– Где дети? – спросил Куойл. – А это что?
– Они у Дэнниса с Бити. Я подумала: лучше, чтобы их сейчас здесь не было, учитывая обстоятельства. После того, что случилось утром. Уоррен. – Она указала на сверток. – Она умерла под кроватью, торчали только лапы. Совершенно одна. Я пришла и нашла ее.
Она не плакала, и голос у нее не дрожал. Куойл погладил черное шерстяное плечо, ощутив пальцами жесткость подплечника. На рукаве – собачья шерсть. Сама тетушка пряталась где-то в глубине своего пальто.
– Девочкам нравится у Бити. Играют там в шлепки́ и в цвета́ с ее детьми. У Баггитов дети того же возраста. Они умоляли, чтобы я оставила у них Саншайн и Банни ночевать. Надеюсь, ты не против? Учитывая обстоятельства. Я сказала им, что Уоррен пришлось увезти. Не думаю, чтобы они поняли, что я имела в виду. Саншайн слишком мала, а вот Банни хотела точно знать, когда Уоррен вернется. Надеюсь, ты сможешь лучше ей это объяснить. – Голос ровный, словно она читала алфавит, что-то среднее между стоном и молчанием.
– Бедная старушка Уоррен. Мне очень жаль, тетушка.
Ему действительно было жаль. Ссутулившись на стуле, отщелкнул крышку с бутылки пива. Вспомнил о ночных кошмарах Банни, когда она своими криками будила весь дом, вся в поту, зрачки – как непроглядное отверстие в чернильнице Билли. Понадеялся, что нынешней ночью она не разбудит Дэнниса и Бити.
– Что сказал Дэннис насчет ремонта дома? – Безразлично.
– Он считает, – сказала тетушка, вешая пальто на крючок и стаскивая ботинки, – что, если у него будет помощник, то он приведет дом в состояние, когда мы сможем в него въехать – ну, чтоб была крыша над головой, – через две недели. Хочешь верь, хочешь нет. Имея это в виду, я взяла в оборот здешнего администратора и вытрясла из него знаменитый холостяцкий апартамент, смежный с нашим номером, – она указала на дверь в боковой стене, – на все оставшееся время нашего здесь пребывания. Плюс эта комната – и все за ту же цену, какую мы платили до сих пор. Вот смотри. – Она открыла дверь и показала ему одноместную комнату с крохотной кухонькой. Ты можешь спать здесь. А я останусь с девочками в прежней. По крайней мере у нас будет чуточку больше пространства и возможности уединиться. Мы хоть сможем утром сварить себе кофе и приготовить что-нибудь поесть, не подвергая испытанию местной едой свои организмы. Я завтра куплю продукты.
Достала свою бутылку виски, налила себе немного.
– Теперь о том, какие работы Дэннис намерен произвести в доме. Он говорит, если ты будешь помогать ему по выходным, дело пойдет. Будет трудно, но мы справимся. Хуже, чем здесь, во всяком случае, не будет. Чтобы отремонтировать остальное, времени потребуется до осени. Он считает, что нам нужно подумать о генераторе, купить газовую плиту и пару баллонов пропана. У него есть знакомый с бульдозером, он может договориться, чтобы тот расчистил дорогу от перчаточной фабрики до нашего дома. Говорит, что он может сделать это уже завтра, если нам это по карману. Я сказала, что деньги мы найдем, потому что без этого не обойтись. Но первое, что необходимо, – это забить сваи и соорудить что-то вроде причала, чтобы Дэннис мог привозить на лодке стройматериалы. Есть здесь один парень – забыла его имя, – который когда-то строил причалы по всему побережью. Теперь он отошел от дел, но такой небольшой заказ взять может и сделает все за несколько дней, если у него будет подмога для тяжелых работ. Тогда дело пойдет гораздо быстрее, чем если доставлять все в объезд, по дороге.
Куойл кивал, но лицо у него было унылым. Тетушка вздохнула и подумала: если бы она могла соскрести свою старую плоть до костей и нарастить молодую, она бы все сделала сама. Она-то смогла бы освоить новый вид деятельности, научиться править лодкой, перестроить дом и превозмочь горечь потери неверного супруга. Она разложила на столе целую кипу эскизов, списков, расчетов с длинными колонками цифр. Короткие крепкие пальцы, ровно обрезанные ногти.
– Если бы я могла найти свой калькулятор, – сказала она. – Дэннис все пересчитывает по три раза, часто сбивается. А я, похоже, вообще уже считать разучилась. Говорят, если по десять раз в день заниматься сложением, слабоумие тебе не грозит. Но в таком случае все банкиры должны были бы быть гениями, а это не так. Именно у них самые бесполезные мозги в мире.
Куойл развернул свой стул и изобразил интерес.
«Мужчина равнодушен к унаследованному от предков дому на мысе».
– Самая большая проблема – утеплитель. Если мы будем жить в доме, удалить старую штукатурку и дранку полностью не получится. Это займет слишком много времени, и мы задохнемся от пыли. Так что у него есть другая идея. Он предлагает во всех комнатах накладывать новую обрешетку прямо поверх старой, затем заполнять ее утеплителем и закрывать древесной плитой. Будут как бы двойные стены. Тем более что я не хочу никакой виниловой облицовки снаружи. Он говорит: да что вы, этот виниловый сайдинг удерживает тепло внутри дома, его не надо красить и всегда можно вовремя подкупить. А я ответила, что не желаю превращать дом в гроб.
