— Правильно! — подтвердила Зойка.— Все за одного — один за всех! — произнесла она девиз краснокожих.
Домой возвратились в довольно кислом настроении: опять их от настоящего дела отодвигают куда-то в сторону. А разве они своей отвагой не доказали, что на них можно положиться даже тогда, когда речь идет о поимке опасных преступников?
«Так вот какова она, благодарность взрослых!» — Соколиный Глаз помрачнел окончательно.
— При таком вот отношении к важнейшим изобретательским проблемам КиС, конечно, не построишь! — посетовал Кимка, не глядя на друзей.
— Факт, не построишь,— согласился Санька.
— Подумаешь, велика беда,— подключился к Санькиному причитанию Кимка,— спалили гектаров двадцать никому не нужного камыша, а вместе с ним — шестерых мерзавцев! Да за это ордена надо давать!
— А мамочкин бидон! — всхлипнула Зойка.
Это всхлипывание подействовало отрезвляюще.
— Бидон я тебе сейчас принесу,— сказал Санька,— а вот за камыш нам всыплют, как пить дать!.. А Никишкина избушка? Разве вам ее не жалко?
— Жалко,— сознался Кимка.— Но ведь в ней все равно никто не живет… И потом… это уже не Никишкина избушка, а логово Быка…— Соколиный Глаз пытался, как видно, ободрить как самого себя, так и своих друзей.— Сань, а как ты думаешь, найдут они его?
— Быка-то? Найдут, если не сгорел…
— Вот и я так думаю,— обрадовался Кимка.— В конце концов, ведь это самое главное!
Санька задумчиво посмотрел на далекое зарево с плохо скрытой тревогой: ведь сейчас там, в самом пекле, находились герои-чекисты во главе с Санькиным отцом. Хотелось бы ему знать, как-то у них там сейчас разворачиваются события. Но разве угадаешь!..
От тревожных дум на сердце стало еще тяжелее.
— Вот что,— объявил Меткая Рука,— о том, что случилось на озере, особенно о Чемодан Чемодановиче — никому ни слова! Тайна эта не наша, государственная! Поняли?
— Поняли! — как эхо, откликнулись Кимка с Зойкой.
Санька сбегал домой и принес Зойке эмалированный бидончик:
— На, держи!..
— А тебе не попадет за него? — робко возразила Зойка, пытаясь вернуть подарок обратно.
— Не попадет. Мама еще в прошлом году подарила его мне для походов… Так что, не беспокойся!..
И обрадованная девчонка со всех ног помчалась домой.
Постояли. Помолчали.
— Сань, ты, кажется, говорил, что Лена Джурба твоя землячка?
— Не-е… Сенькина.
— A-а, впрочем, это роли не играет. Завтра, после работы, и повидаем Лену. Она так в заводском общежитии и живет.
— Хватился!.. Вот уже месяц, как они с Бородиным расписались и живут теперь у дяди Сережи.
Комка вытаращил глаза:
— Это почему же я ничего не слыхал?
— А ты об этом спроси у Бородина или у Лены. Может, они тебе пригласительный билет на свадьбу послали, да почта затеряла…
— Ну, замолол!..— рассердился Кимка.— Я его всерьез, а он — шуточки.
— А если всерьез, то потому, что свадьбу решено отпраздновать седьмого ноября!
Глава шестая
Сергей Николаевич Бородин и Лена Джурба сразу же после женитьбы получили «шикарную отдельную жилплощадь» — им отвели двенадцатиметровую каюту на старом плавучем дебаркадере. Плавучим его можно было назвать условно, ибо вот уже третий год как его повидавшее виды стальное днище покоилось на песчаной косе, хотя в борта еще продолжали пошлепывать несердитые волжские волны. Когда-то это была крупнейшая на Каспии грузопассажирская шхуна, курсировавшая по маршруту Астрахань – Махачкала – Баку – Красноводск – Астрахань. Ее две могучие мачты, разряженные гирляндами парусов, выдерживали натиск любых штормов. Бороться со стихией в штормовую погоду кораблю помогала паровая машина в сто лошадиных сил. В молодости шхуна носила гордое имя «Циклон», после революции военморы дали ей еще более гордое название — «Мировая революции».
И вот теперь корабль превращен в плавучее общежитие…
Высокие борта корабля покрашены кузбас-лаком. Дощатая палубная надстройка, некогда белая, по мановению волшебного карандаша коменданта общежития стала грязновато-желтой. Зато тонкая, но высокая труба с красной полоской у верхней части белизной может поспорить с лебедями.
Машинное отделение и кочегарка расположены в кормовом отсеке корабля. Машину за ненадобностью давным-давно, конечно, выкинули. Зато котел служит верой и правдой круглый год. Летом пар поддерживается для горячей воды, чтобы бригады чернорабочих, занятых на зачистке мазутных барж, могли в положенное время искупаться в баньке. Зимой корабль обогревает команды стоящих на ремонте судов.
В этот удивительный рай и была допущена семья Бородиных.
Вечером, во второй понедельник сентября тысяча девятьсот тридцать девятого года, два долговязых подростка с замиранием сердца ступили на трап, положенный с борта «Мировой революции» на обрывистый берег, укрепленный каменной стеной. Одеты ребята были по тем временам хотя и не блистательно, но вполне прилично. На них были костюмы из школьного черного сукна, на фоне белых рубах особенно ярко алели пионерские галстуки, а на ногах горели надраенные до блеска ботинки. Это были Санька и Кимка. По всему было видно, что они идут к кому-то в гости.
