Доски и бревна тут же распиливали, раскалывали и укладывали в аккуратные поленницы.
Пионерия успевала везде: и рушила, и пилила, и оттаскивала, и складывала поленья. Кимка с Санькой не только успевали следить за всем этим и давать толковые распоряжения, но и сами работали весело и яростно.
Шутки и смех не умолкали ни на минуту. Больше всего их отпускали в адрес богатыря Васи. Могучий кузнец не только свободно выворачивал из гнезд бревна, с которыми едва справлялись пять человек, но и голыми руками, без видимого усилия, выдирал из досок толстенные шпигари и в руку толщиной болты…
В обед сделали двадцатиминутный перерыв. Перекусили наскоро бутербродами с маслом, печеным картофелем, запили водичкой из Волги и снова ринулись на штурм.
К половине пятого там, где утром стояли огромные шаланды, остались три неглубоких, вытянутых с юга на север ямины, возле которых ровными штабелями выстроились четыре тысячи кубометров дров…
С работы возвращались усталыми, но бодрыми: еще бы, операция «ЗД» выполнена блестяще! Завтра юные разведчики возвратятся сюда с подводами, погрузят дрова на телеги и отвезут их тем, кто так нуждается в дружеском тепле и заботе,— семьям солдат, старым заслуженным пенсионерам, тем, у кого много детей…
Вечером Меткая Рука и Соколиный Глаз снова отправились в гости к Бородиным. Сергей Николаевич и Лена уже ждали их. Тут же был и Кешка Кнопочка.
Ребята доложили лейтенанту о дежурстве на «Чугунове» и о знакомстве с подозрительным Абдулкой.
Сергей Николаевич посоветовал с Абдулкой связи не терять, присматриваться к нему, входить в доверие.
— А там дело покажет!.. А за проведение операции «ЗД», думаю, что руководство завода отметит кое-кого премиями. Но это секрет…— Бородин озорно подмигнул.— Глядишь, к приезду родителя тоже в награжденных ходить будешь.— И Сергей Николаевич потрепал Санькин чубик.
— А что, они ребята стоящие! — поддержал Бородина Кнопочка.— С этими я бы пошел в разведку…
— Да,— согласилась Лена,— мальчики мужают на глазах!.. Наверное, время такое.
— Чую, пахнет порохом,— тряхнул пышным чубом Кешка.— Подал заявление в военное училище: у меня ведь восемь классов. Может, примут?
— Это-то тебя-то не принять? — возмутился Кимка.— Пусть только посмеют.
Все рассмеялись.
— Дядя Сережа… Сергей Николаевич,— поправился Санька,— а что, разве папа может скоро приехать домой? С ним что-нибудь случилось?
— С ним ничего не случилось, но приехать может… Пока никому ни слова, даже маме. Ведь это лишь предположение…
В половине девятого вечера ребята стали прощаться.
— Сидите, время еще детское,— пошутил Сергей Николаевич.— И чай с айвовым вареньем не попробовали…
— В другой раз,— сказал Кимка,— У нас… дело!
— Опять с кем-нибудь сражение на саблях?
— Нет,— покраснел Санька,— нас ждут… юные разведчики…
— А может, разведчицы? — пошутил Сергей Николаевич. Ребята опустили глаза. Лена дернула мужа за гимнастерку. Бородин закашлялся.
— Простудился, видно. Банки надо поставить… Ладно, ребята, топайте по своим делам, а я займусь срочно лечением!..
— Поправляйтесь, Сергей Николаевич! — обрадовались краснокожие.— Всего вам доброго!..
— Ни пуха тебе, ни пера, Кеша! До встречи!..
Ребята взлетели на главную палубу «Мировой революции», сошли на берег и быстрым шагом поспешили навстречу тревожно поблескивающим сквозь оголенные деревья парка огонькам домов. Падал редкий мелкий снежок. Мальчики направлялись к Зое Сониной, где сейчас находилась и Настенька Казанкова.
На душе почему-то было неспокойно: не шло из головы то, что случилось возле мазутной ямы.
Глава двенадцатая
Новогодние праздники прошли удивительно весело, хотя с продовольствием по-прежнему были кое-какие затруднения, но… к ним то ли привыкли, то ли организмы людские настолько перестроились, что свободно обходились без сливочного масла и сахара, когда их не оказывалось дома.
Настал февраль, снежный, метельный. Возле заборов и всяческих загородок и амбарушек выросли трехметровые сугробы. Для заводских мальчишек наступили сказочные времена: в сугробах вырубались таинственные пещеры, тайные ходы и выходы. Юные выдумщики начали осваивать для здешних мест новый вид спорта — хождение на лыжах. Лыжи мастерились из обыкновенных досок, гладко обструганных хотя бы с одной стороны, концы заострялись и затесывались кверху. Посредине крепились веревочные или ременные петли для ног.
Кимка с Санькой раздобыли четыре великолепно отполированных доски: выломали их из ограды, позади бани. Заострили носы, приладили крепления для ног и… первыми открыли рискованное катание с горы, убитой коньками и санями до ледяной крепости. И, конечно, свалились. Лыжи развернулись боком, зацепились за первую выбоину и швырнули своих хозяев в соседний сугроб. Но это нисколько не охладило пыла новоиспеченных лыжников. Они попробовали съехать по целине. Дело пошло веселее. Хотя лыжи и зарывались в снег, но колея пробивалась все дальше и дальше. Наконец упорство краснокожих увенчалось успехом. Когда Соколиный Глаз, а вслед за ним и Меткая Рука скатились с горки и не упали, все болельщики пришли в неописуемый восторг. У первопроходцев нашлось множество подражателей. Кимка и Санька поневоле превратились в инструкторов «по горнолыжному катанию»…
Среди желающих прокатиться с горки оказался и новый знакомый наших друзей Абдулка Агабабин.
