Молочный туман в окне.
18. Пирог с лобстером
Узел-буй «Лобстер»… особенно подходит для затягивания на деревянных перекладинах.
Мальчик на заднем сиденье говорил без умолку, растягивая колеблющиеся гласные, и только его мать понимала, что он хочет сказать. Впрочем, общий смысл Куойл улавливал; Херри возбужденно рассказывал о каких-то своих приключениях, о синей нитке на манжете своего свитера, о барабанной дроби дождя в коричневато-желтых лужицах, о печенье, завернутом в бумажную салфетку. Обо всем ярком – у него было острое восприятие красок. Об оранжевых рыбацких перчатках:
– Пе-е-ча-а-ка! Пе-е-ча-а-ка!
О синих ирисах в саду миссис Баггит:
– И-ис!
– Со зрением у него все в порядке, – сказал Куойл.
Уэйви не ожидала такого поворота в разговоре. Синдром Дауна, сказала она, но ей хотелось, чтобы мальчик жил достойной жизнью – это же не его вина. Чтобы его не запихивали в какую-нибудь дальнюю комнату, чтобы на улице над ним не потешались, как в старые времена. Что-то нужно было делать.
На побережье были и другие такие дети. Она расспросила о них, нашла, съездила к их родителям – ее брат Кен возил ее на своем пикапе. Объяснила им, что можно сделать. «Такие дети могут учиться, они вполне обучаемы», – убеждала она их.
Говорит пылко. Голос звенит. Вот, значит, какая она, Уэйви, охваченная сильным чувством.
Она выписала нужные книги через региональную библиотеку. Организовала родительскую группу. Пригласила специалистов из Сент-Джонса рассказать о том, что можно сделать. Расшевелила самих детей. Составляла петиции, созывала собрания, писала от имени родителей коллективные письма с просьбой создать специальный школьный класс. И добилась своего. Трехлетняя девочка из Безымянной бухты не может ходить. Но может учиться, и училась теперь. Спасая, казалось бы, потерянных детей, она показывала им, как удержаться в жизни. Она сцепила ладони, демонстрируя этим, что никакое живое существо не должно упустить свои возможности.
«Интересно, что еще способно так воспламенить ее?» – подумал Куойл.
Она попросила Куойла свозить ее в библиотеку. Та работала только по вторникам и пятницам во второй половине дня.
– Обычно Кен возит меня туда, когда может, но сейчас он рыбачит. А я не могу без книг. Я заядлая читательница. И Херри я много читаю, все время читаю, читаю… А еще беру книги для папы. То, что он любит. Про горные восхождения, про экстремальные путешествия, про освоение Лабрадора.
В пятницу утром Куойл приготовился, надел хорошую рубашку. Начистил туфли. Он не хотел признаться себе, что волнуется. Подумаешь – подвезти кого-то в библиотеку. Но он волновался.
Библиотека представляла собой перестроенный старый дом. Квадратные комнаты, обои темно-фисташкового цвета и цвета спелой дыни. Самодельные полки вдоль стен, крашеные столы.
– Здесь есть детский зал, – сказала Уэйви. – Может, ваши девочки захотят брать книги. Саншайн и Банни? – она произнесла их имена полувопросительно. Волосы у нее были расчесаны и заплетены в косы; серое платье с кружевным воротником. Херри уже бродил вдоль полок, вытаскивал то одну, то другую книгу, подцепляя за корешок, открывал обложки, погружаясь в летучий мир фантазии.
Куойл чувствовал себя неуклюжим боровом четырнадцати футов шириной, и каждый раз, когда он поворачивался, его свитер цеплялся за какую-нибудь выступавшую из ряда книгу. Он ронял эссеистов-юмористов, детективщиков, всадников багряной полыни[53], теологов-моралистов, иногда подхватывал их на лету, иногда не успевал. Глупый Куойл краснел в маленькой библиотеке на северном побережье. Но, наткнувшись на секцию путешествий, нашел там Эрика Ньюби[54] и Хансена[55], Редмонда О’Хэнлона[56] и Уилфрида Тесайджера[57]. Набрал целую кучу книг.
На обратном пути они проехали мимо дома Бити, чтобы забрать девочек, которые не были знакомы с Уэйви.
Последовала церемония представления:
– Это Херри Проуз. А это – Уэйви, мама Херри.
Уэйви повернулась назад и пожала девочкам руки. Херри тоже пожал руки всем – Куойлу, своей маме, девочкам он протянул обе руки одновременно. Пальцы и ладони у него были горячими, как собачьи лапки.
– Здравствуйте, мои дорогие, – сказала Уэйви.
Остановились у дома Уэйви, где им был обещан чай с пирожками. Саншайн и Банни еще в универсале затеяли борьбу за то, кто первый увидит дворовый зверинец с раскрашенными собаками и бойцовыми петухами, серебряными гусями и пятнистыми кошками, а также деревянного человечка в клетчатых брюках, держащего за руку деревянную фигурку женщины. И еще флюгер в форме желтой лодочки дори.
Потом Банни углядела фанерную собаку с ошейником из бутылочных крышечек. Пасть у собаки была разинута, и виднелись клыки, нос словно бы принюхивался.
