Кимка и Санька уже не раз бывали на знаменитом озере и даже лазали в таинственную избушку, но каждый раз заново переживали волнение и каждый раз заново перебарывали невольный страх, навеянный страшной былью…
Солнце поливало, как из лейки, степные просторы веселыми нежаркими лучами, шагалось легко. Мальчики уже спели «Там вдали, за рекой…» и «Никто пути пройденного у нас не отберет…», как вдруг Кимка узрел нору суслика. Пошыряли в нее подобранной хворостиной, пытаясь выгнать из подземного убежища маленького злобного зверька, но безуспешно.
— Айда! — Санька дернул дружка за рукав выгоревшей залатанной гимнастерки.— Чего время зря теряем?!
— Слышишь? — Кимка поднес к уху согнутую рупором ладонь.— Зовут…
— Кого?
— Нас…
— Интересно, кто же это?! — Санька напряг слух.
Сквозь звон цикад и чириканье степных птах прорвался тонкий голосок:
— Санька!.. Кимка!.. Подождите!..
Голос явно был девчачий.
— Кто бы это мог быть?
— Не знаю,— пожал плечами Кимка, почему-то краснея. Санька с подозрением посмотрел на дружка:
— А может, все-таки знаешь?
— Иди к черту, чего пристал!..— разозлился Соколиный Глаз.— Сказано, не знаю, значит, не знаю, и точка! И баста! И конец!..
— Ах, так! — вспылил в свою очередь Меткая Рука.— Плюешь на мужскую дружбу! Ну и катись к своим плаксам и болтушкам, а я пошел!..— И он пошагал на запад.
— Санька!.. Погоди!..— Теперь Меткая Рука узнал голос одноклассницы Зойки Горбушки. Значит, Кимка пригласил-таки ее в поход. А чего же скрывает?!
— Ты почему же не сказал, что она пойдет вместе с нами? — буркнул Санька.— Что я, не понял бы разве? А то от ближайшего друга и — секрет!.. Предупреди хоть, чтобы языком понапрасну не звонила!
— Да что ты, Сань, она — ни-ни!..— И повеселевший Соколиный Глаз яростно засемафорил пилоткой.— Скорей, Зойка!.. Ждем!..
— Смотри-ка, и не забоялась шагать в одиночку и такую даль,— с явным уважением обронил Санька, покачивая головой.— Других девчонок никакими коврижками в степь не заманишь, а эта… не струсила!..
Запыхавшаяся Зойка, нагруженная двумя сумками с провизией и бидончиком с молоком, едва перевела дыхание, затараторила:
— А я вас, мальчишки, едва на том берегу не подловила. Нырнули вы в камыши, а я за вами. Но вы как сквозь землю провалились! Искала, искала… на реку глянула, а вы уже на той стороне!.. Я кричу, а вы не слышите… Давай доски искать да маленький плотик сооружать, насилу нашла. Связала две доски, положила на них одежду и провизию и поплыла. И вот…
— Довольно болтать! — неожиданно для самого себя оборвал ее Санька.— Бери ноги в руки и двигай, солнце уже высоко!
— Сейчас, сейчас, Санечка,— растерянно засуетилась Зойка, в ее больших выпуклых глазах блеснули слезы.
— Только без этих… девчачьих штучек,— поморщился Меткая Рука, но глаза его стыдливо вильнули в сторону, ускользая от укоризненного Кимкиного взгляда.
Глава четвертая
Странная эта речка, Канежка,— тихая, сонная, а петель да излучин навязала — считай, не сосчитаешь! Шириной она никого не удивит, сто метров — разве это ширина? А для Канежки это предел. Глубиной она тоже похвастаться не может: в иных местах на стрежне, как говорится, воробью по колено, зато рядом, шагов пять левее или шагов десять правее — как раз угодишь в омут, до дна коего не могут донырнуть лучшие ныряльщики Волги.
Берега реки оправлены в бурые травяные меха, перевитые зарослями ежевики и повилики. Красива Канежка в часы восходов и закатов — смотреть не насмотришься, дышать на ее красоту не надышишься!
Вот река, завернув направо, нырнула в зеленолистый туннель: это могучие ветлы и цепкие осокори, растущие по обоим берегам Канежки, то ли от избытка силы, то ли от избытка нежности переплели свои пышные кроны высоко вверху, поближе к затейливым кучам облаков.
Тут и там под ноги подстилаются желто-белые кустики белены, краснеют бусинки волчьей ягоды.
— Не вздумайте попробовать,— предупреждает Санька своих спутников,— ядовитые штучки. Смерть мгновенная, как от укуса гадюки!..
Зойка боязливо оглядывается, она не только змей, но и лягушек видеть не может. Встретит на тропе лягушонка — побледнеет, как мел, и завизжит, будто ее режут… Зато от ежевики ее канатом не оттянешь!
Вот и сейчас Зойка сидит у великолепного ежевичника. Огромные сизые ягоды так и просятся в рот. Позабыв обо всем на свете, краснокожие принялись уписывать сладко-кислые ягодины наперегонки.
С полчаса, не меньше, насыщались ребята. Наконец язык стало пощипывать, да и челюсти поустали.
— Отбой! — скомандовал Кимка, изображая руками мельницу, что, по твердому убеждению Урляева, означало универсальный комплекс физзарядки.
Санька глянул на дружка и, охнув, свалился в траву, хохоча во все горло.
— Ты что, чокнулся? — Кимка покрутил пальцем у виска.— Зой, что с ним, а?
— С ним?! Хи-хи…— захихикала Зойка, схватившись руками за живот,— с ним ничего… Хи-хи-хи!