— Эй, шабра! — крикнул он, подмигивая Саньке.— Моя твоя друг? Друг. Тогда моя твоя угощай, твоя моя давай снегокаты! — Абдулка явно дурачился. Но Меткая Рука не обиделся, а ответил в тон:
— Моя твоя даст лыжи, а ты чем нас порадуешь?
Абдулка достал из кармана аппетитную горбушку хлеба и протянул Саньке. Меткая Рука разломил ее пополам и, спрятав половинки за спину, спросил Кимку:
— В какой руке?
— В левой!..
— На!..
Аппетитно захрустела подрумяненная ржаная корочка… Агабабин, взяв Санькины лыжи, полез с ними на горку. Съехал он лихо, покачнулся было, но на ногах удержался.
— Ну как? — спросил он, подкатывая к восхищенным друзьям.
— Здорово! — похвалил Кимка.
— Экстра-класс! — заявил Меткая Рука.— Ты, Абдулла, прирожденный спортсмен…
Лицо Абдулки расплылось в улыбке, щеки превратились в наливные яблоки, нос — в кнопку, глазки — в щелки…
— Якши! — поцокал он языком.— Мы и не такое можем! Приходите как-нибудь ко мне в гости — ахнете! — и он подмигнул снова.— Адрес скажу при следующей встрече!.. А пока — прощевайте… дела!..— И Агабабин, помахав рукой, скрылся в ближайшей улочке.
— Интересный тип,— задумчиво сказал Санька.— Что-то ему от нас надо. А вот что — хотел бы я знать!..
Кимка нахмурился:
— Не нравится он мне. Склизкий какой-то…
— Не склизкий, а скользкий,— поправил Санька.
Кимка обиженно засопел, но спорить не стал.
Дружба с девчонками налаживалась. В воскресные дни мальчики со своими подружками делали вылазки в ближайшие кинотеатры на дневные киносеансы. По вечерам частенько задерживались в школе, в пионерском уголке: охотно брались за любую общественную работу — клеили фотомонтажи, писали плакаты, корпели над стенной газетой…
Записались было все вчетвером в драматический кружок, но после распределения ролей так же дружно выбыли: главных ролей им не предложили, а играть второстепенные они отказались сами.
Много читали, в основном из русской классики — Горького, Льва Толстого, Алексея Толстого, Тургенева, Гоголя…
Взялись было за Золя, но тут же остыли. Не произвел на них впечатления и Флобер. Зато Марк Твен покорил окончательно. Дважды вслух перечитали «Маугли» Киплинга. Попытались даже разыграть наиболее яркие сценки из этой книги (битву волков с рыжими псами), но затея провалилась. Во-первых, дело должно было происходить на реке в летнюю пору, а сейчас на дворе хозяйничали морозы, во-вторых, ни один из знакомых мальчишек не соглашался даже на самое короткое время превратиться в рыжего пса…
Кимка понимал, в чем дело: мальчишки боялись заработать эту кличку на веки вечные. Тут не помогали ни самые страшные клятвы, ни самые честные заверения.
Так и пришлось отказаться от превосходной затеи.
— Не беда,— успокоил Меткая Рука,— отложим до лета. Уж летом непременно что-нибудь да придумаем…
Дни летели незаметно. Кажется, только что были январские праздники, а вот уже за спиной и первая половина февраля.
Сегодня у Подзоровых нечаянная радость: нежданно-негаданно заявился домой Григорий Григорьевич. На месячный отпуск, как объявил он сам. Левая рука у него была на перевязи, забинтована часть кисти и запястье.
— Пустяки! — отмахнулся Подзоров-старший.— Нечаянно в лесу на сук напоролся… Уже почти зажило…
Мария Петровна поверила, а Санька с Кимкой нет, уж кого-кого, а их не проведешь: «Хорошенькая царапинка!.. А боевой орден за что же?!»
Орденом боевого Красного Знамени младший Подзоров гордился больше старшего. А Настенька Казанкова сказала недвусмысленно, что вот такого геройского мужчину и она бы полюбить смогла, будь он помоложе…
От этих слов Санька было пришел в восторг, но, поразмыслив, раскусил тайный яд, вложенный гордой отличницей в это признание, и приуныл… Не такой, значит, он, какого она хотела. Но унывал он недолго. Руководство бригадой юных разведчиков требовало от Саньки собранности, подтянутости и внутренней дисциплины. Так что неудавшаяся любовь отодвинулась куда-то в сторону и… позабылась.
А тут нагрянули такие события, по сравнению с которыми все прошлые оказались сущим пустяком.
Вскоре после приезда Григория Григорьевича к Подзоровым пожаловала чета Бородиных. Пока Мария Петровна проводила с Леной конференцию по кулинарному искусству, Сергей Николаевич поведал мужчинам один секрет:
— Из мест заключения бежал Степка Могила. Бежал, ранив охранника и лесника… Так что будем держать ухо востро! А ты,— он посмотрел на Саньку,— не теряй «дружбы» с Абдулкой. Ниточка верная!