И вот я с вами…
Мальчишки, слушая о Сенькиных похождениях, ни на минуту не спускали глаз с таинственного «Марата». Они догадывались, что вокруг древнего пароходика замкнуто кольцо чекистов, и ждали развязки.
— Как вы думаете, Софрон там? — Сенька почесал кончик утиного носа.
— А где же ему быть! — Кимка подтолкнул друзей.— Глядите, начинается!
Возле пароходика вырос частокол людей.
— Айда ближе! — предложил Санька.
— Попадет! — поежился Соколиный глаз.— Вытурят как миленьких!
— Мы по-пластунски,— предложил Сенька и первым, упав на живот, заскользил по траве. Санька с Кимкой последовали его примеру. Остановились, когда до «Марата» осталось шагов двадцать. Теперь Степкино логово просматривалось, словно сцена из пятого ряда. Замерли.
— Однако что-то они долгонько раскачиваются,— через пяток минут заворчал Сенька, глядя на ожидающих чего-то чекистов.
— Не «раскачиваются», а сообщников Софроновых выслеживают,— вступился за отца и его товарищей Санька.— Врагов ловить — не петухов щипать! Понимать надо!
— Точно,— поддержал Кимка. Ты думаешь, у Чемодановича, кроме Степки и Яньки, никого помощничков нет? Вот и ошибаешься… Есть у нас еще враги, есть!..
— Да я ничего,— стал оправдываться Гамбург.— Я к тому, что зря они нас на помощь не взяли…
Примолкли. И сразу же в ответ угрожающе зашуршали камыши, на тарабарском языке забормотала Воложка, затикали азбукой Морзе сверчки, словно предупреждая: «Ос-то-рож-но! Каж-ды-й ша-г мо-жет слы-ша-ть хит-ры-й враг!»
Ребята затаили дыхание. Один из чекистов бесшумно поднялся на палубу.
«Бородин»,— узнали друзья.
К Сергею Николаевичу присоединилось еще несколько человек.
— А вон папа! Видите, рядом с дядей Сережей! — Кимка с Сенькой кивнули: ага, мол, видим.
Чекисты разбились на несколько групп. Одни осматривали верхние помещения, другие обследовали носовой кубрик. Подзоров с Бородиным оставили за собой кормовой отсек, где, по всей вероятности, и прятались преступники.
Осмотр жилых помещений на верхней палубе и в носовом кубрике ничего не дал. Всюду их встречали раззор и запустение. Корпуса кораблей должны были не нынче-завтра пустить на переплавку, поэтому за ними не присматривали.
Ударили мощные лучи фонарей по предательской темноте кормового кубрика.
— Начинается! — шепнул Санька.
Бородин прыгнул в кубрик. На одной из коек лежал человек.
— Руки вверх! — крикнул Бородин, наваливаясь на незнакомца. На помощь Сергею Николаевичу подоспели Подзоров и другие чекисты.
— Да он связан!
Незнакомца развязали, вынули изо рта кляп.
— Кто вы? — испуганно спросил он.— Никак, чекисты?!
— Чекисты,— подтвердил Бородин.
— Слава богу! — обрадовался мужчина.— А я думал, опять вернулись хулиганы!
И он, достав из кармана брюк удостоверение личности, протянул его Подзорову, угадав в нем начальника.
Григорий Григорьевич, убедившись, что документ не поддельный, прочитал вслух:
— «Прохоров И. Ф.— кочегар заводской хлебопекарни».
А Прохоров И. Ф. тем временем, окончательно освоившись, начал бойко рассказывать:
— Как вы уже установили, кочегар, значица, я… Зарплата, сами понимаете, не ахти какая. Вот, значица, я и решил вечерком разжиться дровишками на старых пароходах. Все равно, думаю, они на слом пойдут. А тут рабочему человеку поддержка. Так вот, значица, поднялся на етого самого «Марату», а мне навстречу два мужичонка, как быки-трехлетки. Думал, сторожа. Хотел было документу им предъявить, как вам, значица, а один из них как хряснет мне кулаком по лбу. Ну, я и скопытнулся. А когда стал соображать, лежу, как младенчик, спеленутый, а во рту кляп торчит. Попробовал встать — не смог. Да и побоялся. Вдруг бандюги возвернутся… А вот и вы подоспели. Вот и все, значица.
— А как они выглядели-то, недруги ваши? — поинтересовался Подзоров.
— Известно как. Высокие, здоровые. Один постарше, другой помоложе. Тот, что постарше, и стукнул меня. Сурьезный, видать, мужчина. А голова у него, как моя коленка, голая и круглая… Второй — похлипче. Зато в кудельках, как барышня… Вот и все, значица…
— А куда они делись? — спросил Бородин.
— Уж куда-то делись,— отозвался мужичок.— А вот куда? — и он развел руками.— А что, неужели сурьезные преступники? — Не получив на свой вопрос ответа, многозначительно резюмировал: — Так вот оно какое дело, значица!.. Спасибо вам, граждане милицейские, за спасение мое.— И кочегар Прохоров поясно поклонился.
Чекисты обшарили весь корабль, заглянули во все щели, но Софрона Пятки и Яшки-матроса нигде не обнаружили. Те словно сквозь землю провалились.
— А что, если и действительно — сквозь землю? — подумал вслух Григорий Григорьевич.
