Защита показалась мне хилой и Тейлор, чтобы доказать обратное, взял и разрядил в меня обойму своего пистолета, а затем вежливо поинтересовался, не нужно ли мне сменить бельё. Вот ведь гад! Но охранник он великолепный, тому есть уже неоднократные доказательства.
Кстати, Тейлор по-прежнему для меня загадка. В последнее время одолевают подозрения, что роль няньки при мне для него примерно то же самое, что для моего отца уроки истории в начальных классах школы. Уж слишком неординарное у него мышление, чтобы я поверил, что он довольствуется тем, что имеет. Правда, Романович сказал, чтобы я не парился, мол, таких как Тейлор часто нанимают для охраны различных шишек, поскольку они лучшие в этом деле. Что ж, со временем я разберусь, кто он такой и чем дышит.
Итак, Вэньминь, мой давний друг из Китая, который уже несколько месяцев настойчиво искал встречи со мной и которого Тейлор тщательно обыскал, прежде чем пустить в отведённый мне пентхаус. Меня позабавил вид Вэньминя. После лап Тейлора он выглядел встрёпанным, сердитым и малость смущённым — будто подвергся не обыску, а сексуальному домогательству. Впрочем, оно и понятно, Тейлор не церемонится с посетителями и без всякого смущения лезет к ним в штаны.
Прежде чем подойти ко мне, Вэньминь застегнул на все пуговицы щегольской летний пиджак и остановился у зеркала. Глядя в него, он провёл ладонью по волосам, приглаживая выбившиеся пряди, и со слащавой улыбочкой направился ко мне.
— Мао! Дружище, сколько лет, сколько зим!
— Насколько я припоминаю, мы не виделись всего четыре месяца, — заметил я и распахнул ему объятия.
Выгнув бровь, Вэньминь сразу же притормозил.
— Что, Мао, будем лобызаться? Троекратно по-русски? — вопросил он жалобным тоном.
Господи, это было так знакомо!
— Будем! — заверил я и, шагнув навстречу, крепко обнял его. — Здравствуй, убивец! Чёрт! Даже не подозревал, что настолько по тебе соскучился!
— Ну вот, опять ты за старое! — обиделся Вэньминь и отпихнул меня. — Уйди, уйди, противный! Не буду с тобой целоваться. Я с тобой по-хорошему, а ты по-прежнему держишь камень за пазухой.
Отступив на шаг, он оглядел меня.
— Выглядишь на все сто, только физиономия усталая, — сказал он уже нормальным голосом и поинтересовался: — Что, Мао, совсем туго приходится?
— Ну так кто рычал, что я не иду на контакт с КОРом? Вот я и пошёл, — припомнил я ему.
— Злопамятный ты, — вздохнул Вэньминь. — Уверен, что у тебя в роду нет китайцев?
— А у тебя есть сведения, что они имеются?
— Скрытный ты как сто китайцев! — пожаловался Вэньминь.
Я хмыкнул.
— Опять китайцы? Что за навязчивая идея?
— Разве это плохо — принадлежать к одной из древнейших цивилизаций мира? Лично я горжусь тем, что я китаец.
— Кто бы сомневался!
Мы расположились в гостиной и Вэньминь, обведя её взглядом, уважительно присвистнул.
— Да, Мао, ты резко пошёл в гору. Обстановка у тебя королевская, даже у меня нет такой роскоши.
Я пожал плечами.
— Это же не моё, а знак уважения гостю, со стороны китайского правительства.
— Вот об этом я хочу с тобой поговорить. Как у тебя обстоят дела с собственным капиталом?
— Хочешь купить «Одалиску»? — я усмехнулся. — Нет, я её не продам, даже не проси.
— Зачем она тебе?
— Чтобы было что передать детям.
— Да, брось! К тому времени, когда они появятся, ты обзаведёшься кучей таких «Одалисок».
— Я же сказал, не продам.