— Вот чумные! — Кимка глянул на лицо Зойки и всплеснул черными от ежевичного сока руками: — Вот это физии!..— Он сразу понял, почему друзья смеялись над ним.
Нахохотавшись вдоволь, решили выкупаться в гостеприимно поблескивающей Канежке.
Вскоре над речкой стоял такой визг и гвалт, что можно было подумать: на купанье пожаловал по крайней мере табун диких коней. Взбаламученная вода хлюпала и кипела от ударов молодых сильных рук. Брызги взлетали аж к самому солнцу!
Полежали, позагорали на траве. Снова окунулись.
— Пора в дорогу,— предложил Кимка.— Взвод, ста-но-ви-сь!..
Санька с Зойкой, взвалив на плечи поклажу, застыли по стойке «смирно». Навьючил на себя рюкзак и командир.
— Ша-гом а-рш!..— И Соколиный Глаз, изображая целый духовой оркестр, затенькал, задудел походный марш. Солдаты, соревнуясь с командиром, лихо отбивали шаг, вскидывая колени чуть ли не к подбородку.
Поднявшись на вершину очередного бугра, увидели у кромки горизонта зубчатую лесную цитадель, кантом окружавшую Никишкино озеро. Путешественники прибавили шагу.
— А есть хочется — спасу нет! — облизнулся Меткая Рука, смахнув со лба капельки пота.— Может, малость перекусим?
— Не стоит,— отклонил предложение Кимка,— после еды шагать тяжело. Вот доберемся до озера, там и устроим пир на весь мир! Как по-твоему, Зой, а?
— А я что? Я — как все!..
— Тогда — вперед, на штурм вражеской сопки, ур-ра-а-а!..
Кинулись вперегонки…
Забрякали железки, затенькали ложки и кружки. Вперед вырвался Санька.
Никто пути пройденного
У нас не отберет!.. —
заголосил он, рубая воображаемой саблей воображаемого противника.
Меткой Руке на пятки наседала Зойка, Кимка значительно отстал.
— Эй, командир! Буксир не подать?! — рассмеялся Санька.— Что с тобой, Соколиный Глаз? Бледнолицые тебя обскакали. Уж не ранен ли ты?
— Ногу стер,— поморщился Соколиный Глаз, едва переводя дыхание,— а то бы я вам показал настоящий спортивный класс!..
Но вот и заветный лесок. Нырнули в полумрак, шагая по едва заметной тропинке. Лиственный потолок был настолько густым, что на землю не пробивалось ни единого лучика.
В тишине и полумраке шли минут пятнадцать. Но вот за деревьями блеснуло расплавленным оловом знаменитое озеро. И все вздохнули облегченно.
Озеро было похоже на ковш, ручкой повернутый на восток. Ручка заканчивалась загогулинкой, вроде клюва ястреба, здесь-то и стояла бревенчатая избушка на восьми голенастых ногах. Наполовину на суше, наполовину повиснув над водой.
Ребята разбили бивак неподалеку от избушки, под сенью трех могучих осокорей.
Принялись собирать валежник. Чего-чего, а этого добра здесь было в избытке. Вскоре разгорелся веселый костерок, озорно потрескивая и рассыпая искры. Стали готовить обед. Кимка слазил в дупло сухой ветлы и извлек из него закопченный трехногий таганок и старую прочерневшую кастрюлю.
— Наша кухня! — похвастался он перед Зойкой.— Давай, вари калмыцкий чай!..
Горбушка установила таганок на костре, зачерпнула в кастрюлю воды, приготовила заварку плиточного зеленого чая. Бидончик с молоком для охлаждения поставили в воду, в тени, возле самого берега.
Меткая Рука расстелил на траве две газеты, вывалил на них из рюкзака все запасы провизии, перочинным ножом нарезал хлеба, колбасы и пригласил друзей к столу.
— А чай? — спросила Зойка.
— Потом,— успокоил ее Меткая Рука,— режь лук…
Повторять больше не потребовалось. Дружно навалились на еду. Тянули в рот все, что было. Вместе с колбасой и помидорами жевали сахар и мармелад, и оттого, наверное, еда казалась особенно вкусной.
В кастрюльке закипела вода. Зойка опустила в нее сначала заварку чая, потом сюда же вылила молоко. Вскоре «калмык» был готов. Разлили его в пол-литровые эмалированные кружки и стали чаевничать.
Блаженно улыбаясь, потели, довольно отдувались, похваливали Зойкино мастерство.
Насытившись, повалились в траву и принялись философствовать о преимуществах деревенской и городской жизни.
— В городе что…— рассуждал Соколиный Глаз,— трамваи, кино и газированная вода — вот и все удовольствия. А в деревне — не жизнь, а сказка: захотел — поехал в ночное, лошадей пасти будешь, у костра спать, купаться в речке. А рыбалка? А охота на уток? А сборы ягод? Да разве все перечислишь!
— Ну, и в городе не меньше интересного,— возразила Зойка.— Музеи — раз! Театр — два! Стадион — три!..
— А солнце уже перевалило на вторую половину дня — четыре! — подключился к разговору Санька.— А мы еще и места для испытания своей смеси не выбрали.
Глава пятая
Оставалось к банке подсоединить шнур, но Кимка вдруг усомнился — все ли им сделано по правилам науки?
— Кажется, готово! — сказал он.— Прячьтесь за стволы деревьев!.. Нет, стоп! Не все еще. Ах, растяпы! Запальный шнур не проверили. Проверим у озера. Пошли!