— Мы! — откликнулись Меткая Рука и Соколиный Глаз.
— Как?! — удивился директор.
— Могут,— подтвердил историк и, рассмеявшись, добавил: — Опыт у них и в этом деле немалый… Но, к сожалению, не тот, за который дают награды и благодарят от имени народа…
Санька и Кимка опустили головы: конечно, взрывать они взрывали, да не то, что нужно!
— Еще раз напоминаю вам, ребята, о самом главном, что делает нашу Красную Армию непобедимой, это: дисциплина, железная дисциплина, и классовая партийная сознательность!.. Никогда не забывайте о том, что пионеры — смена комсомола, а комсомол, в свою очередь,— верный сын Коммунистической партии!..
Сейчас отцы некоторых пионеров,— СИМ посмотрел на Саньку Подзорова,— бьются за безопасность наших северо-западных границ. Порадуем же их отличной учебой и высокопатриотической сознательностью в каждом деле, за которое мы беремся! Итак, в поход за овладение воинскими знаниями!..
— Ура! — крикнули пионеры.— Ура нашей доблестной Армии и Военно-Морскому Флоту!
Затрубил горн, ударили барабаны. К первым загоревшимся в небе звездам взлетела песня «Взвейтесь кострами, синие ночи, мы, пионеры,— дети рабочих!».
Домой расходились группами, переживая заново только что происшедшее.
Санька и Настенька шли рука об руку, позабыв о том, что они когда-то ссорились. Говорили о СИМе, о том, какой он молодчага. Восхищались новым пионерским знаменем, врученным на прошлом сборе заводскими комсомольцами, и конечно же о предстоящей военной игре…
Поравнялись с заводом. За высоким забором что-то грохотало, гудело и клокотало. Санька всегда с благоговением слушал это могучее дыхание современной техники, уютно разместившейся под высокими крышами заводских цехов. С каким бы удовольствием он встал за токарный или фрезерный станок и собственными руками выточил нужную стране деталь — какой-нибудь замысловатый винт для теплохода или хотя бы обычный болт для мясорубки.
Возле мазутной ямы дорога разветвлялась. Та, что уходила влево, была более короткой, но она пробегала по пустырю, правая, длинная, петляла по улочкам призаводского поселка.
Санька свернул налево.
— Пойдем лучше по той дороге,— предложила Настенька.— Там безопасней…
— Трусиха! — рассмеялся Санька.— Иди за мной, не бойся. Меткая Рука сумеет защитить свою подругу…
— А если их много? — вырвалось у Казанковой.
— Кого их? — не понял Санька.
— Да так…— замялась Настенька.
— А коли так, то идем…
И они повернули налево. Сзади послышались чьи-то осторожные шаги. Санька обернулся — никого.
«Почудилось, наверное,— решил он.— Кошка пробежала…»
Мазутная яма когда-то хранила тысячи тонн нефти для нужд завода. Потом каменная кладка дала где-то на дне трещину. Топливо стало уходить в землю. Его перекачали в баржи. За ремонт ямы было решено приняться тогда, когда она обсохнет, ядовитые пары выдохнутся… Потом за ненадобностью решили ее засыпать песком, да все откладывали… Так, время от времени, сбрасывали всякий сор-мусор с заводского двора. Но глубоченная яма от этого не становилась меньше. С одной стороны бывшее мазутное хранилище прижимается к глухому забору, с другой — к гнилому болоту.
Возле гнилого болота Подзорова и Казанкову поджидали какие-то ребята. Их было человек десять. Некоторые поигрывали стальными прутьями, другие помахивали металлическими цепочками…
— Дай закурить! — приблизился к Саньке их атаман, парень неширокий в плечах, примерно Санькиного роста.
— Не курю,— ответил Меткая Рука. Он узнал Митеньку и, чуя недоброе, заслонил собой подружку. Ватага усмехающихся подростков замкнула Подзорова в полукольцо. Они продолжали поигрывать стальными игрушками, пытаясь нагнать на своего противника страх.
«Положение не из блестящих! — Санька думал о себе как о ком-то постороннем.— Убить не убьют, побоятся, а покалечить могут, отступать некуда…» Сзади — Настенька и атаман банды. В руках Митеньки поблескивает нож. Казанкова его о чем-то горячо упрашивает…
— Ну что ж, раз у него нет огня, то дайте ему прикурить сами,— слегка картавя, произнес атаман. Стальные тросточки и цепи взвились над головой. Но тут раздался новый приказ:
— Отставить!..
Ватага замерла на месте. Санька обернулся и увидел такую картину: рядом с Казанковой стоят Кимка и Кешка. В руках у Соколиного Глаза темнеет какая-то круглая штуковина. Кешка левой рукой держит выкрученные за спину руки атамана, правой — тяжелую металлическую трубу. Зойка Сонина в стороне за что-то отчитывает Настеньку, а та, легонько всхлипывая, покорно кивает кудряшками.
— Нуте-с, рыцари гнилого болота,— с усмешкой произнес Кешка,— складывайте к ногам свое грозное оружие… Да побыстрее, а не то я напрочь откручу ручки вашему атаману. А для того чтобы вы убедились, что это не шутка, сейчас я вам продемонстрирую такое…— И Кешка потянул Митенькины ручки вверх, и тот взвыл не своим голосом:
— У-у-о-а!..
