— В путь, — произнес он вслух, чтобы придать себе мужества. — Поезд отходит через час с четвертью.
Клодин зевнула, с наслаждением потянулась, изогнувшись. Ее грудь натянула прозрачную ткань ночной нейлоновой рубашки и обрисовалась с дерзкой четкостью.
Коплан, направлявшийся в ванную, не смог не бросить взгляд на свою спутницу. Он был доволен собой. Мужчина, не способный справляться со своими чувствами, — погибший человек.
Капитан Саббах проверит это на себе.
После бесконечно долгой поездки — поезд останавливался на каждой станции — Коплан и Клодин около четырех часов дня вышли в маленьком иорданском городке Мафрак. Неся чемодан, Коплан пошел по улочкам, ища маленькую гостиницу, адрес которой дал ему Халати. Клодин, шедшая рядом с ним, производила сенсацию.
Европейских туристов в Мафраке было мало. Последние годы они почти совсем перестали ездить в эту страну, охваченную внутренними раздорами и подвергавшуюся угрозам со всех сторон.
Иордания переживала тяжелый период. Эта маленькая страна, получившая от англичан автономию, не находила мира. Три противоположные силы постоянно оказывали на нее давление: чрезвычайно амбициозная Сирия, поддерживаемая Советами; Саудовская Аравия — яростный враг Хашимитской династии, царствующей в Иордании и Ираке; наконец, Израиль — пария Среднего Востока.
Коплан отклонил многочисленные предложения услуг носильщиков, гидов и переводчиков. По пути он заметил несколько гаражей, где машины сдавались напрокат для экскурсий и поездок по стране.
Утомленные дорогой, мокрые от пота, Франсис и его спутница были рады оказаться в прохладе весьма невзрачной комнаты. Они дали себе два часа отдыха, что возвратило им силы, затем приступили к туалету.
Немного взволнованная Клодин вдруг спросила:
— А как я должна взяться за того капитана? Знаешь, я не говорю ни по-арабски, ни по-английски.
— Не ломай себе голову, — раздраженно ответил Коплан.
Он надел легкий пиджак, переложил бумажник и паспорт во внутренние карманы. Теперь рубцы начали чесаться.
Поджав губы, Клодин закончила свой туалет. Одетая в легкое платье без претензий, но облегавшее ее как перчатка, она была еще привлекательней, чем накануне.
Перед уходом Коплан бросил взгляд на заметки, сделанные у Халати. Он вспомнил некоторые детали, мельчайшие подробности, которые сириец сообщил о личности Саббаха.
— Пошли, — сказал он ей менее ворчливым тоном. Они вышли; Клодин с самым естественным видом взяла его под руку. Через пятьдесят метров они увидели гараж и вошли в него.
Коплан с большим трудом смог нанять на вечер машину с шофером по разумной цене. Хозяин, изъяснявшийся на смешанном жаргоне, в котором английские слова были в явном меньшинстве, наконец понял, что машина должна отвезти двух туристов в военный лагерь в двух километрах к северу от города. Он отдал громкие инструкции здоровяку шоферу подозрительного вида, одетого, как кочевник — в длинное белое платье, спускавшееся до пят, и с сероватым платком на голове, который удерживался красным обручем.
Они сели в машину — старый синий «воксхолл», — и она поехала к перекрестку, где ответвляется шоссе, идущее через пустыню на Багдад.
— Вообще-то мы намереваемся посетить руины Умм-эль-Джемаля, — сказал Франсис, показывая пальцем на восток. — Видишь, два нефтепровода идут вдоль этой дороги, но отсюда можно видеть только один, а второй уходит на северо-запад примерно в десяти километрах за руинами.
Клодин из вежливости посмотрела в окно и увидела толстую стальную змею.
— Какая связь между мной, тем офицером и этой трубой? — спросила она.
— Узнаем утром двадцать девятого, — уклончиво ответил он.
Машина ехала вдоль заграждения из колючей проволоки. Внутри заграждения были разбросаны палатки и несколько бараков. На мачте развевался иорданский флаг.
Машина подъехала к воротам, которые охранял часовой в полевой форме и с покрывалом на голове, удерживаемым двумя параллельными жгутами. Солдаты с автоматами на груди стояли неподвижно.
Такси остановилось. Шофер окликнул ближайшего солдата и объяснил ему по-арабски, что привез двух иностранцев, желающих встретиться с капитаном Саббахом. Хмурый часовой заглянул в машину. В его бархатных глазах блеснул огонек, когда он увидел Клодин, но лицо осталось суровым. Убедившись, что приехавшие не имеют фотоаппаратов, он громко свистнул.
Из лагеря прибыл дежурный. Часовой в двух словах объяснил ему, в чем дело.
Тем временем, предвидя бесконечные переговоры, Коплан и Клодин вышли из машины. Солнце заходило, окрашивая небо в красноватый цвет. На этом плато, расположенном на высоте в тысячу метров, воздух был кристально чист.
Пять минут спустя дежурный вернулся с инструкциями, и часовой знаками объяснил приезжим, что они могут вернуться в машину; затем он сказал шоферу, что автомобиль может проехать в лагерь. Дежурный сел рядом с водителем.
