— Глянь, Федор, и помозгуй!.. Может, и придешь к какому-то интересному решению!
Сундучков, трижды перечитав показания Сарлутова, подчеркнутые Бородиным, посмотрел на карту и заскреб в затылке, показывая тем самым, что не улавливает тут никакой связи.
— А ты не спеши сдаваться, поплавай по судоходным путям и прикинь, где бы ты бросил якорь, будь ты нашим врагом.
Федор более внимательно прощупал глазами путаницу рек и речушек, ткнув пальцем в один из бесчисленных безымянных островков, изрек:
— Тут!.. Ни одна собака не пронюхает… А если опасность — скрыться от преследователей легче легкого…
— Правильно!.. А теперь сделай поправку вот еще на что: руководит диверсантами в городе рука, знакомая нам по почерку. Близнец Чемодана Чемодановича, да и только!
— Вот-вот. А если это он?
— То и пароль надо читать по-софроновски.
— Семнадцатый пост?! — Федор метнулся к карте.— Так!.. Места подходящие!.. Что будем делать?
— Будем брать Быка за рога!.. Вызывай катер. С группой оперативников немедленно выезжаем к «бакенщику» в гости!
…Катер «Кувшинка» не из быстрых, даже по течению больше десяти миль из него не выжмешь. А до семнадцатого поста — все сорок!..
Четверо чекистов сидят в маленькой носовой каюте. Тихо журчат волны, обтекая яйцеобразный корпус «Кувшинки», крупные летние звезды мерно покачиваются на волнах разбуженной реки. Они похожи на цветы лотоса. Дельта Волги богата этими изумительными по красоте растениями, такими нежными и жизнестойкими… Тихо. Шепчутся камыши да доверчиво перекликаются ночные птицы.
— Прямо довоенная ночь! — Бородин жадно вдыхает волглый понизовый воздух. Но вот в лицо ударил резкий запах разлитого по реке мазута.
Нет, пока идет война — нельзя верить тишине, она обманчива! Только поддался ее чарам — и вот она, костлявая рука смерти! Навстречу плывет обгоревшее бревно с разбомбленного рыбозавода.
— Ее мета,— Бородин, нахмурившись, возвращается в каюту.
— Брать Быка только живым! — снова предупреждает он.— Этот зверюга ой как нам нужен! Каждый его волосок дороже золота!..
— Золотых волосков у этой скотины не так-то много, а вот о рогах его тоже помнить надо! — добавляет Федор.
— Враг ловкий и опасный,— подтверждает Бородин.— Знакомы с ним не первый день! А потому вдвойне себя чувствуйте начеку!
— Нам бы только выйти на него,— мечтательно говорит молодой чекист, голубоглазый великан, похожий чем-то на Лешу Рогаткина.
— Выйдем! — успокаивает его Сергей Николаевич, хотя у самого на душе кошки скребут.— Уж больно враг-то хитрый и предусмотрительный…— А что, если на семнадцатом его нет и никогда не было?! Что, если все их рассуждения и догадки — вымысел чистой воды, и не больше. Где тогда искать проклятого Дядю – Быка?
А баркас знай себе мерно постукивает дизельным мотором, вращая за кормой медный винт, завивая волну в гигантский штопор, ввинчивая этот штопор в текучую даль реки…
Миновали десятый пост. Полюбовались избушкой-теремком на крутом берегу, похожей чем-то на наседку, возле которой, словно цыплята, толпятся свежеокрашенные бакены — белые и красные. А чуть в сторонке торчит полосатый шест, словно сторож, приглядывающий за куриным выводком.
— Еще полтора часа — и мы на месте! — Бородин расправляет затекшие плечи, смотрит на часы.— Успеть бы затемно!..
— Спеленать бы его сонного,— мечтательно произносит чекист-богатырь.— Уж я бы его оберегал в дороге лучше всякой няни!..
Обменявшись нервными смешками, снова замолчали. Так больше и не разжимали ртов до самого семнадцатого поста.
Чтобы не спугнуть осторожного врага в его логове, мотор катера приглушили заблаговременно, за километр до жилища бакенщика. Остальную часть пути проделали пешком.
Семнадцатый пост вынесен на излуку реки, на мысок. Он одинаково далеко отстоит от рыбацких поселений как вверх, так и вниз по течению. До ближнего села Ныркова, что вверху, десять верст, до дальнего, внизу,— Чилимова — пятнадцать. Пост отгорожен от людских поселений не только верстами, но и двумя заболоченными протоками, взявшими пост вполукольцо.
Домик бакенщика стоит на юру, глиняном взгорке, который на севере круто обрывается в реку. Незамеченными с этой стороны к нему не подобраться.
Чекисты медленно продвигаются ветловым леском, зарослями рогозы и осоки. Почва под ногами влажная, илистая, идти трудно. Дорогу прокладывает Бородин. Остальные за ним ступают след в след. Шествие замыкает Федор Сундучков. Переговариваются лишь изредка, шепотом да знаками.
Наконец выбираются на опушку, обтекающую взгорок с домом бакенщика с запада и с юга. Решают логово зверя штурмовать сразу с четырех сторон. Бородин и чекист-великан подаются вправо, Федор Сундучков со своим напарником — влево.
К камышитовой побеленной хатке с тремя окнами на Волгу и с тремя на восход подбираются одновременно.
Прислушиваются. Ни звука. В траве лишь монотонно поскрипывают сверчки да о берег мокрыми ладонями пошлепывают волны.
