— Ты что же не сказал мне о Сенькином письме?! — сердито запыхтел Кимка, снова вонзая свой острый локоть приятелю в бок.— И азбуку Морзе не дал?!
— Так мы же с тобой еще не виделись,— буркнул Санька, потирая ушибленный бок.
— А почему ты не пришел сегодня утром, обещал и не пришел!
— Уроки учил.
— Ха! Так я тебе и поверил!.. Азбукой Морзе занимался, выставиться перед всеми захотелось!.. А друга, значит, побоку!
— Это ты меня по боку, а не я тебя! — И Санька снова почесал ушибленный бок.— Вон как двинул — аж искры из глаз!
— Двинул! — голос Кимки смягчился.— Это я еще не сильно. А если бы и вполсилы, тогда бы узнал, где раки зимуют!
— Ким, а где они зимуют? — сострил Санька.
— А я почем знаю! — отмахнулся Соколиный Глаз.— Так почему же ты не пришел все-таки?
— Сказать?
— Скажи.
— А не разболтаешь?
— Честное-пречестное!
— Тогда слушай!..— Санька перевел дыхание, словно собираясь нырнуть на дно Воложки, и выпалил: — Знаешь что, Кимка, а я влюбился!
— В кого это? — подозрительно прищурился Соколиный Глаз.— Уж не в Зой…— и оборвал себя на полуслове.
— Да нет,— успокоил его Санька,— не в…— Горбушку, хотел он сказать, но, сообразив, что Кимка может обидеться за Горбушку, обронил: — Не в нее…
— Ври! — усомнился Соколиный Глаз.— Больше не в кого!
— А Казанкова?!
Кимка хотел рассмеяться, но сдержался: «Кто ее знает, эту любовь! Говорят же: «Любовь зла — полюбишь и козла!» Может, Казанкова для Саньки и есть тот самый козел! Пусть любит Казанкову, если ему так нравится, лишь бы к Сониной не подкатывался!» С недавних пор Кимкина душа обогатилась новым чувством — чувством ревности. И хотя Соколиный Глаз на словах этого низменного чувства не признавал, но всеми своими селезенками его чувствовал, особенно когда подходил к зеркалу н начинал разглядывать свое лобастое толстощекое лицо.
«Прямо скажем, ты не красавец, не то, что Санька! — говорило ему его собственное отражение.— А потому бойся соперников!» Кимка ершился, сопротивлялся, гнал из головы столь низменные думы, но они лезли в нее все упорнее. Тем более что на Кимкино предложение дружить Зойка ответила смехом. Правда, потом объяснила этот неуместный смех тем, что они и без того дружат вот уже целых шесть лет. Чего же, мол, надо еще? Кимка было заикнулся о поцелуе. Но Зойка пригрозила учкомом, и Соколиный Глаз капитулировал, залопотав, что, мол, поцелуй это — так… Во всех книжках, мол, пишут, что те, кто дружит, обязательно целуются. Но он, Кимка, на этом, мол, не настаивает…
Тогда Зойка смилостивилась и разрешила ему чмокнуть ее один раз в щеку, что Кимка добросовестнейшим образом и проделал.
И вот теперь пришел черед влюбиться Саньке.
«Тоже нашел себе звезду в небе! — осудил в душе Кимка друга.— Лучше никого нет как будто! — И сам же себе возразил: — А что, остальные девчонки в классе разве лучше этой кудрявенькой куколки? Нисколько. Все, как одна,— воображалы и задаваки! Санькиной стоптанной подметки не стоят… Вот Зойка — это другое дело!»
— Ну и что же ты? — спросил он Меткую Руку,— Говорил с ней? Дружбу предложил?
Санька вытаращил глаза:
— А разве это нужно?
— А как же! — с видом знатока пояснил Кимка.— И потом, когда обо всем договоритесь, надо непременно поцеловаться!
— Ким, а может, целоваться не надо?
— Не надо? Да ты что?
Помолчали. Оба сделали вид, что внимательно слушают ответы товарищей по классу, тычущих указкой в желто-зеленое поле карты. Но каждый думал о своем: Кимка — о новой взрывчатой смеси, Санька — о распроклятой Настеньке. При одной мысли, что ему придется целовать эту зазнайку, ему делалось страшно.
«И неужели без этого нельзя? — в сто первый раз спрашивал он сам себя и сам же отвечал: — Наверное, нет… если верить книгам и кино. Да и Соколиный Глаз врать не станет!..»
Санька вопросительно посмотрел на Казанкову, успевшую уже заработать «отлично» н восседавшую важно на своем месте, на второй парте, в центре… Настенька перехватила его взгляд.
— Чего ты? — спросила она беззвучно, одними губами.
«Сейчас или никогда! — решил Санька.— Отдам ей письмо, и дело с концом. А может, не стоит?» Меткая Рука вскрыл письмо и начал перечитывать: «Я вас люблю, чего же боле, что я могу еще сказать?»
«Пушкин! — вздохнул Санька.— Для него, может, это и хорошо! А для Подзорова неубедительно!..» Нет, такого письма он ей не отдаст. Лучше напишет новое, и буквами, а не значками Морзе.
Сказано — сделано. Санька разорвал «домашнее сочинение» на множество мелких клочков и сунул их в парту. Вырвал из тетради в клеточку чистый одинарный лист и быстро вывел:
«Настя! Сегодня после уроков останься в классе, надо поговорить об очень серьезных вещах. Записку порви! Ал. Подзоров».
Записку скатал шариком и бросил Казанковой прямо на колени. Настенька взяла послание в руки и стала не спеша разворачивать.
Зойка, Настенькина соседка по парте, тут же сунулась к Казанковой с вопросом:
— Что там?
— Ничего,— ответила Настенька.— Любопытной Варваре на базаре нос оторвали!..
— Подумаешь! — разобиделась Зойка.— Секретики!.. Да, может, у меня секретов побольше вашего!.. Пожалуйста, не говорите, сделайте одолжение! — И она демонстративно повернулась к подружке спиной.
Казанкова невозмутимо развернула записку. Прочла ее раз-другой, недоуменно подняла бровки, словно бы спрашивая Саньку, что же все это значит? Но Меткая Рука загадочно молчал, и Настенька кивнула кудрявой головкой, что означало: ладно, мол, я согласна остаться после уроков в школе…
Но остаться в классе им не удалось. Сразу после уроков состоялось первое занятие кружка юных разведчиков.
Глава восьмая
К великому огорчению Соколиного Глаза, старостой кружка юных разведчиков выбрали Саньку, а не его, хоть он из кожи лез, проявляя свои организаторские способности: составил по алфавиту список членов кружка, собственноручно написал объявление о том, что все учащиеся седьмых и восьмых классов могут записаться… и так далее.
Когда СИМ предложил вести на занятиях специальный дневник, Кимка и тут оказался на высоте.
— Семен Иванович,— заторопился Кимка,— разрешите вести его мне.
На что последовало:
— Хорошо, Урляев! Быть вам посему начальником штаба!.. Как, ребята, не возражаете?
— Нет! Не возражаем! — загалдели юные разведчики, обрадованные тем, что нашелся-таки человек, готовый взять на себя самое нудное дело — вести канцелярские бумаги.
— А командиром пусть будет Санька Подзоров,— предложила Зойка Сонина.
— Ничего не имею против,— кивнул русой, слегка посеребренной головой Семен Иванович.— Как, друзья, утверждаем?!
— Согласны!
— Утверждаем!..
Так Санька стал командиром.
На первом занятии выработали программу обучения юных разведчиков. В нее вошло: изучение азбуки Морзе, хождение по азимуту, определение стран света по солнцу и звездам, стрелковое и саперное дело…
Оказалось, что удивительный СИМ все эти предметы прекрасно знает, и не просто знает, а лучше, чем отличник третьего класса таблицу умножения.
К радости и удивлению ребят, историку пришлось приоткрыть еще одну удивительную страничку из своей жизни. Оказалось, что хрупкий очкарик, как его называли некоторые отпетые лоботрясы, в молодости был прославленным разведчиком Конной армии Буденного. Больше того, за геройскую работу в тылу беляков награжден орденом Красного Знамени.
Непоколебимый авторитет СИМа в мгновение ока поднялся выше облаков. Юные разведчики каждое слово своего наставника стали ловить, затаив дыхание.
Первое занятие юных разведчиков закончилось поздно вечером. Большая часть кружковцев навязалась в провожатые Семену Ивановичу. Он жил в одном из двухэтажных домов-новостроек. К этой группе примкнули и Кимка с Зойкой. Санька тоже было пристроился к ним. Но Настенька Казанкова напомнила ему о записке, и Меткая Рука вынужден был незаметно отстать от своего закадычного дружка.
Вот они и вдвоем.
«О чем с ней говорить?» — думает Санька. Раньше, до того, как ему пришло в голову влюбиться в Настеньку, он себе подобных вопросов не задавал. Просто говорил с любой девчонкой, что приходило в голову: рассказывал о прочитанных книгах, о новом кино, просто о своих мальчишьих делах. И ничего — все вроде шло как надо! И вдруг он ломает голову из-за такого пустяка!
«A-а, буду молоть ей всякую чушь, что на язык подвернется»,— решает он.
— Настя, ты мою записку прочитала? — спрашивает Санька и злится на себя за глупый вопрос. Но тем не менее он с волнением ждет ответа.
— Прочитала,— после довольно длинной паузы отвечает девочка.— А что?
«Что?! Что?! — злится Санька.— Если бы я знал что!»
— Так ты согласна со мной дружить?
От яростных ударов сердца аж звенит в голове. Санька пробует взять себя в руки, начинает насвистывать: «Три танкиста, три веселых друга…»
— Согласна…— едва слышно шепчет Казанкова.
— Как согласна?! — удивляется Санька. Лишь сейчас до его сознания доходит, что отныне он и Настенька связаны взаимным обещанием, что они должны относиться друг к другу по-особенному. Это пугает его. Но отступать уже поздно. Надо начатое дело доводить до конца.
— Значит, теперь ты мой друг, а я твой…
— Да-а…— лепечет Настенька.
— Мы должны друг друга лю… уважать,— вовремя поправляется Санька.
— Да-а…—звучит еще тише.
— Быть верными друг другу.
— Да-а…— кажется, что вот-вот девочка расплачется. Саньке жалко ее, но он уже не в силах остановиться, говорит и говорит, сам не зная о чем.
— Ну я пошла,— прерывает его Настенька. Стоит и ждет: может, догадается проводить? Но Саньке это и в голову не приходит.
— Пошла? Ну давай! И я пошел,— говорит он и уходит.
Настенька с обидой смотрит ему вслед. Потом срывается и бежит, чуть не плача.
Дома Саньку ждала приятная неожиданность: квартира была ярко иллюминирована. «Значит, все в сборе! — решил Меткая Рука.— Небывалый случай: папа раньше, чем обычно, пришел домой, что бы это значило?»