— Как это понимать? — Бородин, спрыгнув с корабля, стал внимательно прощупывать лучом фонарика каждый метр земли под днищем «Марата». Возле кормы, под стапелями, обнаружил лаз, прикрытый листом фанеры. Лаз вывел их на берег Воложки. Здесь чекисты увидели следы крупных ног и треугольник, оставленный на минуту приткнувшейся лодкой.
— Уплыли! — чертыхнулся Бородин.— Какая рыбина ушла!..
— Н-да, столько работы, и… начинай все сначала.— Бородин приказал снять осаду.— Яшку-то мы возьмем, этот далеко не уйдет, а вот Пятка… Этот со стажем… С двадцатых годов против нас работает… Ну, да и с ним еще сосчитаемся… Операция «Корабельная сторона» не окончена. Будем разрабатывать вариант «В».
Отправились восвояси. Работника пекарни отпустили, взяв у него официальные показания. Мальчишек отправили на ночлег «под конвоем». На этот раз сопровождал их сам Григорий Григорьевич.
…В хирургическое отделение заводской больницы пришли посетители — загоревшие до бронзы мальчишки с кульками в руках. И хотя день не приемный, их пропустили. Мальчишки пришли в палату № 7, где лежала — об этом на заводе знали все — отважная комсомолка Лена. О подвиге Лены напечатала газета, и девушке пошли письма.
Кимку Урляева, Саньку Подзорова и Сеньку Васяткина областной комитет комсомола наградил путевками в пионерский лагерь на Черное море.
Завтра им трогаться в путь. Вот они и пришли попрощаться с девушкой. С памятного вечера прошло две недели. И за все это время не было дня, чтоб мальчишки не навестили раненую. Они подружились, да так, что пообещали принять Лену в отряд краснокожих и научить ее стрелять из лука, когда она выйдет из больницы. О записке, которая вовлекла Лену в беду, они уже знали. Записка оказалась фальшивкой. Ее якобы написала больная подруга и позвала к себе.
Мальчишки после всего случившегося всерьез стали задумываться о жизни. Мысль о побеге в Америку или в Испанию отпала сама собой. Зато Сенька принял решение — через год поступить в Одесский морской техникум. Окончив его, он побывает не только в Гамбурге, но и в Рио-де-Жанейро. Так сказал Бородин, а он слов на ветер не бросает.
И вот завтра ребята уезжают. Лена радуется за них, и в то же время ей немножечко грустно, не хочется расставаться со славными пареньками на целый месяц. Правда, они обещали ей писать часто, но… добрые намерения не всегда исполняются. Жизнь, она хитрая штука! Особенно у таких отчаюг, как краснокожие. Судьба возьмет да подсунет им новые приключения… Тут уж будет не до писем. Да и чего писать, если по приезде можно обо всем рассказать подробнее и интереснее! Лена понимала железную логику своих друзей и капельку печалилась. Хорошо, что с ней остается еще один испытанный друг — Сережа Бородин. Когда заходит разговор о нем, Лена почему-то краснеет. Смотрит на мальчишек — не заметили ли? Нет. Они уже всеми своими помыслами в дороге.
Часть вторая...И ДЕВЧОНКИ
Глава первая
Газеты пестрели от множества снимков героев сражения на Халхин-Голе — танкистов, летчиков, пехотинцев… Тут же сообщалось о героях колхозных полей, фабрик и заводов. Печатались указы правительства о награждении их орденами.
Не было на свете ни одного мальчишки и ни одной девчонки, которые не завидовали бы отважным военным. Биографии прославленных людей знали назубок и не только пионеры, а даже октябрята.
Фашистские танки подминали под себя все новые и новые страны. Пали Австрия, Чехословакия, Польша… Мальчишки продолжали играть в войну…
Соколиный Глаз и его друзья из Артека возвратились в канун нового учебного года. Кимка с Санькой вытянулись и загорели, теперь они стали настоящими краснокожими. Купанье в море и лазанье по горам вытопили из них остатки жира, который и до поездки в Артек можно было обнаружить в их телах лишь с помощью мощного микроскопа.
Зато Сенька прибавил на целых пять килограммов и стал походить на колобка, так как в росте он, что называется, с места не сдвинулся. Это несказанно огорчало Мстителя Черного моря. Но вида он не подавал. По ходатайству обкома комсомола его приняли в Бакинский морской техникум на судоводительское отделение, и он этим очень гордился.
— Ничего. На корабль попаду — вытянусь в два счета! — уверял он друзей.— Лазанье по вантам это, братишки, не шутка, за год до двух метров вымахаешь!..
Сенька готовился к отъезду, и Санька с Кимкой, чтобы не огорчать друга перед разлукой, ни в чем ему не перечили, хотя в столь чудодейственный катализатор роста и не очень-то верили.
Заводские мальчишки встретили артековцев так, как будто они вернулись с полей битвы у реки Халхин-Гол, где обнаглевшим самураям наши войска всыпали по первое число. Этот почет объяснялся тем, что Кимка и его друзья были на заводе первыми мальчишками, которые не в мечтах, а наяву целое лето прожили во всесоюзной пионерской республике.
Встреча состоялась на стадионе. Правда, приветственных речей и цветов не было, флагов — тоже, зато солидных разговоров — сколько угодно!
— Ну, как вы там?
— Да так… понемногу.
— Угу… А все-таки? Небось и на катерах ходили?
— А то!..— Кимка пыжился и надувался, как пожарничихин петух перед курами. Его вздернутый облупленный нос задрался еще выше. Саньку это смешило и немного сердило. Наконец мальчишкам надоело обхаживать задубевшего задавалу, и расспросы прекратились.