— Сань, а где его каюта? — спросил Кимка, хмуря светлые обгоревшие брови.
— Каюта? — спросил Санька.— А внизу, третья по правому борту.
Меткая Рука внимательно осмотрел пунктирную дорожку иллюминаторов, вытянувшуюся вдоль всего борта, и изрек:
— Как совиные глаза!
Кимка прищурился:
— А по-моему, как пуговички на баяне…
Из кочегарки вынырнул патлатый малый с мазутной паклей в руках, подозрительно посмотрел на мальчишек и густым басом пророкотал:
— Это что еще за гуси-лебеди, швабру вам в бок! А ну улепетывайте отсюда без оглядки!
Парень был невысок ростом, но плечист и крепкорук. Санька с Кимкой сразу же сделали правильный вывод — с таким лучше не связываться: накостыляет по шеям в два счета и плакать не позволит. И потому миролюбиво откликнулись:
— Товарищ механик, мы — в гости…
«Товарищ механик» парню понравилось, и он продолжил уже с меньшей задиристостью:
— Знаем мы таких гостей! — патлатый лихо сплюнул за борт,— Стащут паровой котел, а потом ищи их свищи!
Мальчишки удивленно вытаращили глаза:
«Котел?! Разве можно утащить паровой котел?! Да его и слон-то с места не сдвинет!.. В своем ли уме этот задира?!»
— Ты что, чокнулся малость? — не удержался Кимка.
— Я тебе сейчас покажу «чокнулся», обрубок собачьего хвоста! — И парень стал закатывать рукава замасленной спецовки.— Струсили? — поинтересовался патлатый.
— Еще чего!.. Просто не хотим портить ваш портрет! — вызывающе ответил Меткая Рука, делая два шага назад.
— А вот я не боюсь попортить ваши карточки, ни-ни! — и парень решительно двинулся на Кимку с Санькой.
— Стоп, Кешка! Полный назад!.. Опять затеваешь драку, да с моими гостями?!
Ребята чуть не подпрыгнули от радости: перед ними стоял улыбающийся Сергей Бородин. Он был в красной трикотажной футболке и синих спортивных штанах. Ноги его покоились в рваных шлепанцах. Широкие, борцовские плечи лейтенанта излучали такую силу, что мальчишкам стало весело. Если дело дойдет до сражения, Сергей Николаевич этого длиннорукого Кешку завяжет двойным узлом и вышвырнет за борт, не крякнув.
— Что же это, Кешка, получается, снова за старые «художества» принимаешься? —укоризненно сказал Бородин.
— Выдумываете, Сергей Николаевич!.. Стану я связываться с детсадом!.. Я их… на страх проверял…— круглые карие глаза патлатого смеялись,— а ребята оказались не из робких…
— Уж это точно,— подтвердил Бородин, понявший по надутым физиономиям ребят, что они за «детсад» разобиделись не на шутку.— Это, Кеша, народ проверенный. О Степке Могиле слыхал?
— А как же! — искренно удивился Копира.— Неужто это они его заарканили?
— Они!..
— Молодчаги!.. Тогда, хлопцы, прошу прощения.— И Кешка протянул ребятам широкую крепкую ладонь,— Будем знакомы. Иннокентий Кнопочка, кочегар.
И хотя у кочегара фамилия да и физиономия невольно вызывали на губах улыбку, ни Кимка, ни Санька не засмеялись. Они отрекомендовались просто и серьезно:
— Кимка Урляев…
— Александр Подзоров…
Кешке это понравилось.
— Вы, хлопцы, вот что, ежели вам когда-нибудь в чем-то туго придется — шпарьте прямо ко мне. Кешка Кнопочка друзей в беде не оставит! — и он, озорно подмигнув, расхохотался, обнажив прекрасные белокипенные ровные зубы.— А ведь могли бы и подраться, опоздай Сергей Николаевич минуток на пяток!..
Этот детский беззаботный смех окончательно покорил ребят. На их лицах расцвели ответные улыбки, и они пообещали:
— Мы к тебе придем, Кеша, обязательно придем, даже не дожидаясь, когда нам станет «туго»…
— Добро!.. Моя каюта — номер тридцать три, крайняя слева!
Ребята еще раз обменялись с Кешкой крепким рукопожатием и вслед за Бородиным нырнули в корабельный трюм по крутому металлическому трапу.
На улице едва смеркалось, а в жилом отсеке корабля ярко горели лампочки. Мальчики огляделись. Они находились в длинном узком коридоре. По правую и левую стороны коридора-пенала располагались каюты. Каждая каюта имела свой номер. У Бородиных на двери красовалась цифра 28.
Прежде чем войти в жилье самому или пропустить туда ребят, Сергей Николаевич робко постучался:
— Лена, нам можно?
— Конечно! — Дверь распахнулась, и сияющая Лена Джурба (теперь уже Бородина) пророкотала нарочито огрубленным голосом: — Вваливайтесь, Змеи Горынычи! Сейчас пировать будем!..— И уже своим, обычным, добавила: — Входите, миленькие мои, рада вам несказанно! Наверное, целую вечность не виделись, не меньше!.. Ужас, как соскучилась!..
— Так уж и вечность?! Так уж и соскучилась?! — съехидничал Кимка.— А Сергей Николаевич?..
— А что «Сергей Николаевич»? — расхохоталась Лена.— Так он уже надоел!! — и посмотрела на мужа таким нежным взглядом, что ребята смутились и невольно вспомнили о своих подружках: вот бы те на них так посмотрели?