— Какой океан?
Кимка не счел нужным отвечать на столь очевидную глупость. Он просто, пожав плечами, отдал новую команду:
— Боцман, свистать всех наверх!
Поняв, что капитан принял решение снова продолжить плавание, Санька бодро откликнулся:
— Есть свистать всех наверх! — И, вынув из кармана брюк милицейский свисток, рассыпал оглушительную трель, на которую неожиданно откликнулся чей-то незнакомый задиристый голос:
— Эй вы, пираты Карибского моря, кто вам дал право хозяйничать на моем корабле?
Кимка и Санька струхнули. Они подумали, что в пароходстве решили-таки проблему со сторожем. И вот новый хозяин кораблей пришел, чтобы изгнать их. Но разглядев, что грозный голос принадлежит такому же, как они, подростку, воспрянули духом.
— Соколиный Глаз и Меткая Рука,— гордо ответил Кимка,— не нуждаются ни в чьем разрешении! Берегись, презренный бледнолицый, мы на своем корабле, и сейчас мы это тебе докажем!
Вынув из тайника два деревянных меча и «поджигное» ружье, краснокожие храбро двинулись на дерзкого незнакомца, поджидавшего их на главной палубе.
— Проси пощады,— крикнул Соколиный Глаз,— иначе лишишься скальпа!
— Мститель Черного моря не боится угроз,— рассмеялся незнакомец, выхватывая из-за пояса тяжелый широкий меч, напоминающий по габаритам скорее палицу.
Первым свое оружие с оружием незнакомца скрестил Санька.
— Я ударю с тыла,— шепнул Соколиный Глаз,— отвлеки его…
— Ладно,— пообещал Меткая Рука. Но тут же ему пришлось сдать свои позиции, так как его легкий меч, соприкоснувшись с дубинкой Мстителя Черного моря, разлетелся вдребезги. Пришлось вступить в бой Соколиному Глазу. И хотя его меч был обит двумя полосками жести, но и он против палицы незнакомца не выстоял. Краснокожие оказались обезоруженными.
«Что делать? — лихорадочно думал Санька.— Сейчас все будет кончено! Плен и позор! Где запасное оружие? Где? Стоп! А это что? — Он торопливо сорвал с плеча «поджигное» ружье, заглянул в дуло: — Ура! Заряжено!»
Соколиному Глазу приходилось туго. Осколок меча, которым он продолжал яростно размахивать, оружием можно было считать лишь символически. Мститель Черного моря понимал это и потому не спешил нанести последний, решающий удар. Покручивая над головой свою мечеобразную палицу, он надвигался на перетрусившего Соколиного Глаза медленно и неотвратимо, как порка, которую Кимке предстояло нынче получить от отчима за располосованную надвое штанину.
— Берегись! — гаркнул Меткая Рука, зажмуриваясь и отворачиваясь.
Мститель Черного моря, увидев нацеленный в живот ствол, бросился бежать. Ружье бабахнуло…
Все трое рухнули на палубу.
Глава вторая
Первым признаки жизни подал «убиенный». Он пошевелил пальцами сначала правой ноги, потом — левой. Убедившись, что ноги действуют, проделал те же вариации с руками и уже потом издал жалобный стон, на который Кимка с Санькой не замедлили откликнуться.
— Эй, Мститель! Ты жив?
— Жив. Только я, наверное, смертельно ранен.
— Если бы смертельно, тогда бы не разговаривал,— рассудил Кимка, опасливо отрывая голову от палубы.— Вставай!
— А ты молодец! Отчаянный парень! — кивнул недавний враг на Саньку,— Впрочем, вы оба — молотки! Давайте дружить.
— Давай!
— Меня зовут Сенькой… Гамбургом…
— А меня — Кимкой.
— А я — Санька…
— Вот и добро, как говорят на флоте! — Гамбург приосанился.— Будем играть в моряков!
— И в индейцев! — добавил Кимка.
— У нас здесь такой штаб! — Санька заглянул новому другу в серые лукавые глаза.— Мы тебе его покажем.
— Это в форпике? — рассмеялся Сенька.— Так я там уже сто раз бывал! Помните, у вас как-то фонарик пропал, потом снова нашелся?
— Так это?..
— Я! — подтвердил Гамбург.— Ради шутки!
— А почему же насовсем не взял? — поинтересовался Кимка.
— Это для чего же? Я здесь сам играл, когда вас не было… И потом… на что мне ваше барахло! Я золота не брал, когда со Степкой Могилой!.. Впрочем, вам, птенчики, об этом знать не треба… Да и мне вспоминать не след! Давайте лучше играть в капитанов дальнего плавания! Поплывем в Гамбург, например…
— Почему в Гамбург? — запротестовал Санька.— Лучше в Гонолулу или на какие-нибудь острова!
— Не знаю почему, но хочется именно в Гамбург, а не в какую-то Гонолулу. Меня из-за этого детдомовцы Гамбургом и окрестили, а так я Васяткин… Семен Иванович Васяткин…
— И у тебя ни отца, ни матери?! — растерянно спросил Санька.
— Никого.
— А у меня — мать! — гордо сказал Кимка.
— И отчим,— добавил Санька.
— Что отчим! Отчим, он живет с нами недавно… Всего два года… И потом, какой это отчим — одноглазый…
— Однако пора плыть в Гамбург!
— Чур, я первый капитан! — крикнул Сенька.
— Чур, я второй! — крикнул Кимка.
— Чур, я третий! — возвестил Санька.
— Боцман, свистать всех наверх! — раздалась команда капитана Гамбурга.
— Есть свистать всех наверх! — откликнулся Кимка.