– Папа! – Банни вцепилась в манжету куртки Куойла. – Белая собака. – Она заплакала, судорожно втягивая воздух и без конца повторяя тоненьким голоском страшные слова: – Белая собака, белая собака.
Куойл догадался: Банни взвинчивала себя, усугубляя собственный страх.
«Девочка боится белой собаки, ее родные крайне расстроены».
– Банни, это всего лишь деревянная собачка. Это дерево и краска, она не настоящая.
Но Банни не унималась, стучала зубами и выла.
– Наверное, нам лучше зайти к вам на чай в другой раз, – сказал Куойл и, повернувшись к Банни, посмотрел на нее строго. Почти сердито.
– Папа, – спросила Саншайн, – а где их папа? Ну, папа Херри и Уэйви?
В выходные Куойл с тетушкой латали и красили. Дэннис начал оббивать кухню. На всем лежала древесная пыль, на полу штабелями были сложены доски размером два на четыре дюйма. Тетушка отскребала очередной шкаф до белой древесины.
Куойл строгал доски для своей тайной дорожки к морю. Читал взятые в библиотеке книги. Играл с дочерьми. Однажды, мимолетно взглянув на Саншайн, увидел лицо Петал. Боль, которая уже, казалось, притупилась, обдала горячей волной. Словно сама женщина внезапно появилась и тут же исчезла. Впрочем, на каком-то генетическом уровне так оно и было. Он подозвал Саншайн, хотел взять ее на руки, прижаться лицом к ее шейке, чтобы продлить мимолетную иллюзию, но передумал. Вместо этого, вспомнив Уэйви, высокую женщину, пожал девочке руку и сказал: «Здравствуйте, здравствуйте, мои дорогие». И сам рассмеялся вместе с дочкой.
Однажды субботним утром Куойл в своей лодке отправился в Безымянную бухту за лобстерами, оставив Банни злиться на причале.
– Я хочу с тобой!
– Я покатаю тебя, когда вернусь.
Насмешки жителей Безымянной бухты над его лодкой снес спокойно. Позорное суденышко знали повсюду и везде говорили, что однажды оно его потопит. На обратном пути он обогнул небольшой айсберг, дрейфовавший по бухте. Айсберги не переставали вызывать его изумление: аккуратные глыбы льда, изрезанные арками и полостями. Но огромные, как зал для игры в бинго.
– В этом году к берегу прибило уже более четырехсот айсбергов, – сказал он тетушке. Они не давали ему покоя. Он никогда даже не помышлял, что они войдут в его жизнь. – Не знаю, где именно их вынесло на берег, но так говорят. Вчера это было в сводках.
– Лобстеров наловил?
– Лад Янг дал их мне. Он все совал и совал мне их в корзину, как будто они были спасательным средством. Я хотел заплатить, но он не взял денег.
– Сезон скоро закончится, так что надо есть их, пока не поздно. А если он захотел подарить тебе этих лобстеров, так надо брать. Я помню Янгов по прежним временам. Вечно у них волосы на глаза свисали. Знаешь, лучшее, что здесь есть, – добавила тетушка, – это морская живность. Подожди, вот скоро снежный краб пойдет. У него самое сладкое мясо в мире. Ну, как будем готовить этих лобстеров?
– Сварим.
– Да, хорошо. Мы давно не ели похлебку из лобстеров. К тому же есть еще одно преимущество, – она посмотрела в сторону комнаты, где стучала молоточком Банни: – Не придется слушать визги по поводу «красных пауков» и давать ей миску хлопьев взамен. Я могу сварить, вынуть мясо и сделать рулетики из лобстера. А как насчет блинчиков с начинкой из мяса лобстера в сметанном соусе?
У Куойла рот наполнился слюной. Это был тетушкин любимый трюк: развернуть целый список названий самых изысканных блюд, а потом приготовить что-нибудь совсем простое. Отнюдь не в стиле Партриджа.
– Салат с лобстером – тоже очень вкусно, только для ужина легковато. Знаешь, Уоррен и я любили еще одно блюдо из лобстера, его подавали в ресторане гостиницы «Ясная погода» на Лонг-Айленде. Шейки, вымоченные в саке, приготовленные с побегами бамбука и водяными каштанами и запеченные в ракушках. Еще все это поливали горячим соусом, вкусности неземной. Здесь я ничего, что нужно для приготовления такого блюда, не достану. Конечно, если бы у нас были креветки, крабовое мясо и морские гребешки, я могла бы приготовить фаршированные шейки лобстера – идея та же, но готовится с белым вином и сыром пармезан. Правда, вино и пармезан тоже надо еще найти.
– Я купил сыр. Не пармезан, конечно. Просто сыр. Чеддер.
– Ну, тогда – пирог с лобстером. Сметаны у нас нет, но я заменю ее молоком. Банни будет его есть без капризов, и мы отдохнем от вареного лобстера. Я хочу приготовить что-нибудь не совсем обычное, потому что пригласила на ужин Дон. Она придет в шесть, так что у нас еще полно времени.
– Кого?
– Ты слышал. Я пригласила к нам Дон. Дон Баджел. Она хорошая девушка. И тебе на пользу пойдет поговорить с ней.
Потому что ее племянник только и делал, что работал и страдал по утраченной любви.
Из гостиной донесся оглушительный стук.