«Добро хоть пса не держит!» — подумал Бородин. Но в тот же миг в сенях послышалось злобное рычание волкодава. И тотчас же грубый густой бас спросил настороженно:
— Кто там?
— Привет от дяди! — произнес Сергей Николаевич. Затаили дыхание. Бакенщик минуту помолчал, потом спросил все так же настороженно:
— От какого дяди?
— От семнадцатого…
— Ты, что ль, Щурька?
— Я…
Звякнул засов, и дверь приоткрылась. Бородин ударил в нее плечом и влетел в сени. Загремели опрокинутые ведра, застучали перевернутые скамейки, бочки. На помощь Сергею Николаевичу устремились товарищи по оружию. Сразу же вслед за Бородиным в дом бакенщика втиснулся голубоглазый великан. Он пристрелил пса и помог скрутить беснующегося хозяина. Вспыхнул фонарик и лучом осветил поверженного круглоголового врага, руки его были завернуты за спину, их мертвой хваткой держал Бородин. Засветились фонарики других чекистов. Стали производить обыск. Из карманов Дяди извлекли наган и лимонку. А из оторванного воротника рубашки — ампулу с ядом. Так как Бык продолжал бесноваться, пришлось связать его, благо веревок в горнице оказалось предостаточно. Приступили к осмотру помещения. Ничего интересного в доме не обнаружили, зато в одном из свежеокрашенных бакенов, вытащенных на берег, нашли портативный радиопередатчик, крупную сумму советских денег и целый рулон продовольственных карточек. В кармане у задержанного оказалась какая-то зашифрованная схема. На обыкновенном листочке, вырванном из ученической тетради, стояли цифры и таинственные значки.
Бородин приступил к допросу.
— Ну, вот мы и встретились снова, Софрон Пятка или как вас еще? Чемодан Чемоданович? Бык? Дядя? — с усмешкой перечислял Сергей Николаевич клички врага.— Не знаю, как вы, а я нашей встрече безмерно рад. Так рад, что и высказать не могу!
На усмешку Софрон ответил усмешкой:
— Что ж, и у меня есть причины для ответной радости! Прежде всего прошу прощения за синяк, что сияет у вас под левым глазом.— Жирное лицо Чемодана Чемодановича расплылось в довольной улыбке. Сергей Николаевич невольно потрогал фиолетовую гулю и поморщился.
— Ничего, до свадьбы заживет,— утешил его Дядя.— Радуйтесь, что отделались таким пустяком. Не прими я вас за своего связного, взлетели бы вы все на воздух, вместе с этим расчудесным домиком. С домиком, в котором я так восхитительно прожил под носом у чекистов чуть ли не полгода!.. Так-то, Сергей Николаевич! Не ошибся?
— Не ошиблись. Не пойму только, почему это вы вдруг от буйства перешли к юмору или на сверхчудо надеетесь?! Опять из наших рук ускользнуть думаете? Зря.— Бородин продолжал внимательно изучать таинственную схему: что могут означать вот эти проклятые черточки и цифры?
— Понять пытаетесь? Похвально! —задержанный снова усмехнулся.— Только понапрасну голову напрягаете, все равно не рассекретите, если сам не откроюсь. Не бесплатно, конечно, а за гарантию, что ваш уважаемый суд, которому вы меня передадите, учтет мое чистосердечное показание и не отправит на виселицу. У меня для вашего командования всяческих секретов — тьма-тьмущая, вот почему я и перешел на юмор… Понимаю, Сергей Николаевич, что я вам нужен живой. Вынужден сознаться, что и самому себе я нравлюсь больше таким, как сейчас,— сильным, веселым и находчивым. Во всяком случае, себя я в покойники зачислять не собираюсь… Даже сейчас, когда руки мои связаны, дух мой свободен. Захочу открою вам секрет этой бумажки, не захочу,— Дядя бросил взгляд на схему,— не открою…
— Ска́жете! — так же спокойно бросил реплику Бородин.— Ежели, конечно, нам ваши сведения понадобятся. В данном же случае можете считать, что ваша шифровка уже не шифровка, поскольку она рассказала нам, где и на какой глубине вы поставили якорные мины.
Дядя вздрогнул.
«Ага, значит, попал в точку! — обрадовался Бородин.— Теперь он станет более сговорчивым».
И действительно, Бык посерел от страха и заторопился, забормотал, позабыв о недавней напускной храбрости.
— Хорошо! Я вам расскажу все! Я помогу вам обезвредить якорные мины и выдам всю агентурную сеть. Пойдемте, пойдемте скорее! Мешкать нельзя!.. Но вы… вы должны сохранить мне жизнь! Вы обещаете?
— Суд учтет ваши показании, и чем они ценнее будут, тем больше у вас шансов остаться в живых!.. Впрочем, учтено будет и то недоброе, что вы успели натворить в нашей стране…
Подошел баркас.
— Развяжите ему ноги! — приказал Бородин.— Но предупреждаю, Пятка, без фокусов!.. Идите на катер!..
Федор полоснул ножом по веревкам, опутывающим Быку ноги, и тот покорно пошагал на «Кувшинку».
— Жмите вниз на всю железку,— сказал задержанный Бородину,— самая опасная мина стоит на пути нефтеналивных караванов, милях в десяти отсюда, как раз напротив красного бакена. Где именно, уточню на месте…
Снова заговорил мотор, зафырчали за кормой волны.
Бык сидел ссутулившись, казалось, что он смирился со своей судьбой, отдавшись целиком и полностью на милость победителей. Но Сергей Николаевич не верил в его покорность.