— Есть наверх! — подхватил Санька.
И приятели принялись орудовать у разоренных компасных тумб, у брашпиля и штурвала.
Походив поочередно в капитанах, избороздив все моря и океаны, ребята повернули свои мысли на более земные дела. Кимка стал чинить располосованную штанину (благо нитки и иголка всегда были при нем). Санька решил оперить стрелы, а Сенька, как человек наиболее практичный, взялся готовить ужин. Весело насвистывая, он принялся ощипывать петуха.
Вскоре на камбузе пылал огонь, и в старой луженой кастрюле весело побулькивала вода.
Солнце давно уже закатилось за гряду глиняных бугров, напоминающих шапки воинственных кочевников, некогда населявших астраханские степи. Серая вязкая тьма постепенно поднималась по стеблям камышей и по стволам ветел вверх, к их лохматым верхушкам. Вот она подобралась к главной палубе, захлестнула ее. По стенам палубных надстроек подобралась к мостику, затопила и его, потом, цепляясь тысячью невидимых ног и рук за мачту и ванты, стала подползать к звездам.
Кимка засветил «летучую мышь» — старенький, доживающий свой век фонарь, стеклянный колпак которого был с одной стороны заклеен листом лощеной бумаги. Звенели комары, трещали лягушки, зловеще шептались тростники. Где-то по соседству ухнул филин. Санька вздрогнул.
— А вдруг тигры? — шепнул он.
— Ну и что! — вызывающе усмехнулся Кимка.— У нас оружие! — и он кивнул головой на «поджигное» ружье, но почему-то отодвинулся подальше от него.
— Выдумали тоже, тигры! Откуда они возьмутся? — Сенька помешал деревянной ложкой в кастрюле. Аромат вареной курятины ударил в ноздри.— Вот если бы поблизости объявился вдруг Степка Могила, тогда бы я за вашу жизнь не дал ломаного пятака!
— А шо це за зверь? — поинтересовался Соколиный Глаз.— Двуногая крокодила?
— Крокодила, которая уже пять человек уходила! — приглушенным голосом, в котором слышался неподдельный ужас, сообщил Сенька.
— А ты что, знаешь его? — сочувственно спросил Санька.
— Знаю,— вздохнул Мститель.— Год колобродил под его началом… Домушничали…— Видя, что его не понимают, пояснил: — Квартиры обворовывали. Я в форточки лазал, окна Степке и его корешкам открывал. Но вы не подумайте, сам я чужой задрипанной гребенки не взял!
Кимка и Санька сидели разинув рты, не зная, как ответить новому приятелю на его откровение. Они одновременно и гордились им, восхищались его бесстрашием, и в то же время побаивались, как побаиваются заразного больного. Сенька понимал ребят. Больше того, он чувствовал, что они правы даже в своей брезгливости, и потому смотрел на парнишек чуточку просительно. Наконец Соколиный Глаз, отмахнувшись от того, что его устрашало, сказал твердо:
— Ты не думай, мы тебе верим.
— Правда? — обрадовался Сенька.
— Точно,— подтвердил Меткая Рука.— Сень, а как ты от того бандюги отделался? Ведь говорят, что воры мстят тем, кто от них уходит.
— Бывает,— согласился Гамбург.— Только я плевать хотел на все их угрозы! А от Могилы я отчалил сразу же. В свой детдом подался, в Горький, значит. Меня сначала принимать не хотели. Заведующий кричал, что, мол, я ему всех ребят испорчу. Тетя Зара отстояла. Оставили меня в детдоме, но с оговоркой: чуть что — в колонию. На том и порешили. Слово я свое сдержал, тетю Зару не подвел. Через год нас, семиклассников, стали распределять по заводам учениками слесарей и токарей. Я попросил направить меня куда-нибудь подальше. Меня и двинули в Астрахань… К вам, на «Октябрь»…
— Ты работаешь? — Кимка недоверчиво посмотрел на худенькие плечи Гамбурга.
— Учеником слесаря, в инструментальном…
— А сколько же тебе лет? — в глазах Саньки светилось тоже недоверие.
— Пятнадцать…— буркнул Сенька,— осенью будет.
— И приняли?
— А мне в документах на год прибавили… И потом… заводы нас взяли вроде бы на воспитание…
— Здорово! — позавидовал Кимка.— Вот бы мне! Надоело зубрить глаголы.
— Дура! Да если б у меня была семья, да я бы…— Сенька весь подобрался, как пружина,— да я бы стал круглым отличником!
Кимка, подойдя к Сеньке вплотную, примерился:
— Сань, кто выше?
Санька прикинул: и хотя плечи у Кимки и у Сеньки были на одном уровне, голова Соколиного Глаза заметно возвышалась над головой Мстителя. И потому Меткая Рука решительно заявил, что Сенька ниже.
— А ты говоришь, четырнадцать! — ухмыльнулся Кимка.— Мне тринадцать, и то я больше тебя!
— Ну и что,— стоял на своем Сенька,— рост ничего не значит. Меня в детстве досыта не кормили, может, я потому и не подрос. Но я еще вытянусь, вот увидите, вытянусь! — горячо заверял он.— Но… давайте ужинать, курица уже готова.
— Это петух, а не курица,— поправил Санька.
— А на вкус не все ли равно? Попробуй! — И Сенька протянул Меткой Руке мясистую ножку.— Ну как?
— Вкусно!
— А это тебе,— Гамбург протянул Кимке вторую ножку.
— А ты?
— А мне крылышко и шейку.
— Тогда — порядок! Работай! — рассмеялся Соколиный Глаз, вонзая широкие крепкие зубы в ароматное мясо.