– Он боялся за вас.
– Ну, да, конечно. Как будто он что-то знал, что-то про Баггитов и море. Есть у отца этот дар. Он почувствовал, когда лодка Джессона затонула, так же как знал, где искать меня, когда «Полярный клык» потерпел крушение. Никогда не забуду тот день, когда это случилось с беднягой Джессоном. Знаешь, Джессон был маминым любимцем. Всегда, с самого рождения.
Куойл прекрасно знал, как это бывает.
– Тогда отец вдруг, совершенно неожиданно, встал из-за стола – он сидел там возле коротковолнового приемника – и сказал: «Джессона больше нет». Перешел через дорогу, в свою мастерскую – это там, где теперь редакция «Балаболки», – и просидел там один всю ночь. В ту ночь было Северное сияние, красиво – ты себе представить не можешь: разноцветные сполохи разливались по всему небу, заволакивая его пестрой паутиной. А утром появилось это – как будто все было увито серебряными нитями: корабельная оснастка, дома, телефонные провода… Наверное, это от Северного сияния. И мама сказала: это привет от Джессона, он послал его, расставаясь со своей земной оболочкой.
– И после смерти Джессона он стал делать газету, так?
– Почти так. Понимаешь, в сущности ее делает не папа, а Терт Кард. Конечно, он ее основал, и он более-менее решает, что в ней пойдет, но он постоянно звонит туда, придумывает себе какую-нибудь болезнь, а сам едет на рыбалку. И все это знают.
– Нет, это он там заправляет, – возразил Куойл. – Терт Кард, думаю, только пляшет под его дудку.
– Ешь свои абрикосы, Банни, – сказала Бити, собирая пустые блюдца.
Но Банни прошептала Куойлу на ухо:
– Абрикосы похожи на крохотные попы, папа. Попы маленьких фей. Я не хочу их есть. – И всхлипнула.
Пока Дэннис рассказывал, в дверях появился низенький морщинистый человек и встал, прислонившись к косяку. Он был бы похож на кусок древесного плавника, если бы не розовато-лиловое лицо. На нем была рубашка с рисунком из цветков гибискуса размером с оладью. Бити налила ему чашку чаю, намазала джемом краюху хлеба, которую мужчина заглотил одним махом.
– Альфред! – сказал Дэннис. – Шкипер Альфред, заходи, садись. Это Куойл, он работает в газете. Вернулся вместе с Агнис Хэмм в их старый дом на мысе Куойлов.
– Да, – сказал старик. – Я помню Куойлов и скандал вокруг них. Жестокая была семейка. Говорят, что в давние времена Куойлы прибили человека гвоздями к дереву за уши и отрезали ему нос, чтобы запах крови привлек клещей и мух, те и сожрали его заживо. Теперь никого из них здесь уже не осталось, кроме этого чудно́го Нолана, который живет в Опрокинутой бухте. Никогда не думал, что кто-нибудь из них вернется, а тут – вот, сразу четыре, хотя одна из них – Хэмм, а трое других никогда и ногой на Ньюфаундленд не ступали. Но я-то пришел повидаться с помощницей плотника.
Дэннис указал на Банни:
– Значит, это ты та самая помощница, которая собиралась чинить крышу своим маленьким молоточком?
– Я хотела помочь папе, – прошептала Банни.
– Вот это правильно. Теперь мало кто помогает своим отцам, будь то парень или девушка. Поэтому я принес тебе небольшое вознаграждение. – Он протянул Банни маленькую медную пластинку, клеймо на ней прилично стерлось, но все еще было видно.
– Ты, наверное, думаешь: что это такое? Это очень простая вещь. Поможет тебе делать прямые линии и ровные срезы. При помощи нее, пилы, молотка, нескольких гвоздей и куска дерева можно сделать сто всяких вещиц. Мне ее подарили, когда я был в твоем возрасте, и первым, что я сделал, был ящик с крышкой: шесть дощечек и два кусочка кожи для петелек. Знаешь, как я гордился?
– Что надо сказать, Банни? – прошипел Куойл.
– Я тоже хочу сделать ящик с крышкой и двумя петельками.
Все рассмеялись, кроме Куойла, который заметил, как Банни покраснела от стыда.
– Тогда, – сказал Куойл, – скажем шкиперу Альфреду спасибо за этот чудесный квадрат и поедем домой, чтобы у тебя осталось время поплотничать после ужина.
Слышала ли она то, что шкипер сказал о человеке, прибитом к дереву?
В машине он заставил Банни положить свой квадратик на пол – на случай, если на дороге попадется опасная канава.
17. Корабельные новости
Крестная корабля – привилегированная личность на судне…
На столе у него разложены фотографии, сделанные на боттеряхте. Темновато, но печатать можно, снимки дают достаточное представление о зловещей мощи судна. Куойл поставил одну из фотографий перед собой и заправил чистый лист в машинку. Теперь он знал, что писать.
Яхта-убийца в Якорном когте
На этой неделе в бухту Якорного когтя прибыло мощное судно, построенное пятьдесят лет назад для Гитлера. Нога Гитлера никогда не ступала на эту роскошную боттеряхту, которая называется «Крутая малышка», но что-то от его зловещей силы, похоже, все же таится в этом судне. Нынешние владельцы, Сильвер и Байонет Мелвилл с Лонг-Айленда, описали недавнее бесчинство, устроенное им среди прогулочных яхт и прибрежных элитных коттеджей бухты Белой вороны, штат Мэн, во время урагана Боб. «Она разнесла семнадцать судов в щепки и смяла двенадцать пляжных домов и доков, превратив их в груды кирпича», – сказал Мелвилл.
