не думайте, что это сколько-нибудь меня тревожит. Перемена для меня будет приятная. Кроме того, дело обстоит не так уж плохо, если даже отец не изменит своего решения, хотя он очень любит меня, так как я похож на мать. Она оставила мне шесть или семь тысяч фунтов. Я продам Pavo сэру Треголду – тому самому длиннобородому джентльмену, который, как вы рассказывали, начал набавлять цену с тысячи восьмисот фунтов – или кому-нибудь другому. Я напишу ему сегодня же. Долгов у меня нет. На службе у отца я получал три тысячи фунтов в год и если тратил деньги, то только на цветы. Черт побери прошлое, и да здравствует будущее!
С этими словами он залпом выпил стакан вина и весело засмеялся.
Действительно, это был весьма симпатичный молодой человек, правда, немного легкомысленный, но легкомыслие и молодость связаны друг с другом, как бренди с содовой водой.
Я повторил его тост и выпил свое вино. Я люблю выпить стакан хорошего вина, как и всякий, кому приходится целыми месяцами пить скверную воду, хотя допускаю, что последняя для меня полезнее вина.
– Теперь, мистер Квотермейн, – продолжал Соммерс, – закуривайте вашу трубку. Мы перейдем в другую комнату и хорошенько рассмотрим вашу Cypripedium. Я не смогу уснуть, пока снова не увижу ее. Постойте минуту, подождем этого пентюха Вуддена.
– Вудден, – сказал его хозяин, когда садовник вошел в комнату, – этот джентльмен, мистер Квотермейн, хочет показать вам орхидею, которая в десять раз красивее, чем Pavo.
– Извините, сэр, – ответил Вудден, – но если мистер Квотермейн утверждает это, то он говорит неправду. Во всем свете нет орхидеи красивее Pavo.
Я открыл ящик и вынул из него золотистую Cypripedium. Вудден посмотрел на нее и отшатнулся. Потом снова посмотрел на нее и ощупал свою голову, будто желая убедиться, на плечах ли она. Потом воскликнул:
– Какой чудесный цветок, если только это не подделка! Я умер бы от счастья, если бы увидел растение, на котором он расцвел.
– Сядьте, Вудден, и помолчите, – сказал его хозяин. – Теперь мистер Квотермейн расскажет нам от начала до конца историю этой орхидеи. Конечно, не надо точно указывать место, где растет этот цветок, так как было бы нечестно с нашей стороны выпытывать такую тайну. Но, во всяком случае, Вудден и я сумеем держать язык за зубами.
Я заметил, что вполне доверяю им, и в течение получаса рассказывал им историю орхидеи. Потом объявил, что ищу лицо, которое согласилось бы финансировать экспедицию на поиски этого замечательного растения, и выразил уверенность, что во всем свете существует только один экземпляр такого растения.
– А сколько надо для этой экспедиции? – спросил мистер Соммерс.
– Тысячи две фунтов, – ответил я. – Нам понадобится много людей, ружей, припасов и различных вещей для подарков.
– Но предположим, что экспедиция будет удачной и вы добудете растение. Что вы с ним сделаете?
– Я полагаю, что брат Джон, открывший это растение, получит треть суммы, вырученной от его продажи, треть получу я как начальник и организатор экспедиции, а остальную часть получит тот, кто даст денег на организацию этого предприятия.
– Великолепно! Так и решим!
– Что? – спросил я.
– Разделим стоимость орхидеи на три равные части. Только я ставлю условие получить свою часть, так сказать, натурой. Вы должны дать мне исключительное право на покупку остальных двух третей цветка.
– Вы хотите сказать этим, мистер Соммерс, что дадите две тысячи фунтов на экспедицию и сами примете в ней участие?
– Ну да. Я думал, что вам ясно это. Вы, ваш полубезумный друг и я будем искать этот золотой цветок и найдем его. Это решено!