— Бросайте свои штучки-дрючки и уматывайте! — приказал Соколиный Глаз.— Иначе я брошу к вашим ногам вот эту «штучку»! А называется она бомбой… Ну а взрывается она, как всякая бомба,— Кимка хмыкнул многозначительно,— без предупреждения… Итак, раз…
Тросточки и цепи полетели в дорожную пыль, а их владельцы, не дожидаясь дальнейшего Кимкиного счета, бросились удирать прямо через болотистую хлюпь.
— Так-то,— констатировал Кешка.— А тебе, атаман, для науки, придется вложить малость.— И он отвесил Митеньке такие две оплеухи, что тот завертелся волчком.
Кнопочка с ходу поддал ему еще пинка и категорически посоветовал:
— Чтобы завтра до двенадцати дня духу твоего не было на нашем заводе. Не унесешь ног, пеняй на себя,— после обеда я сдаю твой ножичек в милицию, и три года исправительно-трудовой колонии тебе обеспечены… Так что… соображай сам. Ну как, исчезаешь или…
— Исчезаю,— прогундосил Митенька и трусцой засеменил по дороге в сторону поселка.
Плачущую, раскаявшуюся Настеньку провожали все вместе. Домой возвращались погрустневшие. Хоть Кешка с Кимкой и пытались острить, разрисовывая сатирическими красками только что разгромленную банду и ее поверженного атамана, но веселье не приходило.
Санька, узнав о предательстве Настеньки, в котором она, правда, покаялась, всю дорогу шел погруженный в невеселые думы.
Когда настала пора расходиться по домам, Санька, еще раз пожав руки своим друзьям-спасителям, поблагодарил их за выручку и сказал:
— Хоть и моя вина, а здорово вышло. Проучили мы Митеньку.
— И тех, что с ним были, тоже проучили,— сказал Кимка.
— Тех жалко,— сказал вдруг Санька.— Их бы отбить от Митеньки. А пока вот что, предлагаю не только военное дело изучать, а еще патрульную службу нести, следить за порядком, как вы, а?
— А что, решение командира правильное! — поддержал Саньку Соколиный Глаз.— Как ты считаешь, Кешка?
— Мозги у вас варят, ребятки, и варят хорошо, вот что я скажу! — и Кешка обнял своих новых друзей.— И помните, чуть что — Кешка не подведет, он всегда на вахте! Салют!..
Глава десятая
Война с белофиннами была войной недолгой, но как всякая война несла людям горе и заботы. В городе стало трудно с продовольствием и топливом. Возле хлебных магазинов появились хвосты очередей. Хлеба отпускали не больше буханки в одни руки.
Поначалу Кимка с Санькой восприняли походы за хлебом как новое приключение. Но уже через неделю ранние подъемы набили им оскомину. И Меткая Рука с Соколиным Глазом стали шевелить мозгами, что бы такое придумать, чтобы свести очереди за хлебом на нет. Но ничего дельного в голову не приходило. Над проблемой ликвидации очередей думали не одни только дети, ломали над этим голову и взрослые. И придумали: стали продукты выдавать в буфетах по месту работы и учебы. Очереди растаяли.
Хуже оказалось с топливом. Транспорт с нагрузкой не справлялся. Каменный уголь и дрова, занаряженные для жителей завода, находились где-то за тридевять земель. А холод уже полновластно хозяйничал в казенных квартирах и даже в избах частного сектора.
Как-то вечером к Подзоровым заглянул Сергей Николаевич Бородин. Не успел он переступить порог, как Санькино жилище наполнилось шумом.
— Магарыч с вас положен,— подмигнул он Меткой Руке.
— За что? — грустно улыбнулась Марии Петровна.— От Григория Григорьевича никаких известий…
— Ошибаетесь, есть известия…
— Наградили, да?! — вскричал Санька.
— Скажите, пожалуйста, откуда такая догадливость у гражданина не столь уж преклонного возраста.
— Да не тяни ты, Сережа,— Мария Петровна тревожно и выжидательно посмотрела на Бородина.
— С орденом вас, герои! — просиял Сергей Николаевич.— Поздравляю! За отличное выполнение особого задания Григорий Григорьевич Подзоров награжден орденом боевого Красного Знамени!..
— Ура! — завопил Санька, бросаясь обнимать сияющего лейтенанта. Тот сгреб его в охапку и закружился по комнате, тоже вопя во все горло.— Ура героям-чекистам! Слава их женам и сыновьям!
— Тише вы, оглашенные, соседей перепугаете,— приструнила их для вида Мария Петровна.— Сейчас мы по этому поводу организуем пир на весь мир! Для Сергея Николаевича у нас есть бутылочка красного вина, а для нас с Санькой — чай с сахаром и белый хлеб со сливочным маслом!
Развеселившиеся мужчины снова грянули «ура», но в более сдержанном тоне.
— Мам, пока ты возишься с самоваром, я пойду позову Кимку, пусть и он порадуется вместе с нами.
— Зови! — разрешила Мария Петровна.— Гулять так гулять!
К удивлению Марии Петровны, Кимка появился в гостях не с пустыми руками.
— Поздравляю вас,— торжественно произнес Соколиный Глаз, вручая хозяйке дома великолепную алую розу.
— Откуда? — удивилась растроганная Санькина мама, ставя драгоценное подношение в стакан с водой.
— Да…— несколько замялся Соколиный Глаз.— Это… как его… рыквизовал… дома.
— Реквизировал,— поправила Мария Петровна, с опаской поглядывая на розу.
— А вы не бойтесь,— сконфузился Кимка,— это с разрешения мамы…