— Зайдите в соседнюю комнату, там вам выдадут пропуска и расчетные книжки. Потом снова сюда загляните! Желаю вам… Впрочем,— Краснобеев усмехнулся,— идите… Пожелать вам всяких благ я еще успею…
Через полчаса Санька и Кимка под командой Лены Бородиной важно шествовали к заводской проходной. Охранник, знавший Лену в лицо, спросил только:
— С тобой, что ли?
— Ага,— подтвердила Бородина,— как здоровье-то, дядя Петя?
— Слава богу, прыгаю понемногу! — рыжеусый остроглазый старичок подмигнул.— Проходи, рабочий класс!
— А пропуска? — растерялся Кимка.— У нас же пропуска!
— А без оных я вас и не пропустил бы! — Хитренько сощурился усач.— Глядите, чтобы документы эти всегда при вас были!
— Не забудем! — пообещал Кимка.
Шагали по булыжной дороге, миновали котельный и меднотрубный цеха, оставили в стороне заводоуправление. Корпус механического цеха среди других корпусов выделялся и своими более крупными размерами и какой-то воздушностью. Сквозь широкие и высокие окна внутрь вливались целые потоки света.
В цех вошли с северного входа, через калиточку, прорезанную в массивных воротах. Ворота открываются не часто: лишь тогда, когда в цех надо вкатить на вагонетках громоздкий гребной вал или еще какую-то массивную деталь, в повседневности же рабочие пользуются калиточкой, которую соорудил во время субботника лучший токарь завода Александр Захарович Захаркин, токарь-универсал седьмого разряда.
Сначала попали в слесарный цех. Над верстаками, у тисков, с напильниками в руках, колдовали слесари. Чуть левее, ближе к инструменталке, урчали, как сытые коты, сверлильные станки. Еще левее, возле конторки, у окон, по-шмелиному жужжали ДИПы. Их было шесть. Здесь вытачивались самые что ни на есть ювелирные вещи. С сентября ДИПы перешли на трехсменную работу. Нагрузка на станки все возрастала и возрастала. Обо всем этом ребятам сообщила Лена.
— А Захаркин вон на том работает! — Лена указала на станок, за которым виртуозничал двадцатилетний цыганистый парень.
— Это он?! — спросил шепотом Санька.
— Нет, выученик его,— в ее тоне проскользнуло явное пренебрежение.
— Плохо работает? — спросил Кимка.
— Не плохо, но…— Лена помолчала, подбирая, как видно, наиболее точное определение виртуозу.— Ловчила он,— наконец жестко отрезала она.— Шибко деньге кланяется!
— А здесь кто? — Санька указал глазами на зажатую станками в углу конторку.
— Учетная группа цеха — табельщицы, нормировщицы, мастера слесарного…
— А главное начальство? Там? — Санька махнул рукой по направлению рельсов, убегающих в глубь цеха.
— Там…— Лена повела ребят дальше, едва успевая отвечать на поклоны и реплики, по которым нетрудно было понять, что Бородину здесь знают и любят.
— А инструментальный здесь! — Лена показала куда-то на потолок. Мальчики подняли глаза и увидели на внутренней стене ленты окон не только второго, но и третьего этажей.
Поравнялись с огромными немецкими станками, занимавшими по центру заметное место. За одним из них над коленчатым валом колдовал молодой богатырь.
«Вот это росточек! — восхитился Санька.— Метра два, не меньше!..»
— Два метра и семь сантиметров,— шепнула Лена, словно угадав его мысли.
— Привет Леночке Бородиной! — громыхнул парень на весь цех.— Это что за витязи следуют за нашей комсомольской принцессой? Уж не пажи ли?
— Привет, Алеша!.. Не угадал!.. Идет смена нашим старикам, таким, как ты!.. Говоров у себя?
— У себя, во дворце…— Алеша нацелил смеющиеся глаза на ребят.— Вот что, рабочий класс, проситесь-ка вы ко мне! Не обижу.
— А нас и не обидишь, даже если захочешь! — заелся Кимка.
— Ого, ершишка, да еще с колючками!.. Такие мне нравятся. Уж тебя-то я непременно возьму под свою державную длань!
«А парень, видать, начитанный! — подумал с уважением Санька.— Вот тебе и рабочий класс! А что, к нему в ученики — разлюбезное дело! Буду проситься!»
Кимке же Алеша Рогаткин чем-то не показался.
— К этому громиле я ни за какие коврижки в ученики не пойду,— сказал Кимка Лене. Та удивилась.
— За что же такая немилость? Алеша — парень что надо, и токарь большого полета, хотя ему всего лишь двадцать.
— Станок не понравился,— соврал Кимка, но соврал наполовину. Станок действительно не пришелся ему по вкусу, слишком громоздкий, но и «ершишка» тоже кое-что значил.
— А я пойду! — в глазах у Саньки заплясали развеселые огоньки.— С таким мастером не заскучаешь!
— Это точно,— согласилась Лена.— Впрочем, сейчас не то время, чтобы скучать.
Возле «дворца» начальника цеха — трехметровой застекленной конурки, неподалеку от центральных выходных ворот, весело распевал свои рабочие песни французский полуавтомат. За ним стоял скуластый сутуловатый парень, его маленькие сонные глазки глядели на мир настороженно — как бы их не обжулили! — и оценивающе — мол, а сколько ты, мил человек, червончиков стоишь?
