— За этим сюда пришла, а? За удовольствием?
Его пальцы во мне, грубые ласки и низкий глубокий голос не дают ответить и слова. Мне бы возразить, возмутиться, накричать. Да только кому я совру? Я встаю на носочки, тянусь к нему, обвиваю руками его шею и тихо ною от собственной беспомощности. Мои губы сами находят и целуют крупную вену у него на ключице, пробуют его кожу на вкус. Запахи смешиваются и кажется, что я вся пропитываюсь им.
Он прижимает пальцы, покрытые моей влагой к клитору и слегка на него надавливает, отчего мой мир рассыпается на сотню осколков. Тело содрогается от желаемого удовольствия и разрядки, проходит по венам и артериям, по каждой клеточке моего тела. Изо рта вырывается громкий стон, я цепляюсь в его сильные плечи ногтями и кусаю за кожу зубами.
— Да… Да… Да, Тим! — тяжело дышу и обмякаю в его руках.
Спустя несколько секунд, когда мой мозг наконец начинает соображать, я понимаю, что именно сказала. Я назвала Рустама именем его брата. Брата, которого он ненавидит и презирает, а я — очень сильно люблю.
Боясь шелохнуться и увидеть в его глазах разочарование я так и стою, прижавшись к нему. От меня не укрывается тот факт, что его возбужденный член упирается мне в живот и мне льстит, что он хочет меня тоже.
— Уходи, — произносит наконец Тахиров.
— Но…
— Уходи, я сказал. Уходи, Лера.
Он несколько раз несильно ударяет меня ладонью по ягодицам, чтобы я начала шевелиться. И я отступаю. Делаю два шага назад, опустив глаза в пол и, развернувшись на сто восемьдесят градусов, направляюсь к двери на подкашивающихся ногах.
Опускаю платье вниз, скрывая обнаженные бедра, поправляю бретели, надеваю лифчик на грудь. Касаюсь рукой холодного метала ручки и дергаю в разные стороны, но она, как назло, совершенно не поддается. Раз, другой, третий.
— Я не могу открыть дверь, — произношу истеричным голосом.
— Не можешь или не хочешь? — слышу его тяжелые шаги за спиной и чувствую, как у меня пересыхает в горле.
Он опять рядом, вновь близко. Тахиров Рустам, не Тимур. Но желание от этого не уменьшается. Становится сильнее и ярче, особенно когда его внушительная эрекция упирается мне в спину. Он кладёт свою руку на мою и с силой надавливает на ручку. Мне больно, я чувствую, как хрустят мои костяшки, поэтому незаметно кривлюсь от неприятных ощущений.
— Всего лишь нужно надавить сильнее, Лера, — слышу его тяжелое дыхание себе в макушку.
— Мы так и не поговорили, — вспоминаю, что пришла сюда вовсе не для оргазма.
Но бонусом получила его.
— Завтра. Сегодня я слишком устал, чтобы с тобой разговаривать, — он добивает меня и опускает дверную ручку ещё ниже, сдавливая под собой мою руку.
В лицо дует прохладный воздух, и я понимаю, что температурный режим накален до придела только в комнате Рустама. За её пределами можно дышать спокойно. Тахиров отпускает свою руку, отступает от меня на несколько шагов назад и дает мне желанную свободу. Только оказавшись в пустом коридоре, где вокруг ни души, я понимаю, что этой свободы мне и не надо.
Глава 25
Когда мы с Дашкой жили в интернате, то довольно-таки часто ссорились, как и любые дети. Дашута была одной из тех, кто быстро остывал и прощал обиды. Беззлобная добрая девочка. Я же была совершенно другой. Мне нужно было хорошенько обдумать возникшую ситуацию наедине с собой. Осмыслить, проанализировать. В первую очередь для того, чтобы решить — прощать или нет. А в случае моей вины — просить ли прощение.
За окнами близится рассвет, а я никак не могу сомкнуть глаз. Периодически проваливаюсь в сон, а потом опять просыпаюсь, когда вижу во сне Рустама, вспоминаю его ласки и своё удовольствие. Становится стыдно, меня изъедает совесть перед покойным мужем. Но так же я думаю о том, что провинилась вчера перед Тахировым, назвав его именем родного брата. А потом просто ушла, не извинившись.
Успокаиваюсь я только с рассветом, когда принимаю решение попросить прощения утром. В конце концов, если его и задел тот факт, что я назвала его именем Тимура, он никак этого не показал, а значит, вполне вероятно, что его это ничуть не задело. К счастью, я ничего в его жизни не значу, чтобы придавать этой ситуации большого значения.
В шесть часов утра в кроватке начинает шевелиться дочка. Кряхтит, поджимает ножки. Сна, как и не бывало. Я встаю с постели, меняю ей подгузник, кормлю молочной смесью из бутылочки. Вдыхаю младенческий запах и млею, когда глазки Надюшки закрываются и она засыпает прямо в моих руках.
Не знаю, сколько я так сижу, обнимая её, но в конце концов схватываюсь — перекладываю дочку в кроватку, включаю видеоняню и переодевшись в джинсы и свитер спускаюсь на первый этаж, чтобы не упустить Тахирова. Знаю точно, что он ещё не уехал — на часах всего половина седьмого утра, слишком рано. Да и шума двигателя у дома я не слышала.
Когда подхожу к кухне, то улавливаю съедобный запах кулинарных шедевров от Ирины. Во рту моментально скапливается слюна, а желудок урчит, требуя еды.
