Шагнул навстречу ему.
Лес притих, предупреждая об опасности, – почуял чужого. Истр замер, прислушался – вдалеке протяжно ухнула сова. Рядом был кто-то еще. Из-за облаков выглянула луна и бросила блик на незнакомца. Высокий воин стоял совсем близко от Истра, так близко, что тот отпрянул, заметив чужака. Рука сжала рукоять меча, взгляд обострился.
От земли, даря силу водяному, медленно поднималась сырость.
Чужак держался высокомерно, лениво шагнул к парню, постукивая рукоятью плети по сапогу. «Как долго он шел за нами?» – полыхнуло у Истра в мозгу. Что, если от самого стойбища? Что, если видел, куда ушли Белоус и Аскольд? А если отдаст приказ нагнать?
Истр выпрямился. Оплошал, понадеялся на старцазнахаря, а следы не замел. Вот и получай теперь.
Джунгарин холодно изучал парня, смотрел снисходительно – что ж, не ровня он ему ни по возрасту, ни по опыту, ни по положению. Только не привык он отпускать пленников. Беглец, подгоняемый опасностью и страхом, за себя или за близких, – опасный враг. Таких оставлять за спиной нельзя. Потому все города, что покорял джунгарин, он выжигал дотла. Вырезал всех, кого не мог увести на невольничий рынок.
– Пойдем со мной, я оставлю тебе жизнь, – пообещал джунгарин и усмехнулся.
Металлические накладки, которыми были обшиты его доспехи и наручи, были покрыты тонким узором и поблескивали в лунном свете.
Истр шагнул в сторону, очертив дугу.
Джунгарин присвистнул – ах вот оно что. Похоже, намечалась забава. Усмехнувшись, вытянул из ножен саблю, ловко покрутил кистью, рассекая со свистом влажный, пропитанный ночью воздух. Воин, перехватив рукоять свободной рукой и замахнувшись, прыгнул на Истра. Мощный бросок, удар, который мог перерубить парня надвое, от плеча до пояса. Водяной отскочил, приник к земле, поднырнул под локоть джунгарина и оказался у него за спиной.
– Что, сопляк? – процедил воин сквозь зубы, разворачиваясь. Его и без того широкое лицо расплылось в омерзительной гримасе. – Думаешь сразиться со мной как с равным?
Истр молчал. Рукоять тяжелого меча он сжал в руках, став с ним единым целым. Словно тигры перед схваткой, он и этот оскалившийся убийца кружили, не сводя друг с друга глаз, медленно и неуклонно сближаясь.
Выпад. Бросок. Удар по ногам саблей.
Истр развернулся вокруг своей оси, на миг повернувшись спиной к противнику. Воин с дерзким хохотом замахнулся. И замер. Тяжелый меч Истра рассек его снизу вверх, от незащищенного доспехами левого бока до правого плеча. Сабля с глухим стуком ударилась оземь.
Джунгарин мешком свалился на землю и замер.
– В точности так и думаю – как с равным, – отозвался наконец Истр, стараясь не смотреть на распростертое на траве тело.
Шагнул назад, укрываясь в полуночной тени. Сердце заходилось от напряжения, в душе клокотало. Он убил человека.
Роса поднялась плотным саваном, окутала фигуру воина, укрыла от посторонних глаз. Мох расступился под телом, обнял его, поглощая, будто трясина. Мгновение, и от тела врага не осталось и следа. Только окрашенный алым длинный конский волос со шлема джунгарина, зацепившийся за низкую ветку, трепетал на ветру.
Кто в дом с мечом придет, тот от меча и погибнет. Так говорит закон Рода.
Глава 13Жертва
Катя очнулась внезапно, словно выпрыгнула из сна. Она лежала, прислушиваясь к происходящему вокруг. Вначале ей показалось, будто вокруг ни души. Но когда она уже была готова открыть глаза, до нее донеслось чье-то причитание.
– Что ж это делается-то! – причитал смутно знакомый голос. А! Это та девочка с труднопроизносимым именем, такая хорошенькая, помню-помню, в дурацком лыжном костюме. – Что ж ты кипяток разлила, обожглась вон как сильно… И без супа всех оставила вдобавок… Что с тобой, а? Ты прямо сама не своя. – В ответ послышался тяжелый девичий вздох. – Ну ладно, ладно, не плачь. Сейчас тебя перевяжу, как дедушка Учур учил, и все поправится.
– Не поправится. – Сухой, почти суровый голос Могини возник откуда-то справа.
Катя насторожилась. Не помнила она, чтобы бабушка так с Ярославой говорила, а то, что всхлипывала именно она, сомнений не было. А бабушка продолжала, еще суровее:
– Ей привыкать надобно. Теперь так всегда будет. Не огонь, так вода. Не вода, так пчела. Не пчела, так волки серые…
– Бабушка, хватит, – попросил Ярушкин голос. – Катя поправится, заговор растворится.
– Не растворится, Ярослава, не растворится.
Молчание и смятение, шорох листвы и неуверенные шаги.
– То есть как – не растворится? Как не растворится, ежели…
– Потому что на крови заговорила, огнем скрепила. Потому что кровь у вас одна… О том и говорю. Хоть бы совета спросила, дуреха.
– Да когда бы мы советовались, Катя бы и померла, – горестно поведала Ярушка, на этот раз тихо-тихо, будто не своим голосом.
У Кати внутри похолодело. Что-то такое Ярослава сделала, что спасло ее, Катю, а бабушка из-за этого очень сердилась. Что случилось-то? Она вся обратилась в слух.