— Здрасте! — кивнул парень подобострастно. Лена нахмурилась, но ответила:
— Здравствуйте, Федор Семенович.
— Ученичков ведете?
— Учеников.— Лена всем видом давала знать скуластому Федору Семеновичу, что в разговоры с ним она пускаться не намерена. Но токарь сделал вид, что неприязни он не замечает.
— Ученичков, значит! — повторил он.— Это хорошо! Смена, так сказать, представителям стареющего рабочего класса! Нам то есть…— Он рассмеялся, обнажив мелкие белые зубы: как видно, с зубной щеткой они в дружбе.— Хорошо! — продолжал Федор Семенович, встряхивая куцей темной челкой, свисающей на лоб клинышком.— Мне бы одного паренька… Станок хороший!.. Сам я человек тверезый…
— Вам? — удивилась Лена.— Но ведь с учениками-то мороки ой сколько!..
— Морока морокой, а за выучку ученика деньги тоже не лишние…
— Так вот оно в чем дело! — Лицо Лены даже прояснилось. Нет, Федя-бредя верен себе, а она-то было подумала, что в парне рабочая совесть вдруг пробудилась. Правду сказал великий русский писатель: «Уж если кто рожден кулаком, так в ладонь его не разожмешь!»
— Вот это станок так станок! — Кимка не в состоянии отвести глаз своих от великолепного французского.— На нем бы я поработал с полным удовольствием!..
Станок и вправду покорял чистотой своих линий, какой-то конструкторской завершенностью. Даже глаз новичка легко угадывал его покладистый характер.
— Ну что ж, можно попросить, чтобы тебя назначили учеником к Сундучкову.
Кимка согласно кивнул головой: «Сундучков так Сундучков! Смешноватая фамилия, ну и что? Разве в фамилии дело. Урляев — тоже не Пушкин и не Ломоносов, звучит не очень-то, но от этого он, Кимка, хуже не стал…»
Александр Александрович Говоров принял ребят приветливо. Это был мужчина средних лет, высокий, сухощавый, с умными глазами на подвижном лице. Когда он улыбнулся, лицо его стало лучиться. Этому, наверное, способствовали два верхних резца, одетых в золотую коронку.
«Шикарно! — отметил про себя Кимка.— Как только заработаю подходяще, тоже вставлю два… нет, лучше три золотых!»
— Рад познакомиться! — Александр Александрович протянул широкую сильную ладонь.
— Александр Подзоров!
— Ким Урляев!
— Это не те ли знаменитые краснокожие, что наш завод спасли от взрыва?
— Те самые! — Лена горделиво вскинула головку. Нет, не потому, что она сама была причастна к подвигу, о котором напомнил Говоров, она радовалась за ребят, что не забывают об их замечательных делах даже такие занятые люди, как Александр Александрович.
— А как же со школой? — Говоров погрустнел.— Понимаю… Решили правильно… Рабочие руки сейчас на вес золота… Поступаете по-мужски… По-комсомольски!.. Ну, поздравляю вас, товарищи,— на слове «товарищи» он сделал особое ударение,— со вступлением в ряды славного рабочего класса! Держите трудовую марку так же высоко, как наши лучшие мастера, Захаркин, например, или… Рогаткин!
— Александр Александрович,— подал голос Санька,— если можно, назначьте меня в ученики к Рогаткину…
— Уже познакомились? Добро! Алеша — человек редкостной души, у него есть чему поучиться! Ну а у тебя, Урляев, тоже есть пожелание?
— Мне бы на французском научиться. Больно станок пригож!
— Станок действительно пригож, а вот мастер… Ну да ладно, токарит Сундучков со знанием дела и нормы даже вдвое перекрывает, а вот…— И он развел недоуменно руками.— Впрочем, сами поймете, когда присмотритесь… Идите!.. Завтра в восемь утра быть на месте!.. Не опоздайте!..— Говоров еще раз пожал ребятам руки и занялся нарядами, которые возвышались на столе толстенными пачками.
Окрыленные ласковым приемом, Кимка с Санькой уходили с завода с неохотой. Им бы в пору немедленно встать за станки, чтобы приобщиться к великому делу созидания нужных вещей.
Но ведь родные ждали их с нетерпением. Не потому ли они и устремились к дому?
Глава пятая
Жизнь шла своим чередом. Неделя улетала за неделей. Санька и Кимка понемногу втягивались в водоворот заводских дел и забот. Они научились затачивать резцы, центровать на станке самые сложные детали, с точностью до сотых микрона протачивать шейки и пояски на пальцах и штоках, нарезать на болты простую резьбу. И все это за каких-то два месяца.
В школу они заглядывали все реже и реже. Большинство ребят из их класса разбрелись кто куда. Одни, как и краснокожие, поступили на завод: двое — в деревообделочный, трое — в литейный, один оформился на баркас матросом. Зато класс пополнился новичками. На завод прибывали все новые и новые эвакуированные из южных районов нашей страны. Новичков встречали сердечно, помогали кто чем мог. Еще бы! Ведь они уже столько пострадали от войны! Побывали и под бомбежками и под обстрелами, а некоторым довелось удирать и от немецких танков. Старшие из новоприбывших с ходу активно включались в заводскую жизнь. Шли работать на флот или вставали за станки.
Разрастались заводские цеха. Весь двор уже забит огромными ящиками с торопливо набросанным на них адресом: «Астрахань, судоремонтный завод «Октябрь».