— Рустам Ильдарович уже уехал? — спрашиваю помощницу будто, между прочим.
— Нет, у него важный звонок, — отвечает Ирина. — Отошел ненадолго в кабинет.
Я бросаю взгляд на нетронутый завтрак Тахирова и с нетерпением жду, когда он появится за завтраком. Изумительные блинчики со вкраплениями шоколада никак не лезут в горло. Я делаю мелкие глотки чая и то и дело поворачиваюсь назад в ожидании Рустама.
Когда слышу его твердые шаги за своей спиной, то оставляю даже чай. Выравниваю спину, чувствую легкое покалывание в области лопаток и заранее знаю, что он смотрит на меня своими чёрными глазами. Тахиров обходит меня из-за спины, садится за стол напротив и, не глядя в мою сторону, берёт в руку чашку с ароматным кофе.
Одет как всегда безукоризненно. Стильный смокинг темно-синего оттенка, белоснежная рубашка, часы со стальным ремешком, которые выглядывают из-под пиджака. На его лице красуется трехдневная щетина, которая придает ему особого шарма.
— Доброе утро, Лера, — слегка кивает в мою сторону, и я выдыхаю.
Даже если он и обиделся вчера, то сегодня его невозмутимое лицо не показывает никаких эмоций. Глаза смотрят холодно и ровно, в них больше нет порока и опасности. Я вновь тяну руку к чашке и грею об нее свои заледеневшие пальцы.
— Я ввожу новые правила, — неожиданно произносит Рустам и внутри меня всё шевелится от нахлынувшей паники.
Возможно интуитивно я чувствую, что случится нечто плохое для меня. Кусая губы от волнения внимательно на него смотрю — попробовать угадать, о чем пойдет речь даже не пытаюсь. Слишком он непредсказуемый человек.
— Какие правила? — спрашиваю тихо в надежде, что всё ещё можно изменить.
— Территорию особняка можешь покидать только ты одна, — произносит Рустам ледяным тоном. — Без Нади.
Я сжимаю и разжимаю пальцы. Думаю о том, что он шутит или разыгрывает меня. Шутит ведь? Но потом я вспоминаю, что это же Рустам… Он априори не клоун и даже сейчас я не могу вспомнить, слышала ли хотя бы раз раз от него шутку? Нет, конечно же.
Следом за этими вопросами возникают следующие — если он не шутит, то почему так поступает? Мстит за вчерашнее? Так низко мстит? Я же хотела попросить прощения, правда хотела! Я согласна опять прийти к нему, сегодня же ночью. Буду выкрикивать его имя столько, сколько он того пожелает.
Протесты и буря негодования во мне поднимается ненадолго. Всё ясно и просто — Надюшка моя дочь, я имею на неё полное право, но есть одно важное «но» — я живу в доме Тахирова. А если я пользуюсь благами, которые он для меня предоставляет, то его правила я должна либо принять, либо уйти.
— Почему? — только и спрашиваю я. — Просто скажи — за что ты так со мной?
В уголках глах собираются слёзы и его образ плывет у меня перед глазами. Тахиров отставляет в сторону недопитый кофе и поднимается с места, совершенно не намереваясь слушать мою истерику.
— Ирина, спасибо за завтрак, — вежливо произносит он. — Хорошего дня, Лера.
Он проходит мимо меня, обдавая запахом совершенно нового древесно-пряного парфюма с нотами мускуса и имбиря. Мне хочется тряхнуть Рустама, взять за ворот идеально выглаженной рубашки и добиться от него живых эмоций и ответа, который бы устроил меня. И если он решил, что так просто от меня отделается, то глубоко в этом заблуждается.
Я поднимаюсь со стола под умоляющий взгляд Ирины и направляюсь за Рустамом. Выкрикиваю его имя и догоняю уже в прихожей. Тахиров медленно поворачивается в мою сторону и, сунув руки в карманы брюк, делает вид, что внимательно меня слушает.
— Что ты себе возомнил, Рустам? Ты думаешь, раз у тебя есть деньги, то ты повелитель мира? — выкрикиваю ему в лицо. — Я не собираюсь подчиняться твоим правилам, потому что считаю их абсурдными.
Он продолжает молчать и это ещё больше раззадоривает меня. Я подхожу к нему ближе, тычу указательным пальцем в грудь и продолжаю сыпать ругательства и обвинения, вместо прощения. Знаю, что потом, возможно, буду корить себя, но контролировать эмоции выше моих сил.
— Ты же специально так делаешь! Ты мстишь мне за вчерашнее!
Рустам приподнимает брови вверх, словно удивлен и отрицательно мотает головой, перехватив меня за кисть руки, продолжая удерживать её плотным кольцом.
— Я не мстил бы тебе так низко, Лера, — отвечает Тахиров ледяным тоном, глядя мне прямо в глаза. — Правила являются таковыми, потому что я так решил. И только.
Я смотрю на него снизу-вверх и замечаю как расширяются его зрачки. Он тоже возбужден и взвинчен, но в отличии от меня не впадает в истерику.
— Прости меня, — сдаюсь и выдыхаю. — Прости меня… за вчерашнее.
— Это ничего не меняет, Лера, — качает головой Рустам. — Мои правила созданы в целях безопасности, а не с целью тебе навредить.
Когда Тахиров понимает, что я больше не истеричка, он плавно отпускает мою руку из своего плена. Разворачивается на сто восемьдесят градусов и направляется к двери, оставляя в моей голове ещё больше вопросов.