Она двумя глотками опорожнила стакан, на дне остался лишь кубик льда. Куойл с удивлением отметил, что она наливает себе снова. Видимо, поминает свою старую собаку.
– Что ты собираешься делать с Уоррен?
– Бессмысленно пытаться похоронить ее, – ответила она. – Земля твердая, как камень. Я бы устроила ей морское погребение. С короткой службой, буквально несколько слов. Думаю, нужно поехать на побережье, найти подходящее место и предать ее волнам. Бедная Уоррен. Не довелось ей пожить здесь счастливо. Насладиться настоящей свободой, прогулками вдоль берега. Собаки это любят.
– Я сегодня лодку купил, тетушка. Жаль, что у меня нет мотора. Мы могли бы отвезти Уоррен подальше в море. Если бы я еще умел управлять этой лодкой.
– Ты купил лодку?!
– Купил. Правда, Джек Баггит говорит, что она ни на что не годна. Даже притом, что почти ничего не стоит. Этот парень мне ее практически подарил. За пятьдесят долларов. Я хочу сказать, тетушка: даже если она не так хороша, она мне досталась задешево. Я нанял прицеп. Теперь нужно найти мотор. С этой лодкой я могу, по крайней мере, научиться плавать.
Тетушка посмотрела в окно на парковку.
– Не вижу отсюда, – сказала она. – Но ты все сделал правильно. Может, поплаваешь с Дэннисом разок-другой, посмотришь, как он управляется с лодкой.
– Я сегодня слышал историю про Дэнниса. Во всяком случае, часть истории.
Раздался стук в дверь – в особом ритме. И снова: дробь, напоминающая звук туго натянутого барабана. Где он это слышал раньше? Натбим.
– Привет, привет! – сказал Натбим, переступая своими длинными ногами, словно стрижа ножницами; пожал руку тетушке, вручил ей бутылку коричневатого вина – Vin du France Rе́serve de Terre Neuve. Поздоровался за руку с Куойлом, оглядел комнату с улыбкой, словно бы восхищаясь оригинальностью обстановки. Сел на стул, ближайший к Уоррен, согнутые колени доходили ему чуть ли не до плеч. Мельком взглянул на саван.
– Я тут проходил мимо, – сказал он, – и подумал: не зайти ли мне, чтобы продолжить рассказ о своей лодке. В редакции совершенно невозможно разговаривать. Я мог бы тебе кое-что подсказать насчет лодки, которую ты купил. Старик Баггит отозвался о ней слишком резко, но из нее можно извлечь кое-какую пользу. Только будь осторожен. Мне тут больше не с кем поговорить. Я ни с кем и не разговаривал с тех пор, как приехал сюда. Уже восемь месяцев как я не обменялся ни с кем ни единым словом цивилизованной речи. Вот я и сказал себе: зайду-ка после ужина, познакомлюсь с мисс… миссис…
– Хэмм, – сказала тетушка. – Миз Агнис Хэмм.
– Счастлив познакомиться, миз Хэмм. Знаете, одно из трагических явлений бытия состоит в том, что реальная жизнь проходит без музыкального фона. Я принес кое-что из своих записей. Йеменские жестяные бубны, немного алжирской музыки в стиле раи[34], даб-поэзия[35]. Все в таком роде. Если у вас есть магнитофон… Нет? Ну да, тут та еще дыра. Тогда вы должны прийти ко мне и послушать. Хотя у меня совсем крохотное жилье. Я живу в трейлере. Сами увидите. Вы должны прийти попробовать мой карри. Знаете, у меня есть даже несколько местных записей. Например, я записал одного чудно́го юнца в Ночном гуляке, там, где я потерпел крушение, он – мастер в том, что там называют «чесанием языком». Никаких инструментов, он просто выбирает определенный музыкальный строй и выплескивает невероятно гнусавый поток никак между собой не связанных слогов: «Уэнги-уддл-уддл-уддл-уэнгли-дуддл-ах!»
Тетушка встала.
– Джентльмены, у меня был долгий трудный день, и я умираю с голоду. Как вы насчет того, чтобы спуститься в единственную столовую мотеля «Удовольствие» и съесть по тарелке тресковых щечек? Мистер Натбим? – Интересно, этот его расплющенный нос – оригинальное произведение природы или его расплющили впоследствии?
– О, я уже поужинал. Карри, как вы догадываетесь. Но я спущусь с вами. Вы будете есть, а я говорить. Ну, может, выпью пива.
Куойл заказал «болонский ужин». Это было единственное яство в здешнем меню, которого он еще не отведал, но вечер за вечером наблюдал, как поглощают его за соседними столиками, и догадался, что это местное коронное блюдо. Ему принесли тарелку с горой нарезанной толстыми кольцами болонской колбасы в мясной подливке, жареной картошкой, консервированной репой и комком консервированной стручковой фасоли – все разогретое в микроволновке. Самыми сильными вкусовыми ощущениями были обжигающий жар и избыточное количество соли. Тетушка, опершись подбородком на руку, казалось, слушала Натбима.
– И вот я принялся околачиваться вокруг лодочных мастерских, просиживал часами в пабах, которые посещали мастера-лодочники, растягивая свою пинту горького, прислушиваясь, иногда задавая вопросы. Заметьте, я ничего не знал о лодках, никогда не соорудил ничего, кроме полки для дядиного тостера, никогда не ходил под парусом и даже никогда никуда не ездил. Я всегда путешествовал на самолетах. Но я слушал очень внимательно и решил попробовать. Идея безраздельно мною завладела.