По разбитой дороге такси, переваливаясь, подъехало к одному из бараков и остановилось перед широко открытой двустворчатой дверью. На пороге стоял офицер.
Он поприветствовал гостей, коснувшись рукой лба, а потом сердца. Потом он протянул Коплану руку и представился по-английски:
— Капитан Саббах… Добро пожаловать.
Это был мужчина лет пятидесяти, худой как палка, с лицом, выдубленным ветрами пустыни, безбородый, с тонким властным ртом. У него был потухший взгляд человека, который, устав служить в дальнем гарнизоне, что равнозначно ссылке, смирился с тем, что закончит службу в том же звании. Хотя коран и запрещает употребление алкоголя, Саббах унаследовал от английских инструкторов серьезную склонность к виски. Это было заметно по большим мешкам у него под глазами.
— Добрый вечер, капитан, — ответил Коплан. — Представляю вам мою жену…
Клодин томно протянула руку, которую офицер почтительно взял.
— Я очарован, мадам, — заявил он с внезапно пересохшим горлом.
Затем, оробев, он решил проводить гостей в свой кабинет.
— Туристы крайне редко бывают у меня, — сказал он извиняющимся тоном, предлагая им жалкие стулья. — Итак, чем могу быть полезен?
— Приехав сюда, мы имели две цели, — произнес Коплан. — Первая — передать привет вам от майора Баки Нагиба, с которым мы познакомились в Дамаске.
— Да? — переспросил приятно удивленный офицер. — Я не видел его уже семь лет.
По его лицу пробежала меланхолическая тень, и он продолжил:
— Как у него дела?
— Хорошо, — ответил Коплан. — Переоснащение армии идет ускоренными темпами. Благодаря этому продвижение по службе тоже ускорилось, что всегда приятно для солдата.
Саббах помрачнел.
— Да, — вздохнул он, незаметно бросая взгляд на ноги Клодин. — Сирийским офицерам везет, а мне…
Он облокотился на стол, наклонился вперед и добавил более тихим голосом:
— …я пять лет служил под началом Глубб паши. В глазах молодых фанатичных офицеров это большой недостаток. Как вы знаете, в королевстве сотрясаются основы.
Он равнодушно махнул рукой, как бы отгоняя грустные мысли, а потом бросил:
— А какова ваша вторая цель?
Коплан секунду смотрел на Клодин нежным взглядом.
— Вторая — просьба, которая может показаться вам странной, — ответил он. — Представьте себе, моя жена хотела бы получить небольшой эскорт, чтобы осмотреть руины Умм-эль-Джемаля… Она боится отправляться со мной в этот пустынный район, поскольку население настроено против европейцев.
Губы капитана раздвинула улыбка, и на загорелом лице сверкнули белые зубы.
— Хотя ее опасения безосновательны, я вполне могу исполнить это желание, — произнес он, разглядывая молодую женщину уже с большей смелостью.
— Она не понимает по-английски, — предупредил Коплан.
— О… мне… очень… жаль… — сказал Саббах на французском.
Клодин как будто проснулась. Ее глаза встретились с черными глазами капитана, и она оживилась.
— Так вы говорите по-французски? — восхищенно воскликнула она.
— Очень-очень мало, — пробормотал офицер с сильным английским акцентом.
Он прикусил губу и снова обратился к Коплану:
— Когда вы хотите совершить эту экскурсию?
— Завтра или послезавтра. Но, скорее всего, вы ведь не сможете оторвать несколько человек от обычных обязанностей? Я бы не хотел злоупотреблять вашей любезностью.
Саббах поднял обе руки ладонями вверх.
— В этом нет ничего страшного, — уверил он. — К тому же руины Умм-эль-Джемаля находятся на обычном пути моих патрулей. Можно просто сдвинуть время одного из них. Скажите мне, в какое время вы хотите туда отправиться.
— Что вы посоветуете?
— В это время года — рано утром или после шести часов вечера.
Коплан повернулся к Клодин, перевел ей последние фразы капитана и спросил:
— Когда тебе больше нравится? Утром или вечером?
Она чуть не сказала, что ей на это наплевать, но, насторожившись под внимательным взглядом иорданца, решила:
— Вечером. Например, завтра. — Офицер кивнул, показывая, что понял.
— Я буду ждать вас здесь в половине шестого… Или нет: я пришлю за вами в гостиницу джип.
— Ваша доброта меня смущает, — заявил Коплан. — Вы окажете нам удовольствие, поужинав с нами сегодня вечером?
Седеющие брови капитана сдвинулись. Он посмотрел на свои наручные часы, потом расписание дежурств, висевшее на стене.
— Думаю, это возможно. Но я прошу вас извинить меня за короткую отлучку. Мне нужно отдать приказы моим офицерам.
— Прошу вас, — ответил Коплан.
Капитан встал, вышел из кабинета и закрыл дверь. Быстрым гибким движением Коплан вскочил со стула, чтобы рассмотреть различные таблицы с расписаниями, графиками и порядком передвижения подразделений.
— Что ты делаешь? — прошептала встревоженная Клодин.
Повелительным жестом он заставил ее замолчать.
Глава VI
Коплан сразу убедился в бесполезности своей попытки: для непосвященного, тем более иностранца, эти таблицы были абсолютно непонятны.