— У них дома роза цветет,— пояснил Санька,— вот он и срезал…
— Если с разрешения мамы, тогда еще раз спасибо!.. Тебя, Кимушка, просто не узнать стало… Опрятным стал, галантным…
— Это он потому…— Санька многозначительно поглядел на друга, словно предупреждая его: вот, мол, возьму и открою твою сердечную тайну, что тогда?
Кимка из-за спины показал кулак. Санька нарочито грустно вздохнул и пояснил:
— Секрет… А за разглашение «государственной тайны», сами понимаете, что бывает.
Все заулыбались, Мария Петровна и Сергей Николаевич понимающе, Кимка смущенно.
Инициативу разговора за столом взял в свои руки Бородин. Он похвалил ребят за отлично поставленные занятия в кружке юных разведчиков. Сергей Николаевич сам дважды проводил занятия с ребятами, когда изучали устройство пистолетов системы наган и браунинг. Бородин принес на занятия оба вышеназванных пистолета, показал юным разведчикам, как они разбираются и собираются, научил заряжать их, потом повел в заводской тир, где каждый кружковец сделал по три выстрела. Но это было два месяца назад. С тех пор ни Меткая Рука, ни Соколиный Глаз с Бородиным не виделись. И вот сейчас Сергей Николаевич пенял им за это.
— Как же понимать такое ваше невнимание? — спрашивал он.— Уж не разобиделись ли вы на меня за что-нибудь? А может, зазнались? Только с чего бы?!
— Да нет, мы не зазнались,— стали его разуверять в один голос краснокожие,— просто интересного ничего не было, вот мы и не хотели отнимать у вас драгоценного времени. Мы ведь понимаем, как вы заняты!..
— Ничего интересного не было, говорите? А столкновение с бандой Сарлутова?
— Так это когда!.. И потом какое там «столкновение», просто Кешка с Кимкой разогнали группу озорных ребят, и все,— Санька даже облегченно вздохнул, выпалив эту тираду. И заулыбался, приглашая всем своим видом и Бородина сделать то же самое. Но Сергей Николаевич остался серьезным.
— Ну, раз начались деловые разговоры, идите в Санькин «кабинет»,— предложила Мария Петровна,— а я пока посуду приберу…
И мужчины перешли в Санькину комнату.
— Есть боевое задание,— с ходу начал Бородин,— и даже два. Первое — попробуйте выйти на след Митеньки Сарлутова. Он скрывается где-то в городе. Хоть Степка Могила и находится в заключении, но связь с Митенькой и еще кое с кем поддерживает… Ваше дело: попытаться узнать, где иногда выныривает этот новоиспеченный атаман. Ориентир начальный я вам дам — переправа через Волгу. Потолкайтесь в свободное время на «Чугунове», может, что-то и узнаете… Вот вам деньги на билеты,— и Сергей Николаевич протянул ребятам пять рублей.— Берите, берите, потом отчитаетесь. Второе, и это, пожалуй, главное. С топкой сейчас плохо, а на заводе немало одиноких стариков, многодетных матерей, которые работают вместе с мужьями, жены солдат, да мало ли еще кого, о ком следует позаботиться юным разведчикам…
— Стоп! — ухватился Санька за подсказанную Бородиным мысль,— Нам надо поднять всех юных разведчиков, разузнать, какие семьи на заводе нуждаются, и…
— Помогать им! — вклинился в разговор Соколиный Глаз.
— Правильно! — подтвердил Бородин.— Раздобыть топливо, топить, если надо, печи.
— А еще,— подумав, подсказал Кимка,— ходить за водой и за продуктами для инвалидов и стариков, а?
— Принимается,— сказал Бородин.— В общем, обо всем этом на кружке юных разведчиков расскажете, с Семеном Ивановичем Мироновым посоветуетесь. Кстати, привет ему от Санькиного папы, да и от меня тоже. Передадите, не забудете?
— Не позабудем, все сделаем как надо!
— Ну, тогда все прояснили.— Бородин стал прощаться. Мария Петровна задерживать гостя не стала.
— Понимаю,— сказала она,— времени свободного — кот наплакал, с Леночкой и то, наверное, перемолвиться словом не успеваете… Так и у нас с Гришей в молодости было…
— Успеваем, даже поспорить иногда выкраиваем время,— пошутил лейтенант, одергивая шерстяную гимнастерку, заправленную под ремень, и надевая щегольскую фуражку с лакированным козырьком.
— До новых встреч! — попрощался Сергей Николаевич.— Заглядывайте, мужики, в гости на корабль, номер каюты вам известен!..
— Ладно! — пообещали мальчишки.— Салют Лене!.. Все будет как надо!..
…Переправиться зимой через Волгу дело довольно сложное и для пешехода, а для машины или для подводы — тем более. С левого берега на правый можно перебраться лишь на пароме «Чугунов». Этот пароход ледокольного типа, если и не ровесник мамонта, то в сыновья разинским стругам выходит в самый раз… Но это нисколько не мешает ему выполнять положенную работу на «хорошо» и иногда даже на «отлично»! Правда, случается такое не часто, но все же случается. Например, в большие праздники, когда никто не работает и сам «Чугунов» больше попыхивает парком у правого или левого берега, ожидая редких пассажиров.
Декабрь вел себя довольно прилично. Мороз, хотя и поддерживал престиж зимы, но выше двенадцати градусов не поднимался, а вернее, ниже не опускался. Людей это вполне устраивало. Мальчишек тоже.