— Жмот! — Вэньминь полез в карман и протянул мне свернутые в трубочку бумаги. — Сначала почитай это, а потом уже отказывайся.
Я прочитал документы и положил их на стол.
— Понятно.
— Что тебе понятно? — напряжённо вопросил Вэньминь. — Думаешь, это из-за денег? Нет, Мао, ты ошибаешься! Хотя не буду отрицать, что денег мне тоже жаль. Всё же три миллиарда долларов, завещанные тебе отцом, на дороге не валяются. Но дело не в том, что я скупердяй.
— Тогда в чём?
Вэньминь так долго молчал, прикрыв глаза, что я уж было подумал, что он не ответит.
— Ты знаешь, как я ненавижу сводных братьев и сестёр! Сильней я ненавижу только их родственников! Твоё счастье, что ты не знаешь, какая это свора жадных людишек, что при жизни отца отнимали у меня его внимание, а теперь норовят присосаться к его богатству, — с чувством проговорил он.
— Я-то здесь причём? — удивился я и Вэньминь смерил меня долгим взглядом.
— Мао, скажи, мы точно не родственники?
— Вот оно что! — процедил я сквозь зубы. — Если посмеешь хоть словом оскорбить мою маму, я тебе морду набью! Заруби себе на носу, моя Гулечка не какая-нибудь гулящая девка! Я сын своего отца, понял, придурок?!
— Понял, понял!.. Всё, успокойся, Мао! — Вэньминь с примирительным видом выставил перед собой руки. — Прости, я дурак!
— Забирай к чёрту свои деньги! Они мне не нужны!
Злой как чёрт, я швырнул документы Вэньминю. Собрав рассыпавшиеся по узорчатому паркету листы завещания Чена Александровича, он снова сел на диван.
— Мао, — спокойно окликнул он меня. — Ты же знаешь: я всё досконально проверяю.
— Заткнись! — рявкнул я, прекрасно понимая, о чём это он.
Вэньминь наверняка не раз проверил наше родство и если сейчас он пристаёт ко мне с дурацкими вопросами… Нет! Даже думать не хочу!
— Ладно, ты остынь, а я пока пойду, — он аккуратно разгладил помявшиеся листы завещания. — Я уже перевел твою долю наследства в Швейцарию. Юристы скоро передадут тебе документы, — заявил он и насмешливо улыбнулся. — Думаешь, я бы полез вытаскивать твою задницу из заварушки в Таиланде не будь мы родственниками?
— Мы не братья! — буркнул я, хоть это было глупо отрицать, если Вэньминь уверен в обратном.
— Ладно, ты потихонечку привыкай к мысли о нашем родстве, а мне пора, — сказал он и, поднявшись, добил меня своим заявлением: — Знаешь, что самое глупое во всём этом деле?.. Впрочем, откуда тебе знать, — Вэньминь с покровительственным видом похлопал меня по плечу. — Мао, я уже в Йеле гордился тем, что ты мой младший брат. Так что не принимай близко к сердцу. Дахунмэнь это моя единственная минута слабости. Ревность и деньги, сам знаешь, страшная штука.
— Вэньминь! — окликнул я его, когда он нажал кнопку лифта, ведущего к выходу из пентхауса. — Я сам тебе голову откручу, если посмеешь заикнуться о своих фантазиях кому-нибудь из моей семьи.
— Не беспокойся, Мао! Я буду нем как могила, — отмахнулся он. — Мы же братья.
У этого гадёныша был такой самодовольный вид, что меня так и подмывало наброситься на него с кулаками. Да что толку бесноваться? От правды не спрячешься. Наконец, собравшись с духом, я попросил Тейлора проверить наше с Вэньминем родство и тот, вернувшись через пару минут, сказал, что результаты генетического анализа он вывел на мой ридер.