Слова лились из него так стремительно, что он едва успевал их печатать. У него было ощущение, что пишет он хорошо. Его заметка словно бы излучала гордость Мелвиллов разрушительной мощью своей яхты. Законченный текст он положил на стол Терту Карду в одиннадцать часов. Кард подсчитывал знаки, перебирал поздравительные объявления.
– Это должно пойти в корабельные новости. Очерк о судне, стоящем в порту.
– Джек ничего не говорил мне об очерке. Это он велел тебе его написать? – Обтягивающие полиэстеровые брюки выдавали контуры интимных частей его тела.
– Это вдобавок к списку. Чрезвычайно интересное судно.
– Напечатай это, Терт! – крикнул Билли Притти из своего угла, где он работал над своей колонкой сплетен.
– А как насчет заметки об аварии внедорожника? Где она?
– Ее я не написал, – ответил Куойл. – Там и аварии-то, собственно, никакой не было. У миссис Диддолоут растяжение связок запястья. Вот и все.
Терт Кард уставился на него.
– Так ты не сделал того, что поручил тебе Джек, и сделал то, о чем он знать не знает? Черт, конечно же, мы это напечатаем. То, что надо. Давненько я не видел Джека в припадке ярости. С тех самых пор как его резиновый сапог свалился на электрообогреватель и поджарился. Ты вот что: завтра утром, когда приедешь на работу, не глуши мотор.
«Что я наделал!» – мелькнуло в голове у Куойла.
– А насчет Эдит Диддолоут не волнуйся. Она со своими натянутыми связками и пламенными высказываниями будет в «Шкварках».
Манжеты у Билли на рукавах пуловера с ромбовидным рисунком разлезлись, из них торчали распустившиеся нитки. Голубые глаза смотрели испуганно.
– Черт побери, ты как раз вовремя. Билли – в клинике, проверяет свою простату, а Джек едет сюда. Хочет тебя видеть.
Терт Кард рывком развернул свежий выпуск «Балаболки», искоса бросая злые взгляды на Куойла. Натбим за своим столом раскурил трубку. К потолку поплыли белые клубы дыма. Туман и резкий ветер за окном не могли их развеять.
– Зачем? – трусливо спросил Куойл. – Из-за моей заметки?
– Ага. Из-за этой заметки о гитлеровской яхте он, похоже, готов выпустить тебе кишки, – сказал Терт Кард. – Он не любит сюрпризов. Лучше бы ты делал то, что он тебе велит.
Рев мотора, хлопнула дверца грузовика; Куойл напрягся, покрылся испариной. Потом подумал: это ведь всего лишь Джек Баггит. Всего лишь ужасный Джек Баггит со своим чертовым кнутом и раскаленными железными прутами.
«Репортера избили дубинкой».
Он зацепил рукавом лоток для бумаг, бумаги разлетелись по его столу. Трубка у Натбима в зубах крутанулась на мундштуке, и тлеющий комок недокуренного табака вывалился из чаши, сам Натбим тем временем пытался распутать телефонный провод, подвесив на нем вращающуюся трубку и глядя в сторону.
Решительным шагом вошел Джек Баггит, окинул комнату возбужденным взглядом, остановил его на Куойле, резко взмахнул рукой над головой, словно ловил муху, и исчез за стеклянной перегородкой. Куойл последовал за ним.
– Итак, – сказал Баггит. – Вот что я тебе скажу. Эта заметка, которую ты написал и присобачил в конце корабельных новостей…
– Я думал, что это немного оживит корабельные новости, мистер Баггит, – вставил Куойл. – Необычное судно в нашей гавани и…
– Просто Джек, – перебил его Баггит.
– В другой раз я не буду так делать. Просто мне показалось…
«Репортер Лижет Сапог Издателю».
– Ну, что ты мямлишь, запинаешься, бормочешь – как будто ловишь рыбу дырявой сетью.
Он метнул взгляд в Куойла, который сгорбился и прикрыл рукой подбородок.
– Мне вчера четыре человека позвонили по поводу этой гитлеровской яхты. Людям понравилось. И миссис Баггит понравилось. Я сам поехал посмотреть на нее. Конечно, ты ничего не смыслишь в кораблях, но это даже забавно. Так что продолжай в том же духе. Именно этого я от тебя и хочу. С сегодняшнего дня ты будешь вести колонку, понял? «Корабельные новости». Будешь описывать какое-нибудь одно судно, стоящее в порту. Усек? По истории о каком-нибудь судне каждую неделю. Причем не только в Якорном когте, а по всему побережью. Читателям понравится. Колонка. Ищи суда и рассказывай о них – неважно, что это будет: рыболовный ярусник или круизный лайнер. Ну, все. Мы закажем тебе компьютер. Скажи Терту Карду, чтобы зашел.
Но говорить что бы то ни было Терту Карду не было нужды, он все слышал сам поверх перегородки. Куойл вернулся к своему столу. Он ощущал легкость и жар одновременно. Натбим, соединив руки над головой, приветственно потряс ими. Трубка снова крутанулась. Куойл заправил бумагу в машинку, но не стал ничего печатать. Ему тридцать шесть лет, и это был первый раз, когда его похвалили.