– Да как ты смела кровью своей на огне клясться? – Бабушка говорила грустно и безнадежно. – Ты и себя погубила, и род свой. Ты об том подумала?!
Ярушка не отвечала.
Катя резко села. В одно мгновение все спохватились: Ярослава бросилась к костру, поднимая и заново укладывая какие-то ветки, Могиня низко наклонилась, перевязывая зачем-то охапку хвороста. Аякчаана виновато переводила взгляд с одной на другую.
– Привет, – проговорила она. – Как ты себя чувствуешь?
– О чем вы сейчас говорили? Что тут произошло? – Катя пристально смотрела то на Ярушку, то на Могиню. – Ярослава! Что здесь случилось?
Но ни Могиня, ни ее внучка, похоже, говорить не собирались – отвернулись в разные стороны и своими делами занялись. Одна травки раскладывала, другая суп в котелке помешивала бесконечно.
– Она отдала тебе всю свою удачу, – неожиданно отозвалась Аякчаана.
Ярослава на нее было шикнула. Бабушка сделала страшные глаза. Но было поздно: Катя услышала. Правда, все равно ничего не поняла.
– Разве такое возможно?
Бабушка Могиня распрямилась.
– Да, возможно, – отозвалась она. – Древний заговор, еще ассирийцами придуманный… На свече али на другом огне заговорить надобно каплю своей и твоей крови…
– Но зачем? – развела руками Катя.
– Ты помирала, вот зачем! – крикнула Ярослава. Катя только сейчас увидела, что у подруги на правом предплечье запеклась свежая рана, на руке алел ожог, а щеку пересекала широкая ссадина. – Тот нож, что в тебя попал, был заговоренный! Мы ничего не успевали сделать!
– Да не надо лезть, куда не просят, и все бы успели! – перебила ее раздосадованная Могиня, бросила в сердцах травы на землю, отвернулась сердито.
– Нож? – Кажется, только сейчас Катя начала вспоминать подробности прошедшей ночи: побег, освобождение Могини, старичок, которого они встретили, внезапная боль в предплечье, последовавший за ней холод, волнами разливавшийся по телу, и адская боль. Темно-синий мрак. Золотые жилки от костра, обвивавшие ее запястье. Значит, это была Ярушкина удача. Посмотрела на подругу, беспомощно развела руками: – Ярушка, как же это? Как же ты теперь без удачи, без надежды на лучшее?
Подруга перебросила косу через плечо, посмотрела с вызовом:
– Проживем и так, чай не хуже других!
– И что, сейчас уже ничего нельзя сделать? Как-то все поправить, чтобы у Ярушки все хорошо было? – Она с надеждой вглядывалась в морщинистое лицо Могини.
Та отвела расстроенный взгляд:
– Да что тут поделаешь. На крови клятва. Такая, видать, у нас теперь доля…
Яркой ослепляющей искрой пронеслось слово «доля» в мозгу. Как ее, Катю, бабушка Могиня назвала там, в подвале Александрии? «Долюшка наша»? Знать бы еще, что это значило… Был бы интернет, быстренько спросила бы. Может, это все как-то связано?
Катя прищурилась, еще внимательнее вглядываясь в лицо Могини. Но та упорно отводила глаза.
«Ну что ж… – подумала она. – Выясним и без этого!»
У самой кромки поляны, на которой они находились, звонко хрустнула ветка, от звука всполошились птицы, взлетели на ветки повыше, с любопытством уставились на кусты.
Могиня взяла палку покрепче, зашептала заговоры. От них, волна за волной, расходились тени, ложились на траву.
За деревьями мелькнула фигура, и тут же на поляну вышел парень – темные волосы взлохмачены, улыбка во весь рот.
– Недалече же вы ушли!
– Истр! – всплеснула руками Ярослава, зацепилась пальцами за нитку бус, и те с треском рассыпались ей под ноги. – Ты-то здесь как?
Могиня опустила посох, но свое заклятие от внезапного нашествия врагов снять не успела – стоило Истру шагнуть из-за кустов, как ноги его по колено увязли в траве, как в топком болоте, а к рукам откуда ни возьмись потянулись силки.
– Брысь! – повел плечом, стряхивая морок, парень, и засмеялся. – Эк вы ловко придумали, только то не от водяного защита.
– Да от водяного-то и не таились, – мрачно отозвалась Могиня и вернулась к своему занятию – зачистке веток. Ловко пользуясь камнем, она сбивала листья и сучки со стволов. Очищенные, гладкие ветки складывала к ногам. Действовала решительно, мрачно. – Что, Белоус посох-то свой нашел? – спросила.
Черноволосый парень внимательно смотрел на бледную Катю, на Могиню, растерянную и будто побитую Ярославу, задержался взглядом на Аякчаане – та, красная от жары, лохматая и вспотевшая, уже сняла с себя куртку, теплый свитер, оставшись в видавшей виды футболке, сбросила тяжелые ботинки, закатила зимние брюки почти до колен, поставила ноги в красных махровых носках на пенек.
Улыбка застыла у Истра на губах.
– Да нашел, конечно. На заставу отправился, за подмогой. А я к вам в помощь. Я только думал, что вы уж далече забрались, а вы вот они, как на ладони. Отчего на ночевку здесь стали?
– Катю Ирмина ранила, – объяснила Ярослава.
Слова разразились как гром.
– Как – Ирмина?! – отозвалась Катя, привстав.