Когда я стал орать, что это липа, Тейлор просто повернулся спиной ко мне и вышел из комнаты. Поняв, что хватил через край, я извинился за своё хамство, но всё же выбрал случай и заказал проверку ещё раз, в лаборатории одной из пекинских больниц. Полученные результаты совпали с теми, что выдал мне Тейлор. Правда, к тому времени я уже смирился с тем, что мы с Вэньминем не чужие, поэтому уже не столь остро реагировал. Да и нельзя всё время закрывать глаза на правду. Я с детства видел, что по сравнению с родителями, во мне слишком много азиатской крови. Что в матери, что в отце, что в Руслане из татарского были только фамилия да дань традициям, пришедшим из глубины веков, а внешность-то у членов моей семьи была чисто европейская. Руслан так вообще вылитый Брюс Уиллис в молодости.
Вот записал и будто заново пережил своё пекинское потрясение.
После того, как я узнал, что мы с Вэньминем братья, моё отношение к нему изменилось. Не скажу, что в лучшую сторону. Другу я простил предательство в Дахунмэне, а брату — нет. Но братья — не друзья. Конечно, их тоже можно послать к чёрту, но избавиться от них не так-то легко. Особенно если эти братья настойчивы, как Вэньминь, и возомнили себе, что ты не можешь и дня прожить без их опеки.
Эти сволочи, его юристы, всё же всучили мне документы на владение обещанным счётом на три миллиарда и попутно отобрали у меня «Одалиску». Провернули они это под предлогом форс-мажорных обстоятельств, к которым причислили моё вхождение в политику.
Вэньминь появился уже после того, как его гончие псы сделали своё подлое дело. Невзирая на злобную мину на моём лице, он радостно облапал меня и поздравил с вхождением в семью Ван, а затем клятвенно пообещал, что не обидит моих будущих детей — мол, племянники обязательно получат своё наследство, причём не только в целости и сохранности, но и значительно преумноженное. Прям настоящий дядюшка Скрудж Макдак, чёрт его побери! Затем этот скряга потащил меня к себе на вечеринку, где устроил дефиле. Модели демонстрировали белье, производимое моей «Одалиской». Шёлк и кружево на атласных телах, вместо украшений цветы. Сказочные нимфы шли под зелёными арками, увитыми зеленью и цветами. Потрясающее зрелище!
Но только я нацелился на парочку очаровательных девиц, как на вечеринке появилась Лю Шан. Несмотря на сногсшибательный наряд, она выглядела… как потерявшийся ребёнок в толпе чужих людей. Исподтишка я показал Вэньминю кулак и повёл новоявленную сестру в оранжерею, где были накрыты столы для гостей.
Мы проболтали весь вечер. Перед расставанием Шан вдруг с мольбой посмотрела на меня и, смущённо заикаясь, спросила не могу ли я взять её к себе в качестве переводчика. Памятуя слова Вэньминя, что она даст фору любой Мата Хари, я не стал обещать что-либо определённое. Тем не менее я попросил Тейлора её проверить. Если Вэньминь зря ославил девчонку, то я, пожалуй, возьму её в штат, хороший переводчик моему штабу не помешает.
Мой избирательный штаб… Ха!
Да, он у меня есть: мой избирательный штаб, где до фига народу. До сих пор не могу привыкнуть к мысли, что всё это происходит наяву. Мою кандидатуру не только выдвинули на должность президента ООН — главное, у меня масса сторонников. Фанатично преданная молодежь в мою поддержку рисует плакаты, собирает митинги, скандирует речёвки. В интернете всё забито моими фотографиями и восторженными статьями. Порой я гляжу на всё это и мне становится страшно. Теперь я понимаю каково это — быть чьим-то идолом. Люди возносят тебя на такую высоту, что, упав оттуда, ты разобьёшься насмерть. А упасть можно запросто — люди переменчивы и основание из них никакое. Сегодня ты кумир, а завтра — изгой, которого освистывают с таким же рвением, с как