В первое же свободное воскресенье Кимка и Санька в полдень уже были на «Чугунове». На правый берег переправляться почему-то никто не хотел, зато с левого — стремились переправиться чуть ли не полгорода.
Покрутившись с полчаса на палубе, краснокожие нырнули в кубрик. Здесь было уютно и тепло. Слепой нищий, лихо наигрывая на гитаре, веселил честной народ смешными песенками на злободневные темы — про то, как Еремка лез в очередь за хлебом и как его за это «накормили» подзатыльником. Слепой пел тоненьким смешным голоском, и все громко смеялись и сыпали в шапку, лежавшую возле певца прямо на полу, пятаки и гривенники.
Кимка с Санькой тоже слушали и смеялись, забившись в темный уголок кубрика. За бортом шуршал раскрошенный винтами парохода лед, мерно пыхтели машины, было так уютно и тепло, что краснокожие скоро задремали.
Сквозь сон до них долетали какие-то крики и отчаянная ругань, скрипели колеса телег, грозно гукали полуторки. А струны гитары мягко жужжали, выпевая одну песенку за другой.
— Эй, пацаны! — растолкал кто-то Кимку и Саньку.— Чего дрыхнете в этой дыре? Спать, что ли, больше негде? — человек среднего роста пытливо заглядывал им в глаза. На нем поверх полушубка был надет парусиновый балахон, капюшон которого прикрывал пушистую меховую шапку.— Может, вам ночлег организовать?
— Спасибо, дяденька, нам не надо!
Человек рассмеялся:
— Какой я вам «дяденька», мне, дорогуши, лишь в ноябре исполнится восемнадцать!..— И говорящий смешно как-то забулькал горлом.
— Ты что? — забеспокоился Кимка. Бульканье усилилось.
— Может, он так смеется,— предположил Санька.
— В точку угодил, в самую корочку,— поддакнул неизвестный, прекращая булькать.— Эге, да это, никак, наши, заводские! — обрадовался словоохотливый человек.— Домой собираетесь?
— А куда же?
— Тогда пошли наверх. У меня подвода с мукой, подвезу!
Обрадованные мальчишки поднялись на палубу, как раз «Чугунов» ошвартовывался на трусовской стороне. Положили широкие толстенные сходни. Первыми на берег выкатились две грузовые машины, гужовикам дорогу открыл новый Санькин и Кимкин доброжелатель.
— Как тебя зовут-то? — спросил Соколиный Глаз, поудобнее устраиваясь на мешках с мукой. Меткая Рука занял позицию на передке, рядом с возницей.
Санька одет был довольно сносно: на нем была добротная шинелька, перешитая из отцовой, кожаная шапка-ушанка, на ногах — крепкие ботинки. Кимка ежился под стареньким — заплата на заплате — пальтишком. На нос ему сползала буденовка — подарок отчима, на ногах шмыгали чеботы с загнутыми носами — подарок Марии Петровны. Зато руки его покоились в мягких шерстяных рукавичках, на которые были надеты еще две пары галиц — стеганые, на вате, и брезентовые.
— Так как тебя зовут-то? — переспросил Кимка, поправляя буденовку, налезающую на глаза.
— Акаквас…
— Странное имя,— машинально обронил Соколиный Глаз.
Возчик расхохотался.
— А вы кто такие?
— Я — Кимка, он — Санька… А ты, выходит,— Акаквас!
— Ты, малый, что — дурак от природы или напускаешь? — возчик недобро прищурился. Его маленькое черномазое личико стало неприятным: верхняя губа вздернулась, обнажив мелкие острые зубки, нос расплющился, проворные глазки потонули в щеках.
Соколиный Глаз тоже разозлился:
— А ты задавайся-то не очень, а то в два счета у нас схлопочешь!..
— Да ну?! — такой оборот в разговоре парню явно пришелся по вкусу.— Слушай, мил человек, а ты, случаем, не Боб Железная Рука?
— Угадал! — Кимка спрыгнул с телеги.— Пошли, Сань, пешком. Нужда была ехать с этим недопеченным караваем!..
— Ладно, шабра, не кипятись.— Возчик улыбнулся уже по-хорошему,— Я же для твоего сугрева затеял этот разговор. Тепло ведь стало?
— Тепло,— опешил Кимка, снова на ходу вспрыгивая на мешки.
— А теперь давайте знакомиться по-настоящему.— И он протянул Кимке руку.— Абдулка Агабабин. Работаю возчиком на заводской пекарне. А вы школярские души?
— Угу. Ученики восьмого класса. Я — Кимка Урляев. Он — Санька Подзоров.
— Это не милицейского ли начальника сынок?
— Не милицейского, а сын чекиста,— обиделся за друга Кимка. Милицию Соколиный Глаз уважал, но все-таки не так, как контрразведку.
Но для Абдулки, как видно, это было одно и то же.
— Па-ду-маешь,— сказал он.— Чекист-мекист — одна вожжа… Куда дернут, туда и пойдешь!..
— А ты не дергай куда не надо,— отпарировал Кимка.
— А я и не дергаю,— согласился Абдулка,— Мы закон хорошо знаем: когда говорят «но!» — надо ехать, когда говорят «тпру!» — будем стоять… Степушка этого не понимал, потому теперь и свищет в кулак далеко-далеко… там, где воют медведи.
Ребята насторожились. А что, если это как раз и есть тот след, о котором говорил Сергей Николаевич? Санька решил подбросить приманку:
— Слушай, Абдулла, а ведь мы тебя видели в обществе Степки Могилы, не так ли?
Лицо у возчика сделалось неподвижно-замороженным, потом оттаяло: